[6] Тьеснур — плащ, развёрнутый внутри Орехового поля, на котором и проходил хольмганг.

Млада почувствовала, что с Хальвданом беда еще до того, как он упал. Она стояла не в толпе кметей, а в стороне, у дружинных изб, лишь прислушиваясь к тому, что происходит на ристалище. И вдруг сердце на миг замерло. Почти незаметно, но это заставило её броситься к месту поединка, не чуя ног.

Она продиралась между плеч дружинников, яростно толкаясь. И только в малые просветы видела, что Хальвдан лежит на спине, и щупальца Забвения плотно оплетают его руку. Наконец, парни расступились, пропуская её в круг.

Кирилл, быстро осмотрев предплечье воеводы, громко приказал нести его в дом.

— Как это случилось? Откуда? — он схватил Младу за локоть, когда она упала на колени рядом с Хальвданом.

— Он не сказал. Я пыталась сдержать, как с тобой…

Слова вдруг иссякли. Князь отпустил её, поняв, видно, что ничего больше не добьётся. Он поднялся, вернулся к конунгу и принялся что-то тому объяснять. Ингвальд хмурился и кивал. А брат Хальвдана растерянно застыл у изгороди, так и не убрав оружие.

Бесы бы побрали его и этот поединок, который всё равно ничего не изменил бы!

Кмети подхватили Хальвдана на руки и понесли к замку. Млада поплелась за ними. У самой двери покоев воеводы уже переминался Лерх. И зачем? Ведь всё равно помочь не сможет! Однако он всё же вошёл вслед за дружинниками и закрыл дверь перед самым носом Млады с коротким “Подожди” напоследок.

Кмети почти сразу вышли и двинулись прочь, сочувственно глянув на неё. Она не стала ждать — иначе Забвение вовсе сожрёт Хальвдана, пока лекарь будет пытаться помочь там, где власти не имеет. Млада рванула ручку двери на себя и вошла, напугав Лерха едва не до смерти.

— Ты тут бессилен. Уходи.

Лекарь возмущённо округлил рот, но без возражений захлопнул сундучок, из которого ещё не успел ничего достать, и вышел. Он далеко не дурак: уж, верно, заметил, что руку Хальвдана не татуировки украсили.

Млада села на край постели, куда уложили верега, и взяла его ладонь в свои. Сначала пробежалась по разветвлённым прожилками Забвения, пытаясь понять, насколько худо всё обернулось. Затем пустила по ним потоки силы, стараясь заполнить, выжечь изнутри. Хальвдан мучительно вздрогнул и напрягся всем телом, но в себя не пришёл. Млада выпускала всё больше света, окутывала им все ядовитые корни, которые уходили так далеко, что их концов не было видно. Но бесконечная жадная пропасть лишь поглощала его, вытягивала по капле, словно через соломинку.

Показалось сначала, что дело сдвинулось, прожилки начали бледнеть, но в следующий миг они расползлись в стороны ещё сильнее. Млада удвоила усилия.

Грохнула дверь светлицы. Слишком громко прогремели по полу шаги. Кто-то грубо рванул Младу за плечи назад, и она выпустила руку Хальвдана. Рогл развернул её к себе.

— Ты с ума сошла?!

Она вывернулась из рук вельдчонка.

— Не мешай!

Но тот снова остановил её, схватив за запястья. Млада вцепилась в его одежду и чудовищной силы толчком прижала к стене. Выхватила из ножен скрамасакс и ударила остриём в камни рядом с его лицом, другой рукой продолжая держать за грудки.

— Я. Сказала. Сгинь!

Ещё недавно вельдчонок струхнул бы и мигом вспотел. Но теперь только зло прищурил чёрные глаза и процедил сквозь зубы:

— Ты тратишь слишком много силы. Я почувствовал тебя даже с другого конца дома. Да, верно, и из соседней веси почуял бы! Ты убьёшь его! Но не поможешь. Забвение выпьет тебя через него.

Млада отшатнулась, опуская руку с ножом. И замерла, посмотрев на Хальвдана. Черты его лица заострились, а кожа только сильнее побледнела. Неужели она и правда не помогала, а только вредила ему?

— Но почему?

— Наверное, потому что его теперь хочет не только Забвение, но и Хозяин леса, — пожал плечами Рогл. — Я слышал, как кмети говорили…

— Иди, — прервала его Млада.

Вельд недоуменно замолк и уставился на неё. Она снова села рядом с Хальвданом, но не стала больше пытаться сдержать то, что сдержать всё равно не сможет. Какова же тогда цена её умениям? Почему судьбой ей уготовано было стать не цельным Воином, способным на всё, а только его половиной? Рогл постоял ещё немного, а затем коротко коснулся её плеча и ушёл. Треснуло пламя зажжённой кем-то лучины на столе.

Млада встала и запалила ещё. Она хотела хорошо видеть Хальвдана. Пока обходила стол, ноги будто бы приходилось выдёргивать из мягкой глины. Затем она вернулась к постели воеводы и вновь взяла его за руку. Та оказалась ещё холоднее её, почти уже окостеневшей от немого ужаса, что расползался внутри.

Заставляя себя шевелиться, Млада медленно гладила руку Хальвдана, грудь, лицо. И снова по кругу. А в голове без конца билось его имя, как заклинание, как призыв. И тянущая боль разрывала изнутри, раздирала лёгкие и горло. Она почти видела, как черты лица Хальвдана с каждым мгновением становятся резче, как тускнеют светлые волосы, сереет кожа. Как он будто растворяется, перестаёт быть. Она пыталась убедить себя, что это только мерещится, но знала, как быстро Забвение может забрать любого, даже самого сильного воина.

Даже Хальвдана. Её Хальвдана.

И в этот момент она не ненавидела Корибута ещё больше, хотя недавно считала, что больше некуда. И ненавидела себя, за то, что сильна безмерно и в то же время бессильна.

Млада не знала, сколько прошло времени. Она почти не дышала, продолжая гладить его, как заколдованная. Пропускать между пальцев его волосы, касаться бровей, подбородка, ключиц. Луна, выбравшись на небо из-за леса, словно застыла, перестала двигаться. Пламя лучин замерло. Млада вглядывалась в каждую чёрточку знакомого лица, моля всех Богов о том, чтобы Хальвдан пошевелился. Несмотря на их безразличие и жестокость. Чтобы он открыл глаза, и их синева в который раз заменила ей небо. Вдруг, словно чучело, из которого выдернули деревянную крестовину, она рухнула на постель, уткнувшись в грудь Хальвдана. От боли, скручивающей в узел, казалось, всё нутро, она готова была вцепиться зубами в покрывало. Но только подняла голову, провела по колючей щеке воеводы и прижалась губами к его губам.

Недавно такие тёплые, мягкие и живые, они были сейчас будто слепленными из воска. Но Млада целовала их, согревая, пытаясь вплести своё дыхание в его, слабое почти неощутимое. Впивалась пальцами в сильное плечо Хальвдана.

И повторяла его имя.

Она знала, что Боги не услышат. Они дали ей силу бороться с тьмой, но сами не смогут вернуть ни одной жизни, которые, как в водоворот, втянуло в себя Забвение. Не смогут остановить угасание Хальвдана. А будут безразлично смотреть из-за грани миров. И ждать новой требы. Снова.

Млада ненавидела их тоже. Раньше она просто не думала о Богах, не верила, потом понадеялась на их помощь, а теперь готова была убить, если бы это было возможно.

С трудом заставив себя оторваться от губ Хальвдана, она ещё раз посмотрела на него. И хотела бы побыть с ним до утра, остановить мгновение, запечатлеть в памяти. Пусть оно и недоброе, но последнее, когда они с Хальвданом вместе.

Ещё раз коснувшись ладонью его груди, почувствовав, как та слабо поднялась при вдохе, Млада встала и вышла из светлицы. Держась за стену, прошла мимо сочувственно косящихся на неё стражников. Лишь мельком увидела Кирилла, который, оказывается, был тут и смиренно ждал за дверью, когда она выйдет. Провалились бы они все в Пекло со своей жалостью! Они ничего не понимают. Вряд ли кто-то из них знал, как много места Хальвдан занимал в её жизни. Как бы она ни пыталась это скрыть.

— Ничего нельзя сделать? — едва долетели до слуха слова князя.

Млада подняла руку, останавливая другие расспросы, и двинулась прочь.

Ощупывая ладонью выпуклые камни стены, она дошла до лестницы. Спустила ногу на одну ступеньку, другую. Сколько их удалось преодолеть — не заметила. Перед глазами всё расплывалось и подрагивало. Колени подгибались.