Вся обстановка, вырисовывающаяся из приведенных данных, заставляет по иному подойти к моменту, когда А. Ф. получила сообщеніе об отреченіи Царя, и н?сколько бол?е осторожно и по другому интерпретировать остальныя "таинственныя" слова в ея письмах. Этот момент, очевидно, пришелся уже на вечерніе или предвечерніе часы, а не на утренніе, и, начав писать письмо посл? полученной от кн. Пал?й информаціи, центром которой был все же "идіотскій" манифест, А. Ф. заканчивала, письмо посл? разговора с в. кн. Павлом. Припомним, что по предположенію автора статьи в "Пос. Нов.", А. Ф. должна была получить от в. кн. Пав. Ал. сообщеніе "не только о голом факт? отреченія, но и о мотивах этой перем?ны нам?ренія" (т. е. о зам?н? сына братом). Великій Князь мог сам знать только то, что сообщили Гучков и Шульгин, — и то, в?роятно, с чужих слов. Ничего специфическаго, поясняющаго "таинственныя слова" Пав. Ал. сообщить не мог. В интервью, напечатанном в "Русской Вол?", со слов Великаго Князя так разсказывалось о пос?щеніи им дворца 3 марта: "У меня в руках был св?жій номер "Изв?стій" с манифестом об отреченіи. Я прочел его А. Ф. Об отреченіи А. Ф. ничего не знала. Когда я закончил чтеніе, она воскликнула: "не в?рю, все это — враки, газетныя выдумки. Я в?рю в Бога и армію. Они нас еще не покинули". Мн? пришлось разъяснить опальной цариц?, что не только Бог, но и вся армія присоединилась к революціонерам. И лишь тогда бывшая царица пов?рила кажется, в первый раз поняла или постаралась понять все то, к чему она, Гришка Распутин и Протопопов привели страну и монархію". Слишком очевидно, что конец сказан для толпы. Но интервью не документ, на который можно твердо опираться. В данном случа? прежде всего бросается в глаза одна несуразица — упоминаніе об "Изв?стіях", в которых яко бы уже 3-го был напечатан манифест. Самое большое, что могло быть в руках Пав. Ал. — это "летучка", выпущенная днем Сов?том с кратким изв?щеніем об отреченіи, — о ней говорят Ломоносов и Шульгин[258].

Гораздо важн?е другая загадка, которую ставит приписка А. Ф. в письм?, пом?ченном 4-м марта. В ней говорится: "Только сегодня утром мы узнали, что все передано М.(иш?), и Бэби теперь в безопасности — какое облегченіе".

В?дь 4-го были одновременно опубликованы оба Манифеста — и отреченіе Николая II, и отреченіе Михаила! Единственное как будто бы возможное объясненіе заключается в предположеніи, что жена и мать посл? полученія "ужасающих" для нея св?д?ній была в состояніи, граничащем почти с невм?няемостью. Душевная экзальтація истерической женщины должна была дойти до крайних пред?лов, и в таком состояніи писалось -письмо 3-го (конец его) и письмо 4-го. По первому впечатл?нію она обратила вниманіе только на то, что отрекся Царь. Она пытается сказать ему слово успокоеніе... в минуту "безумнаго страданія". Письмо преисполнено какой-то исключительно проникновенной н?жностью любящаго существа...

"Я вполн? понимаю твой поступок, о мой герой! Я знаю, что ты не мот подписать противное тому, чему ты клялся на своей коронаціи". Зач?м д?лать искусственное предположеніе, что зд?сь им?ется в виду "передать насл?дство сыну"? Неужели, не ясно, что д?ло касается совс?м другого — отказа от самодержавія, признанія и конституціи", вн? которой должен стоять "Помазанник Божій". Еще Витте отм?тил, что посл? 1905 г. Николай II продолжал считать себя "неограниченным монархом". Теократическія представленія Царя создались отнюдь не под вліяніем только жены. В ранніе годы ее в придворных кругах считали даже проводительницей при Двор?, конституціонных настроеній. Потом... ее захватили тенета мистики, и она, д?йствительно, стала какой-то "политической Эгеріей" самодержавія. И в представленіи Царя, и в представленіи Царицы самодержец отв?тственен перед Богом. "Я несу за вс? власти, мною поставленныя, перед Богом страшную отв?тственность и во всякое время готов дать в том отчет", писал Царь в том же письм? Столыпину 10 декабря 1906 г. Переложить отв?тственность за ошибки на "правительство", как предполагал, наприм?р, великокняжескій проект манифеста 1-го марта, морально было непріемлемо для Николая II.

Мистическія представленія о власти находились в р?зкой коллизіи с реальной жизнью. В февральскіе дни положеніе сд?лалось безвыходным. "Ты спас царство твоего сына и свою святую чистоту"... Царь не сд?лался клятвопреступником. Насл?дник не связан присягой, и его царствованіе может быть конституціонным. Так, мн? кажется, сл?дует толковать "таинственныя слова". В экзальтаціи, быть может, А. Ф. и продолжала в?рить в чудо, которое должно совершиться и которое вознесет царя "снова" на престол. Бог должен вознаградить "мученика". Но больше всего и скор?е всего это — слова ут?шенія.

В сгущенной атмосфер? мистических упованій, как-то трудно предположить, что д?ло могло итти о тонко задуманном коварном план? сознательной "подд?лки" историческаго акта. "Нить Аріадны" не могла итти в т? дни из Царскаго Села. Могла ли самостоятельно возникнуть иниціатива такой политической интриги в голов? того, кто "наивно думал, что он может отказаться от престола и остаться простым обывателем"? Сам н?сколько наивный придворный истріограф ген. Дубенскій, сказавшій процитированныя слова в Чр. Сл. Ком., не дооц?нивал, допустим, врожденное "лукавство" в?нценоснаго "сфинкса". Перед нами пройдет еще яркое свид?тельство лица из иной среды, совс?м уже враждебной, которое разскажет о тон, как в?нценосец, скинув тягот?вшія на нем историческія бармы мономаховой шапки, оживал и д?лался "челов?ком". То будет свид?тельство Керенскаго, непосредственно наблюдавшаго посл?дняго императора в заключеніи в Царскосельском дворц?[259].

Закончив псковскую операцію, делегаты Временнаго Комитета в Я часа ночи вы?хали назад в Петербург. Приблизительно в то же время пошли сообщенія о принятых р?шеніях главнокомандующим на фронт и в столицу. Только обостренно тревожной обстановкой и неув?ренностью можно объяснить непонятный инцидент, разыгравшійся в Петербург? с арестом по ордеру новаго министра юстиціи полк. Ших?ева, производившаго в Штаб? расшифровку манифеста. Окруженію Бубликова казалась подозрительной медлительность работы — ясно, умышленно затягивают; звонок в Гос. Думу и р?шеніе, как выразился Ломоносов, "на всякій случай полковника с актом арестовать". Сказано и сд?лано — из Думы послали не то грузовик, не то лимузин. В?роятно, этим объясняется "сп?шное" привлеченіе к д?лу считавшагося "спеціалистом по шифровальному д?лу" будущаго командующаго петербургскаго округа, полк. ген. штаба Половцова, котораго Гучков привлек к работ? военной комиссіи. Он вм?ст? с Родзянко отправился в главное управленіе Ген. Штаба и расшифровал ночную телеграмму Гучкова об отреченіи, адресованную на имя нач. гл. Штаба для передачи предс?дателю Думы[260].

Неожиданное содержаніе акта отреченія произвело переполох в кругах Врем. Комитета — прежде всего в связи с т?ми антидинастическими требованіями, которыя так опред?ленно выявились в теченіе дня. Керенскій "без всяких обиняков заявил, — по словам Родзянко, что если воцареніе Мих. Ал. состоится, то рабочіе г. Петрограда и вся революціонная демократія этого не допустит". Смущал и вопрос о законности акта, поднимавшій "обоснованный юридическій спор" в смутное и тревожное время. Этот вопрос кратко разсматривает в воспоминаніях Набоков: "Наши основные законы, — говорит он. — не предусматривали возможности отреченія царствующаго императора и не устанавливали никаких правил, касающихся престолонасл?дія в этом случа?!.. При таком молчаніи основных законов престол в случа? отреченія мог переходить только к "законному насл?днику". "Престол россійскій — не частная собственность, не вотчина императора, которой он может распоряжаться по своему произволу... Поэтому передача престола Михаилу была актом незаконным. Никакого юридическаго титула для Михаила она не создавала". "Принятіе Михаилом престола", сл?довательно, было "с самаго начала порочным". Не удовлетворял в. кн. Михаил с морганатической супругой и легитимистов, мн?нія которых находили изв?стный отзвук в думской сред?. Мы вид?ли, что "интригам" кн. Брасовой готовы были они приписать даже идею регентства, за которой таилась секретная мысль превратить временнаго регента в постояннаго императора. Столичная "яхт-клубская" молва давно уже приписывала кн. Брасовой подготовку в этих ц?лях чуть ли не заговора. (Запись Нарышкиной 21 авг.). Палеолог, с своей стороны, еще в феврал? 16 г. записал ходячіе слухи и комментировал их. "Честолюбивая и ловкая" кн. Брасова "за посл?днее время поддерживает самыя либеральныя мн?нія. Ея салон... часто принимает л?вых членов Гос. Думы. В придворных кругах ее обвиняют в изм?н? монархическим принципам, она, впрочем, этим чрезвычайно довольна, так как это подчеркивает ея позицію и подготовляет популярность. Она все бол?е и бол?е разворачивается, она высказывает столь удивительно отважныя идеи, которыя, исходя из другого рта, могли бы повлечь за собой каторжныя работы (см. в моей книг? "Легенда о сепаратном мир?" еще сужденія, высказанныя на зас?даніи прогрессивнаго блока).