Манифест гласил: "Тяжкое бремя возложено на Меня волею Брата Моего, передавшаго Мн? Императорскій Престол в годину безприм?рной войны и волненій народных. Одушевленный единою со вс?м народом мыслею, что выше всего благо Родины Нашей, принял Я твердое р?шеніе в том лишь случа? воспріять Верховную Власть, если таковая будет воля Великаго народа Нашего, которому надлежит всенародным голосованіем, через представителей своих в Учред. Собраніи, установить образ правленія и новые основные законы Государства Россійскаго. Посему, призывая благословеніе Божіе, прошу вс?х граждан Державы Россійской подчиниться Временному Правительству, по почину Гос. Думы возникшему и облеченному всей полнотой власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайшій срок на основ? всеобщаго, прямого, равнаго и тайнаго голосованія Учредительное Собраніе своим р?шеніем об образ? правленія выразит волю народа".

Посл? подписанія акт взял кн. Львов. Это было уже около 6 час. вечера. Перевернулась страница русской исторіи. Назр?вавшій правительственный кризис благополучно разр?шился. Набоков разсказывает, что кн. Львов, информируя прибывших на Милліонную юристов о мотивах их приглашенія, сообщил, что в результат? принятаго р?шенія Милюков и Гучков выходят из состава правительства. "Что Гучков уходит, — добавил, яко-бы, Львов, — это не б?да: в?дь оказывается, что его в арміи терп?ть не могут, солдаты же его просто ненавидят. А вот Милюкова непрем?нно надо уговорить остаться". Набоков соглашался, что уход Милюкова был бы ''настоящей катастрофой", и направился в Таврическій дворец уб?ждать вождя партіи к. д. не выходить из состава Временнаго Правительства. Оказалось, что на эту тему с Милюковым говорил уже Винавер. "Текст отказа" Михаила Милюкова удовлетворил и "кажется" послужил окончательным толчком для изм?ненія принятаго раньше р?шенія. Кто уб?дил Гучкова. Набоков не знал. Это сд?лал, в свою очередь, Милюков — так разсказывает Гучков на страницах воспоминаній, напечатанных в "Пос. Новостях". Милюков, мало над?явшійся на благополучный исход революціи, "всетаки был большим оптимистом, ч?м я". Керенскій говорит, что Гучкова уб?дили остаться, по крайней м?р? на первые дни, тут же на сов?щаніи в минуты второго перерыва, когда Мих. Ал. сов?щался с Родзянко.

Надо думать, что Гучков согласился и вновь отказался, иначе непонятен характерный для обстановки нижесл?дующій разговор по прямому проводу между Алекс?евым и полк. Энгельгардтом. Алекс?ев только что закончил процитированную выше бес?ду с Гучковым по поводу отреченія Мих. Ал. (это было ближе уже к 7 час. вечера) и вызвал вновь Гучкова или Родзянко. "Родзянко занят неотложным д?лом, — отв?тил Энгельгардт: — "Гучков подал в отставку, временно я занимаюсь военным д?лом и явился к аппарату. Может быть, найдете возможным переговорить со мною?" — "Я сейчас только окончил разговор с Гучковым, и он мн? ни одним словом не обмолвился о своей отставк?, указывая, напротив, что вс? усилія свои посвятит на пользу арміи. Очень трудно р?шать какіе бы то ни было вопросы, касающіеся д?йствующей арміи, если отсутствует какая бы то ни было оріентировка в эти исключительные дни со стороны правительства. Если вы можете довести до св?д?нія предс?дателя Сов?та Министров, то я прошу быть оріентирован о ход? д?л, ибо отдавать распоряженіе с завязанными глазами (курсив мой) невозможно"[295]. "Час тому назад Некрасов сообщил мн?, что Гучков подал в отставку. В Дум? его не было, а потому я позволил себ? лично прибыть к аппарату, чтобы не задерживать вас. Из Ставки трижды вызывали Родзянко и Гучкова. Если вы говорили с Гучковым посл? 18 часов, то, возможно, он взял отставку обратно. Передам нашу бес?ду кн. Львову немедленно"[296].

Думается, что на р?шеніе Милюкова и Гучкова больше всего повліяла окружавшая обстановка. Становилось ясно, что историческій путь в данном отр?з? времени шел не по т?м линіям, которыя нам?чались теоретическими выкладками политиков: событія рождались "психологіей масс", как выразился кн. Львов в дальн?йшем разговор? с Алекс?евым. Эту психологію масс в революціонной столиц? Родзянко в разговор? с т?м же Алекс?евым в 10 час. вечера опред?лил словами: "Хотя эти акты (манифесты) не опубликованы, но слух о них прошел и встр?чен населеніем с ликованіем. Произведен салют с кр?пости новому правительству в 101 выстр?л". В дополненіе к словам Родзянко случайный фланер в то время на улицах столицы, толстовец Булгаков, вспоминает, что изв?стіе об отреченіи "Николая" и "Михаила" вызывало восторженное "ура". — "Вс? были именинниками". В "низах" — на "улиц?", переходящей в "демократію", общее настроеніе "против Романовых", — отм?чает вновь Гиппіус. На пессимистическую реплику нач. штаба предс?датель Думы зам?тил: "Искренне сожал?нію, что Ваше Высокопревосходительство так грустно и уныло настроены, что тоже не может служить благопріятным фактором для поб?ды, а я вот и вс? мы зд?сь настроены бодро и р?шительно".

Скептики не только уступили всеобщему оптимизму, но и сами им заразились: Милюков на другой день сд?лался даже самоув?ренным, как отм?чают современники. Очевидно, он думал, что опытный рулевой сум?ет всетаки направить государственный корабль, вопреки революціонной стихіи, в надлежащее русло. Таким путем ему в первые, по крайней м?р?, дни все еще рисовался путь, который он отстаивал на Милліонной. Об этом опред?ленно говорит офиціальная телеграмма 6 марта англійскаго посла в Лондон. Бьюкенен передавал Бальфуру, на основаніи своего разговора с Милюковым от означеннаго числа: министр ин. д., выразив "большую удовлетворенность положеніем д?л", полагал, что "окончательным устройством вещей явится избраніе новаго императора. Единственным кандидатом он считал в. кн. Михаила. Его Высочество пріобр?л большую популярность посл? опубликованія своего манифеста".

Таким образом заря новой Россіи и в представленіи лидера думской общественности занималась при ауспиціях, скор?е благопріятных. Естественно, что Карабчевскій, пос?тившій через н?сколько дней новаго руководителя вн?шней политикой в качеств? предс?дателя "комиссіи по разсл?дованію германских зв?рств", нашел Милюкова в настроеніи радужном и в себ? ув?ренном: он вновь "и помолод?л и пріосанился". И Палеолог записал 4 марта: Милюков в 24 часа от отчаянія перешел к полной ув?ренности. Милюков отнюдь не был одинок: мы вид?ли, в каких повышенных тонах прив?тствовал революцію через н?сколько дней акад. Струве — тот Струве, который находился в Дум? в первые революціонные часы и встр?тил Набокова в "крайне скептическом" настроеніи.

...Вс? вновь собрались в Таврическом Дворц? для выработки формы опубликованія двух отреченій. Случайно присутствовавшій при обсужденіи проф. Ломоносов (он привез "подлинник" манифеста Николая II, полученный от Гучкова и находившійся в мин. пут. сообщ., и ждал офиціальнаго текста, актов отреченія, так как печатать его должна была типографія министерства), изобразил в воспоминаніях обстановку, в которой происходило обсужденіе — в?роятно, н?сколько карикатурно. "Как назвать эти документы? По существу это суть манифесты двух императоров", — заявил Милюков.— "Но Николай придал своему отреченію иную форму, форму телеграммы на имя Начальника Штаба. Мы не можем м?нять эту форму", — возразил Набоков. — "Пожалуй. Но р?шающее значеніе им?ет отреченіе Мих. Ал... Оно написано вашей рукой, Вл. Дм., и мы можем его вставить в любую рамку. Пищите: "Мы, милостью Божіей, Михаил II, Император и Самодержец Всероccійскій... объявляем в?рным подданным вашим"... — "Позвольте... да в?дь он не царствовал"... Начался горячій спор... Милюков и Набоков с п?ной у рта доказывали, что отреченіе Михаила только тогда им?ет юридическій смысл, если признать, что он был императором... Полночь застала нас за этим спором. Наконец, около 2 час. ночи соглашеніе было достигнуто. Набоков написал на двух кусочках бумаги названія актов: