Млада ругнулась, вздохнула и надела, что дали — всё равно её одежду забрали, чтобы постирать и почистить с дороги. Скоро вернулась всё ещё смущённая Халеда, расчесала ей волосы, уложила в причёску по примеру ариванских женщин и никаких возражений не приняла, бормотала только, что «так принято». Млада осторожно ощупала замысловато уложенные на затылке косы с воткнутыми в них тончайшими золотыми цепочками и цветами, накрутила на ладонь одну из спущенных на плечи густых прядей и в очередной раз вздохнула. Будь они неладны, эти ариванцы: всё готовы украсить золотом, узорами и камушками. И откуда у них такая страсть ко всем этим побрякушкам?
Едва удерживаясь от того, чтобы прикрыться и мечтая скорее вернуться к привычной одежде, Млада спустилась к ужину. Просторная зала, умиротворенно тихая и пустая днём, сейчас пестрила расшитыми подушками и обитыми яркой полосатой тканью низкими диванчиками. У стен, почти сливаясь с ними, стояли молчаливые слуги. Откуда-то тянуло бараниной и тушёными овощами.
Хальвдан уже был тут, как и Рогл. Их тоже разодели на манер ариванцев: безрукавки из дорогого атласа, шаровары, и расшитые сапоги мягчайшей кожи. Поверх безрукавок — короткие, перехваченные широкими поясами кафтаны, что в жару стало бы сущей пыткой. Благо им довелось попасть в Ариван весной, когда ещё только разгуливается тепло после промозглости зимы. Но Рогл всё равно маялся, то и дело откидывал со лба влажные от пота пряди и с завистью поглядывал на более догадливого Хальвдана, который зчесал волосы назад и стянул их в хвост на затылке. Сразу видно, кто в Ариване не первый раз.
Воевода, приподняв брови, оглядел Младу с головы до ног, по понятным причинам чуть дольше дозволенного задержавшись на её груди и животе.
— Тебя не узнать. Я думал сначала, одна из Вархановых наложниц.
— Заткнись, воевода.
Рогл только мельком глянул на Младу и тут же густо покраснел. Она села за низкий стол и ссутулилась. Ещё не хватало, чтобы её разглядывал каждый встречный мальчишка! Но вельд теперь старательно не смотрел на Младу. Куда угодно — но только не на неё.
— Хорошо смотришься, — после долгого взаимного молчания скабрезно ухмыльнулся Хальвдан. Он явно нарывался на ссору, продолжая без стеснения изучать её причёску и наряд. — Рогл, скидай кафтан и дай его Младе. Пусть прикроется. А то, вижу, улиткой свернуться готова. Я бы свой дал, но твой по размеру лучше придётся.
Вельд без возражений распоясался и протянул кафтан Младе. Она с облегчением надела его. Так-то лучше.
— Спасибо…
Немного подумав и утерев со лба выступивший пот, Хальвдан тоже снял кафтан и бросил тут же на диван. Вольготно развернув плечи, откинулся на спинку.
— Бесовская одежда. Разве можно себя так мучить?
Рогл усмехнулся. Но Младе думалось, что пусть лучше будет жарко, чем сверкать едва не голой грудью на весь дом. И уж больше всего её почему-то беспокоил взгляд воеводы.
Скоро к ним присоединились и Ведана с Зореном. Жрец выглядел гораздо лучше. Он снова сбрил бороду, которая его и без того постаревшему лицу добавляла лишний десяток лет, вымыл дорожную пыль из волос. Подаренная хозяином дома одежда сидела на нём не так хорошо, как на Хальвдане — сказывалась подступающая немощь. Но всё равно теперь он снова стал похож на живого человека, а не бесплотную тень самого себя.
Ведана же сияла, как та ваза на столе в горнице. Она-то от платья отказываться не стала. Синий шёлк — надо сказать, гораздо более плотный, чем тот, из которого была сшита туника Млады — дивно шел её успевшему чуть загореть лицу. Она не позволила служанке скрутить ее волосы бараньими рогами и оставила распущенными по плечам, чуть присобрав на висках. Казалось, все тревоги наконец покинули её. Пусть и на один вечер.
Скоро начали собираться гости, к столам вынесли первые яства. А больше всего — кувшинов с вином. Казалось, на всех землях мира невозможно вырастить достаточно винограда, чтобы надавить столько сока. Но здесь напиток, что в других краях стоил больших денег, лился нескончаемым потоком.
Поначалу Вархан старался представить своих гостей всем пришедшим, но скоро оставил это бесполезное дело. Всё равно и половина имён в голове не задерживалась, а потому, пытаясь спастись от его внимания, они разбрелись по разным углам.
Млада, чувствуя, что от бесконечных приветствий скоро позабудет другие ариванские слова, присела на заваленный подушками диван, выбрав тот, что стоял подальше ото всех. Гораздо спокойнее было просто наблюдать за остальными. Совсем как в детстве у постоялого двора “Барсучий хвост”.
Скоро она заметила, что среди без исключения важных и знатных гостей Вархана выделялась одна женщина. Её возраст совершенно нельзя было определить точно. Она казалась молодой, может, чуть старше Млады, но взгляд, которым она обводила остальных, говорил о том, что ей ведомо многое. Даже то, что знать следует не каждому. Смуглая кожа незнакомки в полумраке зала казалась бронзовой; волосы цвета влажного чернозёма были хитроумно уложены вокруг головы и так же, как у Млады, украшены многочисленными золотыми цепочками и тончайшими цветами из лазурита. Песочного цвета платье было расшито бисером и мелкими жемчужинами. Надо сказать, не столь прозрачное, хоть и такое же лёгкое и летящее, как у остальных женщин, оно в противовес этому отличалось совершенно непотребным вырезом на груди, доходящим до самого пупа. Непонятно, как только он не расползался в стороны.
Млада, невольно скользнув вдоль выреза взглядом, запахнула кафтан Рогла плотнее.
Женщина же, не чувствуя никакого стеснения, изящно откинула назад прядь волос, тронула массивную узорчатую серьгу в ухе. Улыбнулась на слова стоящего рядом Вархана и скучающе посмотрела поверх его плеча. А затем перевела взгляд на Младу — ярко подведённые оливковые глаза её сверкнули интересом. Женщина направилась прямиком к ней, кажется, даже не дослушав собеседника. И тогда Млада заметила висящий на шее незнакомки амулет в виде раскрытой ладони, на которой был закреплен крупный яхонт. Настолько глубоко-синий, что казался почти чёрным.
Значит, жрица бога Эльхора хотя тут можно было и ошибиться. Млада и своих-то Богов не помнила, куда ей запоминать чужих. Но подобный знак она встречала время от времени. Крупным его изваянием был увенчан и один из храмов в Ариване. Только там яхонт заменяла мозаика из лазурита.
Надо же, так и не скажешь, что незнакомка — жрица. Никакой тебе смиренности и скромности. Никакого взгляда в пол и желания отстраниться от мирского. С грацией и плавностью, такой, что казалось, будто она не поднимает ног от земли, женщина обходила гостей; на её губах играла загадочная улыбка. Жрица присела рядом на диван, отбросив попавшую под спину подушку, и свободно подлила себе вина в чашу. Млада молчала и старательно отворачивалась — так, что ломило шею.
— Как необычно увидеть в этом доме чужеземку, — неожиданно на немерском заговорщически прошептала жрица, но её голос чётко слышался сквозь гомон разомлевших от вина гостей.
Младе ничего не оставалось делать, как повернуться к ней. Женщина только улыбнулась на её мрачный вид. Начинать разговор ничуть не хотелось, но ариванка смотрела выжидательно и приветливо.
— Как и жрицу, — буркнула Млада. — Думала, они и носа не кажут из своих храмов.
— Ты наблюдательна, — женщина снова откинула с шеи надоедливый локон. — Я — Лакхин. Строго говоря, быть здесь мне не положено, но Вархан — мой старый друг и далёкий родственник. А ты, вижу, скучаешь, альекхаме [1].
— Я устала с дороги и хотела бы пойти спать. Но…
— Но признательность перед Варханом не позволит, — закончила за неё Лакхин.
Млада усмехнулась.
— Можно и так сказать.
— Вархан умеет заставлять людей чувствовать себя обязанными, — ариванка обвела зал взглядом и вдруг остановилась на насупившемся среди вороха подушек Рогле, который сидел неподалёку. Некоторое время она рассматривала его, но, будто очнувшись, снова повернулась к Младе. — Не злись на мою надоедливость. Мне редко доводится видеть чужестранцев. В наши храмы они не ходят, а по улицам почти не хожу я.
