Но, говоря откровенно, Рея не огорчало отсутствие на сцене Мун. Безусловно, она исполняла партию Иокасты с огромным мастерством и вкусом, однако после множества репетиций ее отношение к героине стало поверхностным. Но сегодня партию вела новая царица, новая Иокаста — певица из венерианских залов, насколько он знал, — и она вдохнула в этот образ новую жизнь. В первом акте она еще пыталась подражать мимике Мун, но вскоре проявилось ее собственное понимание роли, и тогда она настолько затмила предыдущую исполнительницу, что еще до окончания спектакля Рей почти забыл ее предшественницу. Новая актриса привезла с собой и новую инсценировку, и теперь все актеры вместо современных костюмов носили странные одеяния, не относящиеся к какой-то определенной эпохе, мерцающие металлическим отливом, что особенно восхищало Рея.

И вот сцену залил кроваво-красный свет, перемежаемый сверканием молний Большого красного пятна, оркестр зарокотал зловещими аккордами, и Иокаста прощалась с жизнью. Вопреки всякой логике, Рей надеялся, что история хорошо знакомой ему пьесы изменится, но этого не произошло. Тело актрисы исчезло за кулисами, и началась финальная сцена оперы, но Рей вдруг понял, что не может сосредоточиться на страданиях несчастного слепого Эдипа, в которые ведущий актер вкладывал так много чувства, что зрители вскакивали на ноги и зал дрожал от аплодисментов.

И только когда парящая ложа вернулась на уровень верхнего балкона, обитого шелком, Рей смог собраться с мыслями и по достоинству оценить общую композицию.

Она действительно взволновала его. Рею казалось, что новая Иокаста пела только для него одного; он мог поклясться, что даже в момент трагического самоубийства она смотрела прямо на него, и их рыдания звучали в одном ключе.

Высокий ранг Рея подразумевал и его присутствие на вечеринке, которая должна была состояться после спектакля в зрительном зале. Обычно он отклонял эти приглашения, предпочитая общество своих машин компании продажных щеголей, которые кочевали по увеселительным заведениям. Сегодня он воспользуется своим правом. Он встретится с ней.

Атмосфера званого вечера была насыщена энергией спектакля, еще сохранившейся в зале после того, как стихла последняя нота. Критики и представители прессы по очереди подходили поздравить директора театра и ведущего актера, игравшего несчастного царя, но все постоянно озирались в надежде увидеть истинную звезду этого дня — новую Иокасту.

Приглашенные аристократы под влиянием общего настроения чередовали похвалы спектаклю с обсуждением текущей ситуации, что заключалось в основном в разговорах о разгоравшемся мятеже и об оказываемом на юпитерианские верфи давлении. Раны, полученные от взрыва Тули, еще не затянулись, несмотря на все заверения Совета Терры, несмотря на довольно мягкие взыскания и не слишком тщательные поиски виноватых. Обвинения продолжали звучать со всех сторон. Некоторые обвиняли Воителя в вероломстве и откровенных преступлениях, другие — говорившие гораздо тише — гадали, не сам ли Император позволил случиться этому инциденту, чтобы крепче прибрать к рукам юпитерианцев. Все мощности их кузниц и так уже были перестроены на военное производство, чтобы остановить распространение мятежа, но многие считали, что это лишь окончательно обескровит Юпитер. Те, кто так рассуждал, задавали и еще один вопрос: как случилось, что Адептус Механикум и Астартес сумели построить корабль такого грандиозного размера, каким была «Яростная бездна», и не привлекли к себе ни малейшего внимания?

Возможно ли, что на Юпитере есть сочувствующие мятежникам? Такое было отмечено на Марсе, и кое-кто утверждал, что к восстанию примкнули даже некоторые военачальники Терры, управлявшие национальными союзами. Вопросы возникали и множились, но все они были забыты, когда в зал вошел Гергерра Рей.

Эта представительная личность в одеянии лорда-механикума, так же как и его высокий ранг магистра капеканского культа Легио Кибернетика, была известна каждому. Он лично командовал двумя полными когортами боевых механоидов, и во время Великого Крестового Похода они принимали участие во многих знаменательных битвах, сражаясь бок о бок с Лунными Волками Воителя.

Подобно многим другим представителям Кибернетика, Рей избегал бросающейся в глаза аугментации, что было принято среди его коллег-механикумов, но предпочитал незначительные улучшения, которые не искажали его человеческой наружности. Однако те, кто лучше был знаком с Реем, знали, что его наружность весьма обманчива.

По пятам за Реем грациозно шагали три его телохранителя — роботы класса «Крестоносец». Эти похожие на насекомых машины были расписаны, словно произведения искусства. Они представляли собой облегченный вариант боевого стандарта и были вооружены силовыми рапирами, предусмотрительно убранными в ножны, и лазганами. Четвертая машина, сделанная на заказ в виде женской фигуры и отделанная хромом, двигалась рядом с ним и выступала в качестве помощницы Рея.

Никто не затрагивал вопросов лояльности, когда поблизости появлялся Рей. Его машины были способны уловить шепот даже в реве целой толпы, и тот, кто осмеливался предположить, что Рей не самый преданный слуга Императора, потом сильно жалел о своей неосторожности.

Лорд-механикум взял высокий бокал с безвредным растительным бренди и положил себе несколько сладких цукатов с предлагаемых слугами подносов. Прежде чем отведать что-то, он позволил своей помощнице деликатно понюхать напиток и закуски, поскольку в голове робота имелся чувствительный сенсорный аппарат, позволяющий улавливать даже малейшие следы любых ядов. Машина в каждом случае отрицательно покачивала головой, и Рей поел и выпил, но ничто из предлагаемых яств не возбудило в нем настоящего аппетита. Затем он обменялся парой фраз с директором театра, но и разговор был простой формальностью. Ни тот ни другой не испытывали желания общаться: Рею было просто не интересно, а директор изнывал от беспокойства, гадая, почему высокопоставленный аристократ решил принять долго отклоняемое приглашение. Тем не менее оба обменялись пустыми фразами ради соблюдения правил приличия.

— Лорд Рей?

Он обернулся. К Рею подошел молодой слуга в униформе Сароса и с озабоченным выражением на лице. Беспокойно поглядывая на «Крестоносцев», он протянул лорд-механикуму карточку, и в этом была его ошибка. Слуга не дождался ответа, просто подал бумагу без разрешения. Помощница Рея, негромко свистнув гидравликой, шагнула вперед и плавным, но быстрым движением перехватила руку с карточкой и вывернула запястье. Кость со звонким хрустом сломалась, а побледневший слуга пошатнулся от боли. Возможно, он и упал бы, но машина его удержала.

— Что это? — спросил Рей.

— П-послание для вас, сэр, — сквозь стиснутые зубы ответил слуга. Он порывисто вздохнул и поднял на него умоляющий взгляд. — Прошу вас, я только выполнил просьбу леди…

— Леди? — Сердце Рея дрогнуло в груди. — Дай карточку.

Машина-помощница взяла бумагу и поднесла к своим хромированным губам. Удивительно похожим на человеческий языком она лизнула карточку, немного помедлила, затем передала своему господину. Если бы на поверхности имелся контактный токсин, машина сумела бы его нейтрализовать.

Едва сдерживая дрожь в руках, лорд-механикум прочел единственное слово, написанное на белом прямоугольнике плавным летящим почерком: «Приходи». Он перевернул листок и обнаружил схему прохода к апартаментам, предназначенным для артистов.

— Что-то случилось? — озабоченно спросил директор театра.

Рей вложил ему в руку наполовину пустой бокал и вышел. Роботы последовали за ним, а несчастный слуга упал на колени, прижимая к груди искалеченную руку.

Апартаменты располагались тремя уровнями выше, на самой фешенебельной жилой палубе, куда ходили небольшие вагончики пневмокара. Рей не держал здесь для себя комнат и, прилетая с Каллисто, пользовался личным кораблем, но во время предыдущих визитов бывал здесь по делу, а потому хорошо знал дорогу. Присутствие телохранителей исключало всякую возможность нападения из засады, так что он без промедления добрался до указанной комнаты. На стук его помощницы бесшумная сервосистема открыла дверь.