Маршал посмотрел на принцесс — те слушали его очень внимательно, в свет девочки не выходили, находясь под постоянным присмотром и в окружении священников. А теперь нужно было говорить о том, что, несомненно, они знают, но только рассказывать не принято.

— С появлением капитана де навио Серхио Рамоса я сразу понял, что он скрывает какую-то тайну о своем происхождении, и если имя дано ему при крещении, то вот фамилии вымышленные. Но благодаря его уму и отчаянной храбрости мы стали одерживать оглушительные победы, именно он смог организовать борьбу вновь созданной Конфедерации, и сейчас дикси одерживают вместе с нами победы над янки. К тому же он хороший минер и химик, проводил какие-то опыты с реактивами. А потому адмирал Сервера приставил к нему денщиком альфереса, мать которого русская, и он хорошо понимает язык, может писать и читать на нем. Мы уговорили его принять эти обязанности, хотя для офицера такое зазорно, но интересы короны и армады превыше всего. Проще говоря, он шпионит за адмиралом, и мы постоянно получаем по телеграфу отчеты.

Ни королева, ни принцессы не выразили неприятия — все они прекрасно понимали, что доверять в делах государственных нельзя, особенно тем, кто совсем недавно принят на службу.

— Так вот, в одном из ящичков секретера обнаружилась странная выписка, очень старая — в ней запись о браке Марии Аргуэльо и конта российского достоинства Николаса Резанова. Разобрать текст можно, и что интересно сия выписка явно свидетельствует о том, что заключенный брак был тайный, причем со стороны не только вельможи, но и всего семейства Аргуэльо. А все объясняется одним обстоятельством, если задать простой вопрос — почему они все скрывали этот брак, и при этом позволили русским спокойно основать форт Росс за пределами территории испанской короны, на выкупленных у индейцев землях. И почему даже после гибели графа Резанова русских не выпроводили силой, более того, Арагуэльо им всячески помогали и позволяли укрепиться. И все встанет на свои места, если вспомнить, что произошло в «Новой Испании» через пятнадцать лет после появления русских кораблей «Юноны» и «Авось» в Сан-Франциско.

— Случился мятеж против короны, и появилась Мексика, отринувшая нашу власть. Подобное произошло и в других владениях Испании в Новом Свете, — тихо произнесла принцесса Астурийская. — Тогда это заговор против нас, а брак вроде династического, что скреплял узами. Но ведь чтобы все семейство Аргуэльо, а оно участвовало в мятеже, продолжало состоять в альянсе с русскими, то им нужен наследник…

Вот тут ахнула от слов старшей дочери королева Мария Кристина, и взгляд ее, направленный на маршала, был весьма красноречивый…

— Князь, род Резановых давно вымер, и не следует ворошить угли давно потухшего костра. Меня это не интересует — мой отец не видел своего родителя, я только по одному портрету и могу судить о той крови, что течет в моих жилах. Да и русский язык, хоть и знаю с детства, но на то была воля моей бабушки, ее желанием почтить память погибшего супруга.

— Погибшего? Вы что-то путаете, сеньор адмирал, простите меня — камергер Резанов умер в дороге…

— Да-да, понимаю, только я имею свой взгляд на вещи. Вполне допускаю, что вернувшиеся в девятом году командиры «Юноны» и «Авось» лейтенант Хвостов и мичман Давыдов, выполнявшие тайные поручения и приказы Резанова, могли утонуть, но не оба сразу, средь бела дня, упав в Неву при случайном обрыве понтона? Вы моряк — не смешите меня, я ведь тоже море повидал. И тот, кто хоть раз выплывал в студеной воде, выплывет в летней реке, в любом состоянии, хоть смертельно пьяный. А тут два опытных моряка и топором на речное дно пошли. Странно, не находите ли?

Серхио хмыкнул, видя, что Ливен призадумался и сам — действительно, один вполне мог утонуть, но не двое же сразу. И видя сомнения, принялся их терпеливо «раздувать» дальше:

— И как по заказу «Юнона» и «Авось» тоже разом отправились на постой к Посейдону, и все — нет свидетелей, только песня моего воспитателя, забулдыги несчастного, что рассказывал о своих странствиях, осталась, ее то вам сейчас я и спел. Вот так-то — «вместо флейты поднимем флягу», да «под крестовым российским флагом и девизом „Авось“, и девизом»…

Сергей Иванович сознательно оборвал фразу, взятую из творчества Вознесенского — он продолжал мистификацию, сознательно мешая те немногие факты, которые знал, с четко выверенной линией «легенды» — остальное русские и испанцы сами домыслят, и выведут нужный для него результат.

— Поверьте, я не знал этого, — Ливен в растерянности посмотрел на него, — но по приезду в Петербург немедленно все выясню…

— Не стоит вам это делать, капитан де фрегата, есть тайны, которые обжигают сразу же, а есть те, которые даже спустя долгие десятилетия, могут отравить, яд у них смертельный, особенно когда это касается загадок престола. А корабли погибли, и тут следы могут привести отнюдь не в Мадрид. Вспомните, что началось в Калифорнии в двадцать первом году…

— Вы имеете тот период, что начался с Симона Боливара в «Новом Свете», который так затронул все испанские владения?

— Будто русские не затронул, князь, вы их всех лишились, но позднее. Это на суше вы сильны, а все ваши заморские территории отобрать смогли, как и наши, и тут слова не скажешь, есть сила, против которой никто не устоит, поверьте, я это слишком хорошо знаю. Приобщился, к сокровенному, можно и так сказать, Александр Александрович.

— Вы имеете в виду…

— Не стоит нам говорить о том, князь — перед этой силой никто не устоит, он везде — от горничных до дворецких в каждой стране, в орудийных жерлах кораблей. Ваши императоры пробовали — так про кончину одного так и сказали, что помер от «апоплексического удара» табакеркой в висок. Не стоит ворошить прошлое, князь, оно страшно.

Сергей Иванович неторопливо раскурил сигару, пыхнул дымком, понимая по насупившемуся князю, что недомолвки приняты тем всерьез. И решил добавить «жару», улыбнувшись по-отчески:

— Расскажу вам одну историю, во что нашему семейству обошлось противостояние этой силе. Когда дед скончался по дороге, у него был свадебный медальон, которым он обменялся с молодой супругой. Там были переплетенные локоны их волос, прочие разные безделицы, понятные и ценимые только влюбленными. Этот медальон отдал обратно моей бабушке в шестнадцатом году лейтенант Отто Коцебу, что посетил Сан-Франциско. Только пять лет тому назад я прочитал его записки, но о том нет ни малейшего упоминания. Почему? Но зато через девять лет последовали некие события на Сенатской площади, и даже ваш молодой государь не решился слишком углублять следствие. Однако через тридцать лет он не смог противостоять этой силе, что показала себя открыто. Вы понимаете, о чем я говорю?

Ливен кивнул, хотя судя по затуманившимся глазам князя, он никак не мог связать два факта, и тут надо было помочь:

— При вашем дворе есть очень влиятельные круги, что имеют воздействия на любые решения, что могут пойти во вред, понятно кому. Земли форта Росс были даны Резанову лично, не Российской империи — такой бумаги у императора нет, но зато я ее видел. Вдова камергера писала письма царю через Баранова, но как я понимаю, до него они не дошли. Зато секретарь компании весьма активно поспособствовал событиям 14 декабря. А дальше совсем интересно — владельцами акций оной являлись влиятельные сановники, но они решительно избавляются от активов — вначале отдали остров на Гавайях, затем форт Росс за смехотворную сумму в десять годовых жалований чиновника МИДа. А затем «сбыли» Аляску за бесценок, в 14 миллионов рублей, которые непонятно куда делись общей частью. А по моей семье вообще страшно прошлись — отец и мать, вместе с индейцами нашей гасиенды в Неваде, погибли от рук солдат в синих мундирах, никому пощады не дали. А вот меня успели спасти, спрятали — шла война янки с Мексикой. Сам видел, как офицеры искали бумаги, но потом все сожгли — и тела людей, и дома. Меня отвезли к бабушке, и я поклялся отомстить…