Волхв смолк на миг и поднял взгляд. Упёрся им словно точно в Кирилла.

Он вздрогнул и сел на лежанке. Несколько мгновений пытался унять дыхание, что норовило застрять в груди. Затем встал и прошёлся, пошатываясь. В глазах плясали тёмные пятна вперемешку с языками пламени. И низкое гудение заговора до сих пор звучало в ушах.

Мах. Может, он мог бы стать тем волхвом, что вновь наложит проклятие на Корибута? Ведь Наяс говорил однажды, что дар волхования переходит в их роду от отца к старшему сыну. Вот только знать бы, остался ли он жив после того, как едва не довелось попасть в пасть жадной топи. Но раз приснился — стало быть, жив? На обратном пути нужно проехать через Излом.

В шатёр заглянул дозорный — и как только услышал? Кирилл махнул рукой, мол, всё в порядке — и гридень скрылся снаружи. Прошло ещё полночи, прежде чем снова удалось заснуть, но в голове будто бы прояснело, и появилась новая надежда.

На рассвете, несмотря на беспокойный сон, Кирилл проснулся раньше всех. Совершенно не чувствуя усталости, он ополоснул лицо и направился к Заряне — сегодня хотелось увидеть её поскорей особенно сильно. Девушка тоже не спала, но пока продолжала бороться с вязкой утренней дремотой. Волосы боярышни растрепались, а щеки ещё не налились обычным нежным румянцем, но это ничуть её не портило, только придавало трогательности.

Кирилл подошёл, сгрёб Заряну в охапку и без стеснения припал губами к её губам. Целовал долго, не в силах оторваться. А когда вновь взглянул на невесту, та зарделась и спрятала лицо у него на груди.

— Чего это с тобой, княже? — пробормотала глухо.

— Сегодня просто хороший день.

Правду сказать, упование на помощь Маха облегчило душу. Эта мысль после тяжёлого, наверняка, насланного Корибутом, сна, чистым родников сияла в голове. Неужто старостов сын, коли он выжил, откажет в помощи? Ведь, вырвавшись на свободу, Воин первым уничтожит древнеров. По старой памяти. Вон как пытался рассорить их с Кириллом — так и расправу над ними было бы проще учинить. Да не вышло.

После быстрых сборов выдвинулись в путь. Прощаться с Изтоком не было смысла — не пришлись они с Кириллом друг другу по душе. Будет воля Макоши, так и не встретятся больше. Пусть живут себе, изгнанные племенем древнеры, наособицу от других людей, может, когда забудется, изотрётся временем глупость, что они однажды совершили.

Вновь миновав Рычуху, двинулись на север, в Излом и домой. Осознание этого будто бы делало дорогу быстрее и радостнее. Хоть и пришлось заложить крюк, чтобы обогнуть погибшую в болотах Речную деревню.

Ещё один день прошёл, а там развернулась широкая дорога к древнерской деревне — а то уже и городу? — ведь стену построили, а там, глядишь, и ров выроют, чтобы возможным врагам и вовсе туго пришлось.

Во второй раз вид домовин, гораздо более древних, чем на подъезде к Одной, не вверг Заряну в замешательство. Она лишь опасливо покосилась на резные домики и, подогнав кобылку, поспешила догнать Кирилла, чтобы поехать с ним рядом.

Неподвижная тишина стояла кругом, лишь едва слышно шелестели кроны сосен на дурном и пьяном весеннем ветру. И тишина эта казалась странной, словно не в многолюдную весь едешь, а приближается к кургану. Вдобавок разоралась в вышине стая ворон, пронеслась тёмным роем и расселась на ветвях вдалеке.

Кирилл встряхнулся, подумав, что от мерного шага Расенда стал задрёмывать — даже потянуло гарью, как в давишнем сне. Но вялость отступила, а запах не исчез. Гридни тоже беспокойно заозирались, принюхиваясь. Да и лошади тревожно пофыркивали, поводя трепещущими ноздрями. И чем дальше, тем дух недавнего пожара становился острее. И скоро впереди показалась стена Излома.

Ворота были закрыты, и всё выглядело бы, как обычно, если бы не полусгоревший правый острог с обрушенной крышей. Вблизи стало видно, что и левый пострадал, хоть и не так сильно. А ещё позже оказалось, что створки вовсе не заперты и никто их не охраняет.

Двое гридней спешились и пошли открывать ворота. Заряна остановила кобылу рядом и едва не шепнула, будто боялась потревожить кого-то:

— Что здесь случилось?

И Кирилл хотел бы ей ответить, да ответ этот ему самому не нравился. Нехорошая догадка закрутилась в голове, и самообманом стало бы отринуть её, как невероятную. А когда все въехали в Излом, всё оказалось гораздо хуже, чем можно было представить.

Деревни, посчитай, не стало. Пока поднимались по спиральной улице, не попалось ни одного целого дома. Какие-то сгорели совсем, у других провалилась крыша, а третьи всего лишь чернели одной подпаленной стеной. Но так или иначе огонь коснулся каждого дома. Кругом валялись обугленные повозки и какое-то тряпьё. Землю усыпал хороший слой раскисшего пепла — копыта лошадей тут же окрасились им. И ни единой живой души не было вокруг.

Тем удивительнее было увидеть старостову избу невредимой. Она стояла посреди веси, как последний незыблемый оплот безопасности во всей округе. Огромная и почти такая же старая, как и домовины у перепутья.

Из сеней вышла полнотелая женщина с ведром, закутанная абы во что — лишь бы тепло было. Она остановилась, завидев подъезжающих путников и метнулась обратно.

Теперь Кирилл спешился первым и сам постучал в дверь. Ему открыла та же женщина, окинула тяжёлым взглядом спутников за его спиной. На этот раз даже Заряна не заставила её смягчиться.

— Здрава будь, хозяйка, — наобум обратился к ней Кирилл.

Та покривила губами.

— И тебе всего доброго, княже. Да только я не хозяйка.

— Вижу, горе у вас приключилось. Позволишь войти да со старостой потолковать? И помочь я вам смогу во всём, в чём надобно.

Женщина отступила, пропуская его, и остальным рукой махнула, мол, проходите.

В натопленной избе, похоже, собрались все древнеры, которым удалось выжить в пожаре. Их оказалось совсем немного. Они теснились у стен на лежанках или просто на полу. Детей разместили ближе к тёплой печи. Пожалуй, вместе со спутниками тут и присесть негде.

— Скажи, почтенная, — снова повернулся Кирилл к встретившей его селянке. — Кто теперь у вас староста?

— Знамо кто, — развела она руками. — Мах Наясович. Его мы старостой выбрали, как его батюшка с Речной деревни не вернулся. Да только…

— Мне бы поговорить с ним.

Древнерка открыла было рот, чтобы ответить, но нахмурилась и жестом поманила его за собой. Мимо деревенских, что, как один, недобро в него вперились. Кирилл не смотрел по сторонам — и так понятно, что сейчас вряд ли от кого-то из них можно ждать приветливости.

В тёмном углу, отгороженном от остальной клети плотной занавесью, стояла лавка, а на ней лежал мужчина, то ли спящий, то ли в забытьи. Он страшно обгорел, на голове не осталось ни единого волоса, а кожу всю покрывали глубокие багровые ожоги. Его дыхание казалось почти незаметным, и даже сам Лерх при виде его опустил бы руки и сказал, что надежды на выздоровление нет. Только и приходится ждать, когда душа его окончательно покинет Явь и пустится по реке Иве в последний путь. Рядом сидела, видно, его жена с влажным полотенцем в руках. Она подняла было на Кирилла сухие и красные от иссякших уже слёз глаза, но снова обратила их на мужа.

— Он спас всех, кого ты видишь здесь, княже, — тихо и почтительно произнесла за спиной провожатая. — Заговорил огонь, не пустил его в эту избу, где мы и укрылись. Непростой тот пожар был. Словно из-под самой земли жар поднялся. Всё разом вспыхнуло. И бежать нам было некуда — кругом огонь. Лишь на него уповали. Мах сделал всё, что смог. Да только… Сам видишь.

Кирилл вздохнул, разглядывая мужа, который ещё недавно, казалось, просто излучал силу. Да, не ладили они с ним, вздорили. Но причины на то были, чего уж скрывать. Ни разу Мах не дал слабины, не выказал трусливости. И бой прошёл вместе со всеми.

Древнеры на него уповали в пожаре. Не ошиблись. И Кирилл уповал, не зная, что не доведётся уже испросить помощи. Снова брести в Кирият, не солоно хлебавши. Куда ещё податься за ответами — неведомо. Кругом обложил его ловушками и загадками Корибут.