Как же характеризовал роль сов?тов докладчик? "Это прежде всего органы не классовые , органы не классовой политики и классовой борьбы в опред?ленном смысл? этого слова — это органы революціонной борьбы, это — органы демократическіе, это — органы, созданные спеціально с ц?лью отстаиванія и защиты д?ла революціи и подталкиванія и углубленія этого д?ла". Богданов указывал, что "революціонная демократія" состоит не только из рабочих, не только из солдат и крестьян — "к той же демократа относятся и другіе элементы демократіи, не представленные в этих трех группах, следовательно, формула, что сов?ты являются органами революціонной демократіи, должна расшириться в процесс? работы путем привлеченія других общественных и демократических элементов"[459]. Вм?ст? с т?м докладчик отм?чал, что в данный момент перед вс?ми революціонными силами ("революцію сд?лали не только демократическіе элементы, — утверждал Богданов, — революцію сд?лали в достаточной степени и элементы цензовые") стоит одна задача, и потому нельзя отд?лять революціонную демократію от остальных революціонных сил Россіи.

Какой же вывод можно сд?лать из оц?нки "страннаго", по выраженію дневника Гиппіус, факта существованія "рядом с Временным Правительством двухтысячной толпы властнаго и буйнаго перманентнаго митинга", именуемаго Сов?том Р. и С. Д. (численность его к концу марта дошла почти до 3 тыс.)? Только тот, что "никакого зам?чательнаго своеобразія нашей революціи", создавшей принципіальное "двоевластіе" в сущности не было. Пусть на практик? было даже "двое безвластіе", как иронически охарактеризовал положеніе Троцкій в петроградском сов?т? 21 мая при обсужденіи дилеммы "отложенія" Кронштадта от Россіи. Р?чь идет о "конституціонном механизм?", о принципіальном захват? государственных функцій в ц?лях построенія "новаго государства", теоретиком котораго явился Ленин. Для него было почти естественно выхватить из жизни одно явленіе и представить его в вид? предпосылки к своим позаимствованным из чужого арсенала схемам[460]. Своеобразіе русской революціи заключалось в том, что рядом с "правительством буржуазіи" с самых первых дней им?лось "еще слабое, зачаточное, но всетаки несомн?нно существующее на д?л? и растущее другое правительство" (статья о двоевластіи в "Правд?" 9 апр?ля).

Исторія сов?тов в процесс? революціи пошла не совс?м по тому пути, который ей предсказывал организаціонный доклад на Сов?щаніи Сов?тов еще до прі?зда вождя большевизма в Россію. "Л?вые интеллигенты", "всунувшіеся" в революціонную атмосферу "митинга-сов?та" и, по записи Гиппіус, могшіе только "смягчить", но не "вести", в действительности планом?рно, систематически и демагогически прививали (нельзя забывать, что Сов?т на 2/3 своего состава был солдатскій) политически еще аморфной толп?[461]идеологію классовой борьбы под флагом сов?тов за политическій пріоритет, за переустройство общественнаго уклада на новых соціальных началах в дух? традиціонной программы "рабочей партіи". Логичность богдановскаго построенія грубо была нарушена т?м, что на знамени Исп. Ком. в Петербург? в день празднованія "1 мая" был начерчен только лозунг: "Пролетаріи вс?х стран соединяйтесь" (р?шеніе было принято 18 голосами против 14).

То, что нам?чалось и выявлялось поздн?е в сознаніи современников, переносилось в первоначальный період революціи — его Милюков в "Россіи на перелом?" назвал "переходным" и отрицал в нем наличіе т?х признаков, которыми опред?ляется двоевластіе: "в первое время этого двоевластія еще не было". То же утверждал Милюков-политик и в 17 году на партійном собраніи в Москв? 8 апр?ля. В унисон с ним звучал тогда голос его антагониста во Врем. Правительств? Керенскаго. Посл?дній говорил 12 апр?ля делегатам арміи, что между правительством и Сов?том полное единеніе в задачах и ц?лях и им?ется лишь н?которое расхожденіе в тактических вопросах[462]. Даже антипод "революціонной демократіи" подлинный представитель "цензовой общественности" Гучков, и тот, объ?зжая в середин? марта, в качеств? военнаго министра, фронт, принимая депутаціи от разнаго рода воинских частей, "неизм?нно громко заявлял — как утверждает ген. Врангель — что правительство ни в какой помощи не нуждается, что никакого двоевластія н?т, что работа Правительства и Сов?та Р. и С. Д. происходит в полном единеніи"[463].

Можно, конечно, предположить, что подобныя заявленія современников во вн? сл?дует отнести в большей степени к вынужденной обстоятельствами тактик?. В?дь тот же Гучков почти одновременно писал Алекс?еву (9 марта), характеризуя "д?йствительное положеніе д?л": "Временное Правительство не располагает никакой реальной властью и его распоряженія осуществляются лишь в т?х разм?рах, как допускает Сов?т Р. и С. Д., который располагает важн?йшими элементами реальной власти, так как войска, жел?зныя дороги, почта и телеграф в его руках. Можно прямо сказать, что Врем. Правительство существует, лишь пока это допускает Сов?т Р. и С. Д. ". Письмо это часто цитируется, хотя гипербола, в нем заключающаяся, выступает со слишком большой очевидностью, если принять во вниманіе дату письма. Можно было бы допустить большую или меньшую объективность такой оц?нки со стороны раздраженнаго пессимизма военнаго министра, вынужденнаго выйти из состава правительства в конц? апр?ля. Но через шесть дней посл? акта 3 марта, в момент, когда военное в?домство приступило к радикальной чистк? команднаго состава и реформ? арміи?! Наканун? Гучков, в качеств? политическаго д?ятеля, на торжественном зас?даніи центральных торгово-промышленных организацій, гд? чествовали министров из промышленной среды, славословил до изв?стной степени революцію и говорил о прочности позиціи правительства — "никакіе заговорщики міра не смогут нас сбить с нея"... "Мы можем, — утверждал оратор, — не оглядываясь направо и нал?во, начать опять ту нормальную работу во вс?х областях нашей народной жизни, без которой этот переворот не им?ет смысла". Гучков был слишком большой "политик", и трудно учесть, в какой момент он был искренен, — в?роятно, никогда, в полной м?р?. Его органическая враждебность не только к "революціонной стихіи", но и к "революціонной демократіи", очевидна. Но в?дь именно вн?шнія выявленія представителей революціоннаго правительства, а не их внутреннія переживанія опред?ляли психологію момента и, что еще важн?е, повседневную тактику правительства. Формула, данная впосл?дствіи Гучковым на Государ. Сов?щаніи в Москв?, — "власть принадлежала безотв?тственным людям, а вся отв?тственность — людям безвластным" — не может быть признана в?рно передающей д?йствительность.

Бытовое двоевластіе, которое Ленин принял за базу и за жизненный аргумент в пользу своего построенія, конечно, создалось с перваго дня. Мы уже вид?ли отчасти, как "стихійным ходом событій" расширялись функціи петроградскаго Сов?та и рождалось его вм?шательство в сферу государственнаго управленія. В первые дни — дни революціоннаго хаоса — это было почти естественно и, быть может, неизб?жно. Хаос н?сколько затянулся и, в?роятно, ни министр юстиціи, ни члены Исп. Ком. не могли бы объяснить, почему комендант (?!). Таврическаго дворца 20 апр?ля производил обыски и конфисковал бумаги на квартир? изв?стных д?ятелей Союза Русскаго Народа-Дубровина и Полубояриновой. Столь же в?роятно, что никто в Исп. Ком. не помышлял о двоевластіи, когда в этом учрежденіи принимались м?ры, ограничивавшія свободу печати, которая была объявлена в правительственных деклараціях в соотв?тствіи с требованіями демократіи. Очевидно, в силу фактическаго вліянія Сов?та на типографских рабочих Исп. Ком. была введена разр?шительная система для газет — разр?шеніе выходить означало наряд на типографію (всеобщая забастовка революціонных дней формально еще не окончилась). Газеты появились 5 марта — среди вышедших было и "Новое Время", не им?я на выход требуемой предварительной революціонной санкціи. Исп. Ком. реагировал на этот факт закрытіем газеты "впредь до особаго распоряженія". Газетам же "черносотенным", как "Земщина", "Голос Руси", "Колокол", "Русское Знамя", выход вообще был воспрещен. Можно допустить, что такая временная м?ра, диктуемая страхом перед контр-революціей в неспокойное еще время, была даже тактически ц?лесообразна, но она т?м не мен?е вызвала всеобщее порицаніе и литературных кругах. В газетах появилось негодующее открытое письмо Сов?ту заслуженнаго писателя, близкаго к трудовой групп?, Водовозова. П?шехонов вспоминает, как поднял он "скандал" в Исп. Ком. за попытку возстановить "разр?шительный порядок" для періодических изданій, отм?ненный царской властью посл? 1905 г. Ему отв?чали: "ничего не под?лаешь... Низы требуют"... Но оказалось, что в самом Исп. Ком. им?лись по этому поводу разногласія — склонность "тащить и не пущать" (выраженіе Суханова) проявили самостоятельно тамошніе "л?вые" без всякаго давленія со стороны; "низов"[464]. Уже 10 марта под напором происходивших протестов "пятно на демократіи" было уничтожено — Исп. Ком. постановил, что "вс? изданія могут впредь выходить без предварительной санкціи". Самое интересное в этом скоропротекшем эпизод? то, что никто из протестантов даже не задался в то время вопросом: какое право им?л Исп. Ком. принимать ограничительный м?ры против печати? Еще меньше, повидимому, творившимся беззаконіем озабочено было Правительство, — никаких сл?дов, указывающих на его вм?шательство, найти нельзя[465].