Общее впечатл?ніе, что эксцессы на фронт?, им?вшіе м?сто далеко не повсем?стно, в значительной степени связаны были с н?которым чувством мести в отношеніи начальников, злоупотреблявших своими дисциплинарными правами[329]. Революція с перваго же момента, независимо от "новых законов о быт? воинских чинов", конечно, должна была перестроить в бытовом порядк? систему отношеній между командным составом и солдатской массой. "Рукоприкладство" в арміи должно было исчезнуть, но "оно настолько вкоренилось — говорили в своем отчет? депутаты, пос?тившіе С?верный фронт, — что многіе не могут от него отстать. Когда солдаты спрашивали нас, можно ли бить, то мы при офицерах говорили: "н?т, нельзя", и ничего другого, конечно, говорить не могли". Отрицать явленіе, о котором с негодованіем говорила даже ими. А. Ф. в одном из писем к мужу (офицеры, по ея выраженію. слишком "часто" объясняются с солдатами "при помощи кулака") нельзя. Если для начальника одной казачьей части, который на С?верном фронт? "морду набил" в революціонное время, эта несдержанность сошла благополучно, то на Западном фронт? проявленіе подобной же бытовой служебной привычки 8 марта стоило жизни виновнику ея, как разсказывает прикомандированный к фронту француз проф. Легра (полковник ударил солдата за неотданіе чести и был растерзан толпой). Едва ли к числу "лучших" военачальников принадлежал тот командир 68 сиб. стр?л. полка, который был арестован "письменным постановленіем депутатов от офицеров и солдат этой части", равно как и три его подчиненных, удаленных от командованія, причем к постановленію депутатов "присоединились почти вс? офицеры полка". Мотивом ареста и удаленія выставлялось: р?зкое и грубое обращеніе, недов?ріе к боевым качествам и несочувственное отношеніе командира полка к перевороту. Этот эпизод дошел до военнаго министра в силу настойчивости, которую проявил полк. Телеграмма нач. корпуса, посланная Алекс?еву, сообщала, что "продолжительныя ув?щеванія и бес?ды с офицерскими и солдатскими депутатами 18 и 19 марта не привели к возстановленію законнаго порядка". Командующему корпусом удалось добиться освобожденія из-под ареста командира полка, но депутаты продолжали настаивать на оставленіи избраннаго ими командира полка, ссылаясь на газетное сообщеніе о разработк? комиссіей ген. Поливанова вопроса о подбор? высшими начальниками своих помощников. Для уговора полка вы?хали два члена Гос. Думы. Алекс?ев законно негодовал на самоуправство, признавая невозможным руководиться проектами, не санкціонированными к проведенію в жизнь и толкуемыми солдатами "вкривь и вкось", и требовал, чтобы в полку были возстановлены офицеры или полк был бы раскассирован: "при таких условіях работа арміи не может итти" — телеграфировал он военному министру. Но в данном случа?, повидимому, формальная правота входила в коллизію с бытовой правдой, и тот факт, что д?лу 68 сиб. стр. полка придали такое значеніе, показывает, что оно не было явленіем рядовым в жизни арміи в первый період революціи. Почти несомн?нно, что политика сама по себ? в этих бытовых столкновеніях на фронт? стояла на втором план?.

Если в гвардейском корпус? непосредственно посл? переворота солдатская масса держалась настороженно, "что-то" ожидая, то в Балтійском флот? барометр, опред?ляющій силу волны взбудораженной стихіи — "психоза безпорядка", с перваго момента "лихорадочно" колебался; были моменты, когда казалось, что "спасти" может только "чудо". Дневник Рейнгартена, одного из т?х молодых энтузіастов, которые сгруппировались вокруг адм. Непенина и мечтали о "новой жизни великой свободной Россіи"[330], очень ярко передает атмосферу настроеній, царившую в Гельсингфорс?. Только тенденціозность, не желающая считаться с фактами, может привести к выводу, что "лукавая" политика Непенина стоила ему жизни (Шляпников). Мы приводили уже офиціальныя телеграммы командуюшаго Балтійским флотом, опровергающія эту большевицкую легенду. 28 февраля Рейнгартен записал: "Наш начальник и командир в общем настроен празднично и сочувствует революціи во спасеніе родины"... В смутные дни Непенин "твердо р?шился оставаться на взятой позиціи", т. е. поддержки Временаго Правительства. Он сказал фл.-кап. кн. Черкасскому, и. д. начальника штаба, по порученію товарищей выяснявшему р?шеніе командующаго флота, что он не выполнит противоположнаго приказанія "сверху", если таковое посл?дует. 2 марта командующій объявил о своем р?шеніи на собраніи флагманов: ..."Буду отв?чать один, отв?чаю головой, но р?шил твердо. Обсужденія этого вопроса не допускаю"... В зависимости от св?д?ній, приходивших из Петербурга, "радость" см?нялась "тревогой" у молодых энтузіастов, окружавших Непенина. Но пришел манифест об отреченіи, и Рейнгартен "на зар? новой жизни великой, свободной Россіи" записывает: "ночь без сна, но какая великая, радостная, памятная ночь счастливаго завершенія Великой Россійской революціи". Отм?тка в дневник?, сд?ланная в 7 ч. 20 м. утра, была преждевременна. В 6 ч. 35 м. веч. Рейнгартен вписывает: "в общем, кажется, мы идем к гибели"... "От Родзянко приказано задержать объявленіе манифеста... Что это опять начинается?" — с волненіем спрашивает себя автор дневника: "горю весь, все время вскакиваю и хожу". "Нервность растет. Отовсюду слухи о безпорядках, им?емых быть"... "Психоз безпорядка перекинулся сюда: на "Андре? Первозванном" подняли красный флаг". Началось "возстаніе" на линейных кораблях, арест и разоруженіе офицеров. Крики "ура" перем?шиваются со стр?льбой из пулеметов. "Неужели все погибнет" — вновь мучительно записывает Рейнгартен... Трагически закончилось движеніе, однако, только во второй бригад? линейных кораблей, которой командовал, находившійся на "Андре? Первозванном", в. ад. Небольсин. В записи на 3 марта "флагманскаго историческаго журнала" обостреніе па адмиральском судн? объясняется т?м, что Небольсин "в своих выступленіях перед матросами многое скрыл от них. С депутатами, явившимися к нему от имени команды с просьбой (или требованіем) показать офиціальныя св?д?нія, Небольсин вступил в пререканія. В итог? был убит адмирал и еще два офицера". На н?которых судах "возстаніе" окончилось манифестаціей даже "патріотическаго" характера, по выраженію Рейнгартена — качали командиров[331].

У себя на "Кречет?" Непенин обратился к матросам с р?чью — сказал "все без утайки", потом "стал говорить все сильн?й, сильн?й... и закончил: ..."страной управляет чорт! Я все сказал, я весь тут. Вы скажите: кто за меня, кто против — пусть выйдет! Кто-то крикнул: "адмиралу — ура!", вс? подхватили, так что я не выдержал — бросился, обнял и кр?пко поц?ловал Адріана. Это было слишком — его качали, а когда успокоились, адмирал сказал: "найдутся ли среди вас охотники, ум?ющіе говорить?" Вышло много. "Раздадитесь по пять. Когда утихнут безпорядки, я пошлю вас вы скажите все, что я сказал, и скажите, что потом приду я"... Адмиралу никуда не пришлось итти — к нему на "Кречет" пришли сами — "толпа матросов с кораблей". "Переговоры Непенина с депутатами — записывает Рейнгартен — были длительны и очень несносны. Жалко было смотр?ть на Непенина — так он устал, б?дняга. так он травился и с таким трудом сдерживался. К концу р?чи он воспалился, сказал, что убили офицеров сволочи, что зажгли красные огни и стр?ляли в воздух из трусости, что он презирает трусость и ничего не боится. Ему долго не давали уйти — все говорили: "позвольте еще доложить" — основной лейтмотив: говорить на вы, относиться с большим уваженіем к матросу, дать ему большую свободу на улицах, разр?шить курить и т. д. Когда, наконец, измученный Непенин вышел, команды, прощаясь, отв?тили дружно и вообще держали себя хорошо, стояли смирно"...

Пришла телеграмма Керенскаго, которая произвела "очень хорошее впечатл?ніе и успокоила". Кому то это не нравилось. "5 час. 15 м. — отм?чает дневник — провокація по радіо — "смерть тиранам": ..."Товарищи матросы, не в?рьте тирану... От вампиров стараго строя мы не получим свободы... Смерть тирану, и никакой в?ры от объединенной флотской демократической организаціи". "Какое безуміе !... Опять надо разсчитывать... на чудо"... Н?кто в с?ром усиленно с?ял анархію в Гельсингфорс?. Какая-то группа, состоящая на '"разнородной команды и офицеров, морских и сухопутных", избрала командующим флота нач. минной обороны виц.-ад. Максимова, находившагося под арестом на посыльном судн? "Чайка". Непенин согласился на такой компромисс: Максимов прі?дет на "Кречет" и будет контролировать вс? поступки адмирала. Через два часа Непенин был убит выстр?лом в спину из толпы. Впосл?дствіи — утверждает Рейнгартен — матросы р?шительно отрекались от участія в этом убійств?. Авторитет Непенина казался опасным т?м, кто хот?л разложить боевую силу Балтійскаго флота. Почти перед самым убійством адмирала Рейнгартен записал сообщеніе: "Центральный Комитет депутатов кораблей на "Павл?", разобравшись в обстановк?, признал д?йствія командующаго флотом правильными и приходит к повиновенію!!!".