В связи с прі?здом Родичева и Скобелева, встр?ченных "адской оваціей", у Рейнгартена "надежды на возстановленіе порядка повысились с 1%, прим?рно, до 60%—"вс? постепенно возвращаются на м?ста". В настроеніи перелом. Толпа ходит на улицах с красными флагами — даже "приказано объявить желательность красных повязок и участіе в манифестаціях офицеров". На судах спокойно, но "нервность всюду ужасная". И вновь отм?чается в дневник? за 5-ое марта: "провокація страшн?йшая" — "по городу распространяется "манифест" Николая II с призывам к возстанію в пользу престола". "Враги родины, видимо, работают во всю и с?ют новую смуту"[332].

Дневник Рейнгартена картинно обрисовывает противор?чіе, раздавшееся в страдные дни революціи в матросской толщ?: "Всюду праздничное, веселое, приподнятое настроеніе; только нервность в связи с провокаціей" (6 марта). Это "праздничное" настроеніе см?няется мрачными сценами убійства или покушеніями на убійство, что заставляет автора написать: "я ошибся, что 60%, если тогда было 6%, то теперь эти проценты падают". Нельзя не отм?тить, что во вс?х случаях, на которых останавливается Рейнгартен, почти всегда им?ется наличность той "провокаціи", на которой он настаивает. Вот прим?р. С "Петропавловска" передали на "Кречет", что желают удаленія лейтенанта Будкевича. "Пересуды были нескончаемы — команда боится "Петропавловска", откуда уже дважды звонили: взят ли Будкевич?". "Команда "Кречета" аттестовала Будкевича "самым добрым образом", но все-же вел?ла Будкевичу итти в арестный дом". "С великим трудом удалось мн? уб?дить команду по дорог? завести Б. в Морское Собраніе, гд? обратиться к депутатам "Петропавловска". Я кричал, умолял. К счастью, еще при вывод? Б. у трапа они столкнулись с комфлотом и Родичевым, зат?м вм?ст? вс? пошли в Морское Собраніе, гд? долго говорили с депутатами... и оказалось, что на "Петропавловск?" — тихо, ничего не требовали, и все спокойно". На "Діан?" арестовали кап. Рыбчина и лейт. Любимова, "увели с корабля и скоро вернулись" — оба были убиты. Люди, уведшіе Рыбчина, "клялись" комфлоту и Родичеву, что "они не убивали". Провокаторы прикрываются именем образовавшагося в день прі?зда сов?тской делегаціи из Петербурга Исполнительнаго Комитета Сов?та представителей арміи, флота и рабочих Свеаборгскаго порта, который пытался наладить какой-то правопорядок: "воззванія Комитета хороши и нам?ренія правильны, но видно абсолютное неум?ніе руководить исполнительной частью" — зам?чает Рейнгартен. "Постоянно посылаются вооруженные патрули всюду, гд? ожидается безпорядок. Так ими уничтожено н?сколько вагонов огромных запасов спиртных напитков; они вылиты на землю и политы керосином и нефтью"[333]. "При мн? на "Петропавловск?" — разсказывает Рейнгартен — неизв?стно откуда передана телеграмма, якобы от имени Исп. Ком., с приказаніем не посылать патрулей. Правда, этот обман так груб, что открывается легко".

Рейнгартен был выбран тов. пред. Исп. Комитета. "Немыслимо разсказать — записывает он —- что было за дни моей работы 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12/III. Я не зам?тил этих дней. Впечатл?ніе сплошного митинга, р?чей, постановленій. Это было тяжкое испытаніе, ибо я пошел на эту Голгофу единственно ради возстановленія спокойствія, уничтоженія розни между офицерами и матросами, ради возстановленія работы для войны. Я с собой справился и к себ? дов?ріе снискал; я говорил много со вс?ми, особенно с крайними элементами. Наибольшей усл?х был у Хиліапи (предс?датель Сов?та) — это хорошій, честный, страстный челов?к. Он подкупал меня своей искренностью, а я, может быть, подкупал его т?м, что отдал всю жизнь этому д?лу, всю мою душу, всю любовь к родин?, которая сейчас сжигает меня. Хиліани назвал меня своим другом, просил перейти на ты. Теперь мн? легко говорить и работать с ним".

В район? Свеаборгскаго порта, несомн?нно, наступило успокоеніе. Уже 6-го кн. Черкасскій давал в морской ген. штаб такія св?д?нія о Гельсингфорс?: "настроеніе улучшается, но по теоріи колебательнаго движенія строго научной, всегда возможны повторенія затухающих колебаній, а посему не надо удивляться, если еще будут эксцессы, но, конечно, несравненно бол?е слабые. Д?йствіе представителей Думы безусловно громадное. Над?юсь, что в ближайшіе дни явится возможность вернуться мн? к исполненію прямых моих обязанностей, т. е. подготовк? флота к бою, так как за эти дни я был весь поглощен заботами и стремленіями спасти флот от полной разрухи, и вс? операціи были пущены мною по-боку. Не причисляя себя к оптимистам, думаю, что все изложенное довольно близко к истин?. Под вліяніем петроградских депутатов Думы и работающаго зд?сь м?стнаго комитета матросских и солдатских депутатов случаи арестованія офицеров матросами и солдатами не только прекратились, но офицеры возвращены в свои части с принесеніем им извиненія и сожал?нія о случившемся". Нач. штаба, адм. Григорьев, с своей стороны, сообщал: "спокойствіе возстанавливается все больше и больше. Исп. Ком. Сов?та Деп. принимает вс? м?ры к возстановленію полнаго порядка, помогает все время командующему. В пос?щенных командующим частях и кораблях команды поклялись сохранять порядок и возстановить дисциплину"[334].

Дневник Рейнгартена бурную эпопею первых мартовских дней заканчивает описаніем "общаго собранія офицеров, членов Исп. Ком. и вс?х желающих", происходившаго 11 марта в русском театр? под предс?дательством перводумца Кедрина. Под крики "ура" и звуки марсельезы командующій флотом Максимов провозгласил: "Поклянемся,что ничего другого, кром? республики, не будет"... Сов?тская делегація, вернувшись в Петербург, заявила, по отчету "Изв?стій", что флотская семья единодушно приложит "вс? силы к тому, чтобы война была доведена до поб?днаго конца за счастье свободной Россіи". Успокоительную картину нарисовал и депутат Маньков (плехановец), пос?тившій Ревель и примирившій взбунтовавшихся на броненосц? "Петр Великій" с командиром, которому грозили судом Линча: ..."Я взял честное слово с адмирала при всем собраніи, что он подчинится новому правительству". В общем депутат нашел "настроеніе среди матросов очень сознательное" по сравненію с армейцами (в Ревел?, между прочим, матросы отбили у толпы раненаго коменданта кр?пости). Для Гельсингфорса на первых порах показательно враждебное отношеніе матросов к крайней пропаганд? — это засвид?тельствовал в воспоминаніях крупный м?стный большевицкій д?ятель — Залежскій: большевицких агитаторов сбрасывали в воду, были и случаи ареста.

"В Балтійском флот? переход к новому строю принят восторженно" — подвел итог в офиціальном сообщеніи предс?дателю Сов?та министров из Ставки 14 марта исп. должн. верховнаго главнокомандующаго. Дневник Рейнгартена показывает, как эту "восторженность" омрачала анархія, им?вшая своим источником агитацію безотв?тственных отечественных демагогов, коварные замыслы вн?шняго врага и неум?лую провокацію полицейских политиков стараго режима, которые считали, что "не все потеряно, есть надежда".

Возстаніе матросов Балтійскаго флота приняло с перваго момента в ночь на первое марта форму жестоких эксцессов в Кронштадт?, который, по тогдашнему выраженію большевицкаго офиціоза "Правда", оказался "отр?занным от міра" и не представлял себ? "ясно картину совершающихся событій": формы, в которыя вылилась зд?сь "стихійная вспышка", до н?которой степени были предуказаны прежней революціонной пропагандой[335]. Нельзя, конечно, вполн? дов?риться сообщеніям "секретной агентуры" жандармских властей, которая перед революціей сообщала о план?, выработанном в середин? 16 г. возродившимся "Главным Коллективом Кронштадтской военной организаціи[336], — поднять возстаніе ("частью убив, а частью арестовав командный состав") в ц?лях прекращенія войны и сверженія правительства. По этому плану д?йствій "петроградскій пролетаріат должен поддержать возстаніе и для того, чтобы дать знать о начал? возстанія, флот выйдет из Кронштадта, уже покончив там с офицерами, и даст н?сколько залпов по Петрограду. Если бы в отношеніи рабочих посл?довали крутыя м?ры, и рабочих правительство стало бы разстр?ливать, то флот разгромит весь Петроград, не оставив тут и камня на камн?". Историк коммунистической партіи Шляпников, цитирующій эти жандармскія донесенія, отрицает наличность существованія подобнаго фантастическаго заговорщическаго плана. Но, очевидно, разговоры об убійствах и арестах были в сред? "главнаго коллектива" (в?дь это входило органической частью в ранніе революціонные замыслы Ленина — см. кн. "Уроки московскаго возстанія" 1905), и разбушевавшееся "пламя революціи", нашедшее благопріятныя условія в милитаризованной "тыловой баз?", легко превратило теоретическую возможность в печальную д?йствительность — в Кронштадт? провокаціонная работа ощущалась еще бол?е реально, ч?м в других м?стах. Очень трудно назвать "до н?которой степени сдерживающей", как то д?лают составители "Хроники февр. революціи", роль "Комитета революціоннаго движенія", избраннаго уличной толпой и возглавляемаго прибывшим из Петербурга н?ким "студентом Ханиным": для успокоенія страстей "Комитет революціоннаго движенія" приказал арестовать вс?х офицеров и заключить в тюрьму до назначенія над ними суда. Кронштадтскія событія ярко охарактеризованы краткой записью в протокол? 8 марта Петроградскаго Исп. Ком.: "Избіеніе офицеров, арест их в большом количеств?, командный состав из офицеров совсем отсутствует, выбраны командиры кораблей из состава самих матросов. Флот, как боевая единица, совс?м не существует"[337].