— Она должна была стать женой Сигнара. Должна была, хоть конунг и противился этому. Даже была беременна от него. Но ты оказался для неё привлекательней. Да, она любит тебя, Кирилл. Как одержимая. В этом её беда.

Весть о том, что Геста ждала ребёнка от Сигнара, не отдалась в душе ни малейшим уколом ревности. Скорее, это было ожидаемо. Но нынешнее поведение Гесты с каждым словом Хальвдана казалось всё более странным. Если она так хотела стать княгиней, то очень рисковала, связавшись с казначеем. Узнай Кирилл об этом раньше, то давно отправил бы её на Медвежий утёс, и пусть бы Ингвальд сам разбирался с блудливой дочерью. Это для неё было бы ещё хуже, чем выйти замуж за какого-нибудь посадника или купца.

— Тогда зачем ей был нужен Квохар? — озвучил Кирилл свои мысли. — Ведь Млады в дружине тогда ещё не было.

— Не знаю, — дёрнул плечом верег. — Вряд ли она видела в нём будущего мужа. Может, скучно ей стало. Она всегда была капризной, сколько её знаю. А я попросил Вигена выяснить, что тут к чему. И он, видно, узнал, что она хотела избавиться от Млады. Иначе Геста не пошла бы на такой шаг.

— Но если она уже встречалась с арияш, значит, тот всё ещё может убить Младу. Им всё равно, жив заказчик или нет, если деньги заплачены.

— Я найду его, — сжав лежащую на столе ладонь в кулак, произнёс Хальвдан.

— Тебе придётся очень постараться, — Кирилл в сомнении покачал головой.

Ещё ни разу он не слышал того, чтобы арияш можно было найти так просто.

— Я сделаю всё, что смогу. А тебе нужно отправить Гесту подальше отсюда. Поиски мужа для этой змеи будут слишком большой милостью. Хотя я вообще с удовольствием свернул бы ей шею, — тихо пророкотал Хальвдан и виновато развёл руками, когда Кирилл глянул на него с возмущением. — Прости.

Да, пусть верег ненавидел Гесту, но всё же был прав. Лучшее решение — отправить её домой. Как бы ни оскорбился Ингвальд, но другого выхода не оставалось. Только прежде следовало окончательно разобраться с гибелью начальника стражи.

После недолгого молчания, Хальвдан поднялся и, кивнув напоследок, вышел. Зная, что арияш угрожает Младе, он переввернёт весь Кирият вверх дном. В этом можно было не сомневаться. В светлице воцарилась тишина, от которой словно закладывало уши. Кирилл встал, мельком глянул в окно, за которым серебрился в свете луны снег, уже подтаявший на улицах города. События прошедшего дня взбаламутили душу так, что казалось, невозможно будет уснуть. Ещё неизвестно, какие вести принесёт Бажан после допроса Зорена и Веданы.

Но утро вечера мудренее. Сейчас каждая мышца отдавалась слабостью, призывая дать себе, наконец, отдых. Да и обдумывать всё произошедшее на лопающуюся от боли голову — сущее мучение. В ушах нарастал гул так, что от него будто сотрясалось тело. И в этом далёком шуме снова начинал угадываться тот голос, настырно и зловеще повторяющий одно и то же.

Кирилл, глянув на посох, подошёл к нему, взял в руку, и боль прошла, словно кто-то задул лучину. Он осторожно коснулся гладкого навершия, затем медленно провёл пальцами по стальной оковке, чувствуя выбитые на ней руны. Показалось даже, что они начинают обретать какой-то смысл, ускользающий тем дальше, чем лучше пытаешься в него вникнуть.

Нет, хватит на сегодня открытий! Отдёрнув руку, Кирилл положил посох на стол и, на ходу расстёгивая пояс, отошёл, хоть и хотелось вернуться. Он скинул рубаху, умылся прохладной водой, решив даже не звать отрока, чтобы тот принёс тёплую, и повалился в кровать.

Лишь бы не видеть снов. Никаких. Просто отдохнуть, а с утра, глядишь, придёт решение того, как дальше следует поступить.

С возвращением дружины горожане будто обезумели. Не осталось у людей столь важных дел, которые могли бы заставить их остаться в своих домах и не встретить войско из похода. Они вжимались в стены домов и теснили друг друга, чтобы пропустить по улице вереницу кметей. В сплошном радостном гуле терялись любые звуки. А из-за сплошной стены спин попробуй что разгляди.

Но Ставр легко проходил между горожанами: они неосознанно отодвигались в сторону, стоило только приблизиться. Он неспешно сопровождал дружину и перебегал от одного лица к другому. Уже в который раз он возвращался от хвоста войска к его голове и обратно — Млады нигде не было.

Мелькнула мысль, что она погибла, но тут же была отринута, как совершенно невероятная. Она не могла пасть в бою. Её навыки слишком хороши. Неужели, покинула дружину ещё по дороге? Ведь, как известно, ученица не собиралась оставаться там навечно. Теперь найти её будет очень сложно — она могла двинуться в какую угодно сторону. А время уходило. Скоро урхас стребует исполнение задания и вряд ли обрадуется такой большой задержке.

Ставр проводил дружину до самых ворот детинца, снося тычки, которые стали чаще. Немного он постоял в толпе, поглядывая на улицу и ожидая, что там, возможно ещё кто-то проедет, но так ничего и не дождался. Пришлось возвращаться на постоялый двор ни с чем. Неизвестно, что больше огорчило его: то, что дело, на которое он рассчитывал потратить не так много времени, затягивалось, или то, что он так и не увидел Младу. Признаться, он даже с неким замиранием сердца ждал, что вот-вот наткнётся взглядом на её лицо. И каждый раз ошибался, приняв за ученицу случайную девушку с таким же, как у неё, цветом волос.

И чего это он так раскис? Во всём виновато безделье, которое только недавно было разбавлено случайным заказом всё от той же неугомонной девицы с янтарными глазами.

Вскоре Ставр вернулся на улицы Кирията и весь день провёл поблизости от детинца, наблюдая за воротами — но, как и днём, все его чаяния оказались тщетны.

А ночью-то улицы Кирията, тёмные и холодные. Кажется, они построены нарочно так, чтобы вдоль них постоянно сквозил настырный промозглый ветер. Ставр сильнее запахнулся в плащ и коротко глянул в смурное небо, откуда сыпал метущийся в вышине снег. Под ногами — пустынная дорога, освещаемая жёлтыми пятнами редких фонарей и горящих окон. А вокруг — тишина позднего вечера, что нарушалась далёким плеском речной воды у пристани.

Тоскливо. Как, впрочем, и должно быть в конце бестолково проведённого дня.

Ставр проскользнул на задний двор постоялого двора «Одноглазая ворона» и зашёл внутрь. Тут же в лицо пахнуло жаром разогретых печей, потом и запахом преющего где-то зерна. Едва увернувшись от столкновения с покачивающимся на ходу пьянчужкой, который, видно, спешил на улицу дохнуть свежего воздуха, Ставр прошёл в тайный зал. Там он должен был встретиться с той женщиной, которую снова послала с поручением рыжая орюмцек. Видно, сама приходить не могла из-за неприятностей.

А неприятности у неё явно были, иначе она не стала бы в спешке платить за убийство начальника стражи Кирията. Похоже, тот что-то разнюхал. Несколько дней подряд крутился вокруг Зарханы и зыркал по сторонам светлыми волчьими глазами. Внимательный и упорный, он лип к хозяйке двора, что твой банный лист. Но та молчала и упрямо отказывалась сознаваться в том, что связана с Гильдией, хоть это и выглядело глупо. Не будь начальник стражи уверен, он не вёл бы себя так нагло. Но выбора-то у Зарханы не оставалось. Стоило рассказать хоть что-то, и на следующий день она была бы мертва. Гильдия принимает только полную верность до самой смерти. Будешь молчать — проживёшь долго. А нет — твоя смерть — клинок, рассекающий ярёмную вену.

Всё очень просто для разумного человека.

Ставр отодвинул пыльную занавесь на входе в зал и опустился за тот же стол, что и всегда. Черноволосая женщина уже была тут и опасливо поглядывала по сторонам. Стоило только сесть напротив, как она торопливо протянула увесистый кошель с деньгами, словно хотела скорее от него избавиться.

— Вот, — затем ещё раз обернулась в сторону входа и поставила на стол второй кошель, прижав им записку: — А это ещё.

Монеты холодно звякнули. Даже безразлично. Золоту всё равно, за что им расплачиваются.