Послышался впереди голос реки, полноводной и бурной. Она несла свои воды с гор, её потоки то ухали с каменных круч, то выходили на равнины и становились спокойными и медлительными. Повеяло прохладой, а вожделенный запах стал тоньше, почти пропал. Неужто он ошибся, ушёл не туда? Или хитрая медведица решила его запутать?

Хальвдан остановился, прислушиваясь. Повёл носом по ветру и уверенно двинулся к реке. Густая поросль рогоза цеплялась за мех и скользила по морде. Он вышел к усыпанному каменным крошевом берегу и замер. Не было здесь медведицы. Никого не было. Только бурлила река, перескакивая через валуны и катая по дну гальку. Да почти что по брюхо в ледяной воде стоял самец, какого нечасто встретишь во время гона, а, коли встретишь, разумнее убраться с его дороги. Он был выше и крупнее любого другого почти вдвое, мех его давно поседел, но сила, несокрушимая и страшная, по-прежнему переливалась в каждой мышце.

То был сам Хозяин, перед которым надо только клонить голову и падать на брюхо, точно неразумному медвежонку. И даже если есть тут поблизости медведица, то придётся уступить, вернуться в чащу и поискать другую. С Хозяином не спорят.

Могучий медведь спокойно повернулся к Хальвдану, посмотрел на него совсем не звериными глазами и поднялся на задние лапы. Долго он водил носом, будто изучал его, не отходил и не приближался. Да и нападать не спешил — видно, считал это делом неподобающим. Хальвдан не решался сдвинуться с места: взяли его робость и трепет перед Его величественностью и мудростью.

Хозяин снова опустился на четыре лапы, глянул вдаль, куда убегала беспечная река, и пошёл к противоположному берегу. Встряхнулся, рассыпая в стороны брызги, и обернулся: чего стоишь, мол? Хальвдан поспешил за ним. Расступились в стороны заросли, и открылась перед ними тропа, широкая, перечёркнутая выступившими из земли корнями елей. Впереди было темно и мутно, звучали вдалеке крики и звон. Так не шумят звери. Пахло кровью — человеческой. Но пронизывала тех людей, что сражались и умирали, животная ярость. И она роднила их с Хальвданом и Хозяином.

Они шли по тропе, всё больше увязая во мраке грядущего. Но не было страха. Была только решимость, ведь он шёл бок о бок с Хозяином и знал, что тот поделится своей силой с ним. И защитит…

— Всё в порядке, Хальвдан ярл? — прозвучал в стороне чей-то знакомый голос.

Он шевельнулся, сбрасывая с себя тяжесть видения и медвежьей шкуры. Оказалось: лежит ничком, и снег холодит щёку почти до онемения. Хальвдан сглотнул вязкую горечь трав и осторожно выпрямился. Вагни, придерживая его под локоть, встревоженно заглядывал ему в лицо. А вокруг стояли вереги, такие же, как днём и в то же время другие. Будто тени легли на их лица — лишь глаза сверкали ярче и темнели бурые росчерки медвежьих меток на их телах.

Хальвдан медленно встал, чувствуя, как расходится кровь в затёкших ногах, и окинул взглядом своих ватажников. Снова кто-то накинул ему на плечи шкуру, уже совсем сухую, согретую необыкновенным жаром его кожи.

— Мы готовы, — сказал Вагни.

Треснуло в костре полено, и ветер пронёсся по земле, качнув пламя.

Войско собралось выступать ещё затемно. Воины перед вторым боем выглядели гораздо более серьёзными и решительными, чем раньше. Прибытие дружины из Новруча поселило в их душах крепкую надежду, что в этот раз всё обернётся победой.

До утра Хальвдан больше ни с кем не разговаривал. И не спал. Не давал ему покоя внутренний огонь, что перетекал и плескался, звал в бой. Он с ватажниками теперь должен был выступить первым. Добраться до болот и задержать тех тварей, коли они снова решат выбраться из своего логова.

Стараясь не думать, что ждёт его и остальных верегов, он шёл мимо полка Левой руки, который перешёл под командование Вышаты, крепко сжимая рукоять зачехлённой секиры. Воины, уже готовые идти следом за его отрядом, с любопытством и опаской провожали северян взглядами. На них возлагали большие надежды, чаяли, что берсерки смогут удержать болотных тварей вдалеке от остального войска, пока кто-то не сумеет прорваться к жреческому шатру, захватить его и покончить с колдовскими кознями.

Среди кметей в первом из выстроенных рядов стояла и Млада. Она не смотрела на других верегов, её взгляд был прикован только к Хальвдану, будто то, что она вдруг узнала о нём, заставило многое переосмыслить. Одна её ладонь лежала на рукояти меча, другая — ножа. Она не брала в бой щит, считала, что так ей сподручнее. И пока что ловкость уберегла воительницу от ранений. Лишь пара царапин и ссадин алели на скуле и лбу, как знак прошедшего сражения. Впрочем, они ничуть не портили лица девушки, а придавали ей ещё большее сходство с куницей, которая только вернулась с охоты.

За плечом Млады стоял верный страж и соратник — Медведь. Велика же стала за последние луны его привязанность, раз кметь, несмотря на всё, что о них говорили, продолжал постоянно отираться рядом. И сычом смотрел на каждого мужика, что к ней приближался.

Казалось, Хальвдан шёл мимо Левого полка очень долго. Неспешно проплывали лица, смазывались и затенялись. Собственные шаги гулко отдавались внутри. Но это лишь одно из проявлений силы Хозяина леса. Всё вокруг становится слишком медленным и плавным. И можно десяток раз успеть проткнуть врага, пока тот только замахивается мечом.

Хальвдан уже собрался запрыгнуть в седло Расенда, но задержался, взявшись за луку. Словно кто-то уверенной рукой остановил его. Напомнил, потребовал, чтобы он сделал напоследок ещё кое-что, без чего весь грядущий бой терял смысл. Ведь в первый раз Хальвдан заранее смирился с тем, что нынче ему, возможно, не удастся вернуться. И потому становилось неважным остальное, казались глупостями все поступки до сего дня, после которого о нём заговорят по-другому. О живом или о мёртвом. Так почему нет?.. Он обернулся и пошёл назад, не отвечая на недоуменные оклики соратников. Что-то недовольно буркнул мимоходом Бажан, но едва ли он решил, что Хальвдана вдруг взял страх. Значит, пёс с ним.

Он вернулся к своему полку и остановился напротив Млады. Всего мгновение смотрел в глаза девушки, а потом взял её лицо в ладони и поцеловал. И почему не позволял себе этого раньше, ведь каждый раз, когда она была рядом, хотел невыносимо? Воительница схватила его за запястья, будто собралась вырваться, но решительность оставила её. Девушка лишь слабо дёрнулась и замерла, затаив дыхание. А ведь наверняка могла легко высвободиться — уж больно изворотлива и ловка. Но, вопреки ожиданиям, она ещё крепче стиснула пальцы. Мягкие губы её потеплели, а щёки вдруг вспыхнули жаром.

Хальвдану потребовалось всё усилие, на которое он был способен, чтобы прервать поцелуй и сделать шаг назад.

— На удачу, — слегка ухмыляясь, проговорил он охрипшим голосом.

Среди ватажников прокатился одобрительный гул. Никого выходка воеводы, как известно, дюже охочего до женских ласк, не удивила. Парни передавали рассказ о случившемся на дальние ряды, откуда воины ничего не разглядели, и насмешливо посматривали на Младу, ожидая её ответа на этакую невиданную дерзость. Ведь никогда раньше она не стерпела бы подобного с собой обращения. Но Млада растерянно смотрела на Хальвдана и не способна была ни разразиться возмущением, ни отвесить очередную пощёчину, на которую он, признаться, рассчитывал в первую очередь.

Только Медведь побагровел, сжав кулаки, но и он не сказал ни слова. Хальвдан даже не взглянул на него. Пусть ярится — будет злее в бою.

Он развернулся и пошёл прочь. Теперь Валькириям непросто будет забрать его в Сияющий чертог. За свою жизнь он поборется.

— Ты хоть сказала бы ему чего, — буркнул Медведь за спиной, когда Хальвдан вернулся к своему отряду. — Уж думал, что хоть ты ему не поддашься, коль он захочет…

— Чего захочет? — Млада резко обернулась. — Воевода на дух меня не переносит. А уж если потешиться захотел и других потешить сейчас, то и ладно. Оно не во вред.