Манифест еще не был представлен во Временный Комитет, когда до в. кн. Павла дошло сообщеніе о том, что начались разговоры по поводу отреченія и назначенія Мих. Алек. регентом. Тогда, как мы уже знаем, в. кн. Павел написал своему племяннику Кириллу с просьбой переговорить с Родзянко. Племянник, уже ходившій с красным флагом, н?сколько раздраженно отв?тил дяд?: ..."до меня дошли лишь слухи. Я совершенно с тобой согласен, но Миша, несмотря на мои настойчивыя просьбы работать ясно и единомышленно с нашим семейством, прячется и только сообщается секретно с Родзянко. Я был вс? эти тяжелые дни один, чтобы нести свою отв?тственность перед Ники и родиной, спасая положеніе, признавая новое правительство".

Тактика спасенія династіи, прим?ненная в. кн. Кириллом в революціонные дни, вызвала р?зкое отрицательное отношеніе к себ? не только со стороны А. Ф. Брат легитимнаго кандидата на Россійскій престол занес в дневник 9 марта такое сужденіе по этому поводу старшаго в род? в. кн. Ник. Ник.. "Поведеніе в. кн. Кирилла глубоко возмутило вс?х". "Еще посл? опубликованія отреченія это было бы допустимо, но до этаго долг присяги и чести не допускали таких д?йствій, т. е. переходить на сторону в то время врагов Государя, гд? кровь наших предков, честь и сознаніе своего достоинства".

Редакція "Краснаго Архива" не расшифровала того лица, скрытаго в письм? в. кн. Павла под иниціалами Н. И., при посредств? котораго Павел Александрович был все время в контакт? с Государственной Думой, между т?м это нетрудно сд?лать. Подразум?вался зд?сь прис. пов. Иванов — тот самый, который позже играл в дни гражданской войны н?сколько двусмысленную роль при образованіи С?в-3ап. Правительства на фронт? ген. Юденича. Посредническая роль его недостаточно ясна[252], равно как и вс? предварительные шаги, предшествовавшіе составленію "манифеста" и охарактеризованные в. кн. Павлом в интервью словами: "Я сл?дил за ходом событій и был в курс? вс?х д?л".

Попытка спасти положеніе "манифестом" запоздала. В момент, когда дядя и племянник обм?нивались еще письмами, "новое теченіе" в "Дум?" уже опред?ленно оформилось в категорическое требованіе, и Родзянко, как мы знаем, писал лицу, нам?чавшемуся в регенты: "успокоит страну только отреченіе от престола". Жена в. кн. Павла, кн. Пал?й, информируя, с своей стороны, Императрицу о настроеніях "в Дум?" и предпринятых ея мужем шагах, на другой день писала: "весь вчерашній день он был в угнетенном состояніи, так как не было ни по?здов, ни телефонов, в?рный нам челов?к, который держал нас в контакт? с Гос. Думой, не появился". Второго, когда писалось письмо с таинственным "они", А. Ф. даже не представляла себ?, что поставлен вопрос о см?н? верховной власти. Перед нею, как memento mori, стоял "идіотскій" манифест, измышленный стараніями в. кн. Павла Ал. Едва ли при такой квалификаціи манифеста можно предположить, что А. Ф. "одобрила" его содержаніе, как утверждал П. А. в интервью. Но я не рискнул бы без оговорок подтвердить и им?ющіяся св?д?нія, что Императриц? было предложено подписать проект манифеста, но она категорически отказалась[253]. Она могла отнестись в общих чертах сочувственно к тому политическому шагу, который д?лал в. кн. Павел, и в котором она готова была вид?ть неизб?жную теперь уступку общественному мн?нію, против чего с присущей страстностью и упорством она боролась посл?дніе годы. Недаром "идіотскій" манифест все же она назвала "благородным и безумным способом" спасенія. Положеніе казалось А. Ф. небезнадежным. Она над?ялась не только на "чудо", но и на то, что захватившій вс?х "микроб" постепенно исчезнет. "Два теченія — Дума и революціонеры, которые, как я над?юсь, отгрызут друг другу голову, — это спасло бы положеніе", — писала Ал. Фед. 2-го... "Когда узнают, что тебя не выпустили, войска придут в неистовство и возстанут против вс?х. Они думают, что Дума хочет быть с тобой и за тебя. Что же, пускай они водворят порядок и покажут, что они на что-нибудь годятся, но они зажгли слишком большой пожар, и как его теперь потушить?" "Бог поможет, поможет", — заканчивала Царица письмо, — "и твоя слава, вернется. Это — вершина, несчастій!.. Какой ужас для союзников и радость врагам. Я не могу ничего сов?товать, только будь, дорогой, самим собой. Если придется покориться обстоятельствам, то Бог поможет освободиться от них"[254]. В письм?, (отправленном 3 марта, кн. Пал?й сообщила о новых "ужасах", им?вших м?сто наканун? ("главное, р?чь Милюкова") и побудивших в. кн. Павла экcтренно с "вахтером" послать в 12 час. сл?дующее письмо Родзянко ("мы сообща составили" — писала княгиня): "Как единственный оставшійся в живых сын Царя-Освободителя, обращаюсь к Вам с мольбой сд?лать все, от Вас зависящее, дабы сохранить конституціонный престол Государю... Я бы не тревожил Вас в такую минуту, если бы не прочитал в "Изв?стіях" р?чь мин. ин. д. Милюкова и его слова о регентств? в. кн. Мих. Ал. Эта мысль о полном устраненіи Государя меня гнетет... Я бы сам прі?хал к Вам, но мой городской мотор реквизирован, а силы не позволяют итти п?шком". Сл?довательно, 3-то в 12 час. дня в. кн. Павел не знал еще о фактическом отреченіи — письмо кн. Пал?й заканчивалось вопросом: "есть ли изв?стія от Государя? В Псков? ли он или у?хал 'и куда, и на, что р?шился?"[255]. Не знала и Ал. Фед. — не знала "совершенно ничего", иногда начала писать письмо, предположенное к отправк? через "жену офицера". Она не в?рит еще т?м "самым гнусным сплетням", которыя доходят до нея и могут "довести челов?ка до безумія". И она пишет мужу, что она ничего не предпринимает, никого из думских людей не вид?ла и не участвовала в переговорах о "конституціи". Только так , на мой взгляд, можно истолковать "тайну", которая заключалась в иносказательных строках Императрицы.

Предпринимала ли в своем "боевом" настроеніи А. Ф. какіе-нибудь реальные шаги для противод?йствія революціи, не удовлетворенная той мягкот?лостью (по выраженію большевиков — Покровскій) которую проявлял Николай II? В письм? 3-го, мы знаем, она писала, что "не может ничего сд?лать из страха повредить, так как не им?ет никаких изв?стій"... "теперь она только мать при больных д?тях". Ну, а раньше? В т?х же "Посл?дних Новостях", в номер? от 30 апр?ля 24 г. появилась н?сколько странная статья, автор которой скрылся под псевдонимом Z. Он расширил рамки темы о "т?х", которые участвовали в "этом", и говорил о план?, который осуществлял "тріумвират" в лиц? Царицы, командующаго войсками Хабалова и военнаго министра Б?ляева. Это одна из версій легендарнаго "протопоповскаго" проекта: провоцировать революцію и подавить ее пулеметами. На основаніи каких-то матеріалов ген. Аверьянова, которые будут опубликованы, автор говорил о 500 пулеметах, оставленных для этой ц?ли в Мурманск? из числа присланных для фронта. "Документы" эти до сих пор не были опубликованы, и, сл?довательно, разсужденія Z должны быть отнесены к области исторической фантастики, для которой н?т м?ста в историческом пов?ствованіи[256].

Реально мы знаем только о свиданіи А. Ф. с ген. Ивановым в ночь с 1-го на 2-ое марта. В передач? Иванова при допрос? в Чр. Сл?д. Ком. р?чь шла о прі?зд? Царя, о необходимости создать правительство, пользующееся дов?ріем и т. д. "Только не поручусь, — добавлял генерал, — что она сказала слово: "отв?тственное". Естественно, Иванов не стал передавать то интимное, что между ними могло быть говорено. Но вот разсказ вел. кн. Николая Мих. занесённый им в дневник. Челов?к. этот довольно страстно не терп?л Царицу, — в его дневник? попадаются квалификаціи, которыя трудно в печати повторять. "Государыня, — записывал Ник. Мих., — казалось очень хорошо влад?ла собой и была невозмутимо спокойна. Она ув?ряла генерала, что энергичными д?йствіями он легко может возстановить порядок в Петроград?... что все это возстаніе ничто иное, как недоразум?ніе, ...что мало в?роятно, чтобы он (Император) р?шился отречься от престола, и если бы даже он это сд?лал, то это было бы только для того, чтобы успокоить умы и в пользу насл?дника, а в виду несовершеннол?тія посл?дняго установить регентство под ея попеченіем. Иванов был ошеломлен вс?м этим разговором, старался показать невозможность итти на Петроград и должен был сознаться, что он может принять только единственное р?шеніе вернуться в Могилев". Почти не приходится сомн?ваться в том, что это поздн?йшая запись из вторых рук, — даже дата указана ошибочно: ночь с 2-то на 3-е[257]. Совершенно нев?роятно, чтобы А. Ф. могла с Ивановым говорить об отреченіи. Судя по письму А. Ф, 2-го, если она побуждала Иванова к активным д?йствіям, то не в сторону Петербурга, а на освобожденіе Николая II, попавшаго в западню происками "революціонеров". "Милый старик Иванов сид?л у меня от 1 до 2.30 час. ночи и только постепенно вполн? уразум?л положеніе"... "Я думала, что он мог бы про?хать к теб? через Дно, но сможет ли он прорваться? Он над?ялся провести твой по?зд за своим".