— Пойдём к Блэйку, он скажет, что делать. Он всё знает, — повторяет Клем его имя, словно оно может решить все проблемы на свете. Я цепляюсь за это имя с благодарностью, словно оно само по себе может решить все проблемы.

Я словно безумная, не видя дороги и не слыша ничего вокруг, иду вслед за Клем. Когда мы идем мимо одного из выходов на улицу, мне вдруг отчётливо слышится крик ребёнка.

— Ты слышала? — вздрагиваю я и встаю на месте.

— Что? Пойдём, пойдём скорее, нам не сюда, нам в другой выход..

— Подожди.

Я останавливаюсь и прислушиваюсь, подхожу к выходу и слушаю ветер, но не слышу ничего. Неужели ветер обманывает меня, принося отголоски несуществующих голосов? Я выхожу из замка и не обращая внимания на увещевания Клем, иду по тропе и сворачиваю с неё, углубляясь в рощу, в ту сторону, где мне послышался крик.

— Элис, куда ты? Нам не сюда. Блэйк ждёт нас.

— Я слышала что-то, — говорю, проходя дальше через деревья, и отцепляя веточки от платья, словно они пытаются удержать меня.

Мне снова кажется, что я слышу крик где-то далеко. Я с удвоенной силой пробираюсь сквозь густые деревья, пока, наконец, не оказываюсь на огромном лугу, который уже начинают заливать первые лучи утреннего солнца.

Здесь возвышается тот самый дом, который выстроил король. Высокое двухэтажное строение полностью завершено. Все рабочие покинули свои места и теперь складывается ощущение, что этот дом всегда стоял здесь. Одна из труб испускает струйку дыма и кажется, что в этом доме давно уже кто-то живет.

По высокой траве я иду вперед, повинуясь внутреннему требованию. Я точно слышала крик ребенка, крик Лили и он шел отсюда. Нужно только зайти внутрь, она наверняка там...

— Запрещено приближаться к постройке, леди, — вдруг слышу я жесткий голос и чьи-то грубые руки хватают меня за плечи.

Я пытаюсь вырваться из рук стражника, но он даже не обращает внимания на мое сопротивление и тащит меня куда-то в сторону. Я снова слышу крик, который на этот раз резко обрывается.

— Отпустите меня! Я должна попасть туда!

— Не разрешено пускать до особого распоряжения короля, — жестко говорит стражник и больно сжимает мои плечи своими жесткими перчатками.

Я думаю, не попытаться ли мне выдернуть кинжал из ножен, висящих у него на поясе, но даже если бы я могла дотянуться, у меня бы ничего не получилось.

Сердце колотится как бешеное, и я, не обращая внимания на боль, вся обращаюсь в слух, пока меня оттаскивают прочь от дома. Я вижу тут и там патрулирующих солдат. При всем желании, даже если бы мне удалось вырваться из лап стражника, я бы не смогла прорваться внутрь, потому что воины здесь повсюду.

Солдат бесцеремонно выталкивает меня за ограждение, где уже стоит множество людей, с любопытством и смешками наблюдающих эту сцену.

— Это же одна из участниц, — вдруг удивленно восклицает кто-то, и по толпе проносится сдавленный гул, словно в спящий пчелиный улей кто-то бросил дымящийся уголь. — Адриана де Вьяр. Это точно она!

— Хотела, видимо, нарушить правила последнего этапа, думала выведать что-то раньше времени, — голос из толпы звучит с насмешкой и жестоким удовольствием. — Королю такое не понравится, как бы не наказали…

— Думаешь, будут пороть за нарушение правил?

— Я бы на это посмотрел…

Звучит смех, от которого все внутри меня сжимается. Пробегаюсь взглядом по лицам придворных и допущенных к лицезрению отбора: все богато одеты, накрашены, а прически такие, словно они явились на торжественный вечер. Лица густо намазанные макияжем выглядят неестественно в утреннем свете, и на мгновение мне кажется, что все они — неживые восковые фигуры, застывшие с презрением на лицах.

— И чего князь в ней нашел, — брезгливо говорит кто-то.

Солдаты передают меня в руки королевским стражникам в красных плащах, и они тащат меня дальше, сквозь бормочущую без умолку толпу.

— А князь, говорят, совсем выжил из ума, — доносится до меня шепоток.

— Я слышала, что он напал на самого короля.

— Не может такого быть. Если так, то отбор бы отменили.

— Наш король добр и милосерден.

О чем они говорят? Ивар напал на короля? Я вслушиваюсь в трескотню в толпе, пытаясь понять, что происходит на самом деле. Но до меня доносятся лишь обрывки фраз.

— Он ранил монарха, вот что я слышал.

— Дракона невозможно ранить, глупышка!

— А я тебе говорю, что ранил.

Дальше все тонет в нарастающем гомоне знати, допущенной до лицезрения этапов отбора. Пока меня ведут сквозь эту пестро разодетую толпу равнодушных придворных, мне кажется, словно я преступница, которую ведут на казнь, хотя я ничего не сделала.

Где-то в груди перехватывает, и сердце пропускает несколько ударов, так что в глазах начинает темнеть. От одной мысли о том, что этот крик, который мне послышался, принадлежал моей девочке, я едва не теряю сознание, а от обрывка фразы, который доносится до меня, мои ноги подкашиваются:

— А почему князь напал на монарха?

— Он кричал что-то про его дитя, которое тот выкрал…

— Король выкрал дитя князя? Что за чушь?

Я снова дергаюсь, и снова безрезультатно: хватка солдат, ведущих меня, кажется железной, и все, что мне остается, — это унять черное беспокойство хотя бы на время и заставить свое сердце биться ровно. Ради моих дочерей, ради Лили.

Если король и правда выкрал её, то зачем он это сделал? Я должна внимательно смотреть и слушать. Если есть хотя бы один крошечный шанс, я должна его использовать.

Нельзя думать о плохом исходе, потому что от таких мыслей можно сойти с ума. Если я слышала её голос, значит, она ещё жива. А если она жива, я спасу её, что бы ни придумал этот безумец.

В голову закрадывается страшная мысль, ужасное сожаление о том, что я не успела отравить короля, когда у меня была такая возможность. Я могла это сделать, но замешкалась, отвлеклась…

А теперь что, если моё промедление будет стоить жизни моей дочери?

Наконец, я понимаю, куда меня ведут. Об этом красноречиво свидетельствует знакомый громогласный голос короля.

— А вот и наша малышка Адриана, — говорит Маркус II, когда меня подводят к нему.

— Нашли, ваше величество. Она пыталась пробраться в дом, но её остановили патрульные.

— Молодцы, молодцы, — ласково говорит король. — Можете быть свободны. Хвалю за службу! А теперь отпустите её, вы что, не видите, девушке больно?

Он хлопает в ладоши, и меня отпускают с такой внезапностью, что я едва не падаю, потеряв равновесие.

— Ну что же ты, дорогая, — король подхватывает меня своими огромными ручищами, не давая упасть, и от его прикосновения я содрогаюсь всем телом. Чувство такое, словно он своими жёсткими пальцами крошит мои кости и пережимает все вены, делая меня недвижной куклой в своих руках. У меня нет сил даже дергаться: такая мощная сила дракона исходит от него, а голос заставляет меня оцепенеть, особенно слова, которые он произносит.

— Я уж было подумал, что ты решила сбежать в последний момент, но я рад, что не разочаровался в тебе. Князь был бы сильно расстроен, если бы узнал, что его фаворитка сошла с дистанции. Впереди тебя ждёт самое интересное испытание.

— Где князь? — слышу я свой собственный голос, который звучит безжизненно и бледно.

— Вопросы здесь задаю я, — резко обрывает он мои слова. — Что ты делала возле дома?

— Я слышала плач ребёнка, — говорю я и смотрю ему в глаза, пытаясь прочитать в них правду о Лили.

— Неужели?

— Да, я слышала крик и пошла посмотреть, откуда он доносится.

— Хоть ты и дьявольски юна, у тебя уже сердце настоящей матери. Но не стоит всё портить раньше времени. Скоро тебе представится возможность проявить себя. Думаю, Ивар будет рад, что ты нашлась и не сбежала. Мне, видишь ли, пришлось немного усмирить нашего дорогого Ивара. Болезнь слишком глубоко пустила корни в его тело, и похоже, она затронула даже его разум. Поверишь ли ты, если я скажу, что он пытался напасть на меня, его короля, которому он присягал? Мои придворные считают, что его следовало сразу же казнить. Но нельзя же проводить отбор без того, для кого он затевался. Как ты думаешь?