Наконец существо перестает дергаться. Мальчик собирается с силами и считает до трех, перекатывая отвратительно пахнущий трофей набок. Иглы еще подрагивают и выделяют прозрачный яд. Он старается их не касаться.

Меч в его руках прилип к пальцам, поскольку остывающая кровь зверя уже начинает свертываться. Он роняет меч в снег и вытаскивает из сапога зазубренный нож для снятия шкур. В ветвях над головой поют птицы, хотя их пение на Калибане и не отличается мелодичностью. Хищники ревут, вызывая друг друга на бой, а стервятники спускают пронзительные крики, почуяв мертвечину.

Мир вокруг медленно бледнеет и меркнет. До сознания начинают доходить другие, настоящие звуки: жужжание вентилятора в воздухоочистителе, шаги на верхней палубе, вездесущий гул работающих двигателей.

Наконец он открывает глаза.

Оба глаза. И они видят. Он смотрит на массивные светосферы над головой, вдыхает острый запах дезинфекции и медицинского отсека.

Застонав от боли, Корсвейн поднимается и просит:

— Воды!

Во время утренней вигилии его мысли витали далеко. Стоя на коленях рядом со своими братьями, Корсвейн, чье тело, еще изнывающее от боли, было раскрашено разноцветными кровоподтеками, обнаружил, что ему стало гораздо труднее добиваться безмятежности духа и чистоты помыслов. Склонив голову к рукояти меча, он очень походил на рыцаря, прилежно размышляющего о грядущем Крестовом походе. Но на самом деле он предавался воспоминаниям: его мысли летели в мир, который его ненавидел.

Тсагуалса.

Это название заставило его презрительно усмехнуться и спрятать усмешку под капюшоном, скрывавшим лицо. Тсагуалса, мертвый мир, который Повелители Ночи объявили своим; мир, где братья-примархи превратились в орущих друг на друга ублюдков; где однажды будет заложена крепость, чтобы стать оплотом врага.

Когда служба закончилась, Корсвейна окликнул Траган. Остальные рыцари по одному покидали зал размышлений; их белые стихари не полностью скрывали боевые шрамы, украшавшие черную броню.

— Ваша милость, — приветствовал его Траган, подходя ближе.

Корсвейн улыбнулся в ответ.

— Не нужно больше звать меня так, капитан. Что-нибудь случилось?

Траган, как и его братья, скрывал под белой накидкой полный боевой доспех. Капюшон был откинут, вставив на всеобщее обозрение резкие орлиные черты его лица.

— Нас призывает Лев.

Корсвейн проверил бы оружие, будь оно по-прежнему при нем. Вместо этого он кивнул.

— Прекрасно!

Лорд Первого легиона сидит, как часто бывало этими ночами, откинувшись на спинку богато украшенного трона из слоновой кости и обсидиана. Его локти упираются в резные подлокотники, пальцы сложенных домиком ладоней едва не касаются губ. Немигающие глаза — ярко-зеленые, как зелень лесов Калибана, — смотрят прямо перед собой, следя за мерцанием воюющих звезд в подрагивающем гололите.

Траган и Корсвейн вместе приблизились к трону. Действуя совсем не в лад, капитан обнажил клинок и преклонил колени перед сюзереном, в то время как Корсвейн проделал все это гораздо медленнее — его тело еще болело, и мускулы плохо повиновались. Лев безразлично смотрит на эти знаки почтения. Когда он заговорил, его голос оказался подобен раскату грома на горизонте — ошибиться в его нечеловеческой природе было невозможно. От бледного шрама на смуглой шее он не стал мягче.

— Встаньте.

Они поднялись, как было приказано. Корсвейн стоял в напряженной позе, скрестив руки на груди. Его доспех украшала шкура с густым белым мехом, заброшенная за спину. Зубастая голова существа, с которого ее сняли, легла поверх наплечника, скрепляя импровизированный плащ.

— Вы звали нас, сеньор?

— Звал. — Лев по-прежнему сидит, прикасаясь к губам пальцами сложенных рук. — Мы установили связь с имперскими силами.

— Новые распоряжения? — спросил Корсвейн, чувствуя, как быстрее забилось его сердце. — Нас призывают?

— Ни то и ни другое. Пока эти системы наши, мы не покинем Трамасский крестовый поход. Империум живет и умирает благодаря тому, что мы делаем здесь, в глубинах космоса. Какой смысл защищать Терру, если весь остальной Иммпериум обратится в прах?

— Я не понимаю, сэр. Кто именно связался с нами?

Лев качает увенчанной короной головой, разглядывая гололит. В его глазах отражаются яркие созвездия и миры, а голос был необычно мягок.

— Мы установили контакт с некоторыми из моих братьев и их легионами, — сказал он, — впервые с того момента, как расстались с Волками.

— Так это Король Волков, сэр? — Корсвейн даже не пытается скрыть недовольства. Ангелы и Волки расстались далеко не по-братски.

— Нет, Кор. Весточка пришла от Жиллимана и наших кузенов из Тринадцатого легиона. Зная, что мы не можем вовремя добраться до Терры, лорд Ультрамара хочет, чтобы мы присоединились к нему.

Прежде чем воины что-либо скажут, Лев щурит свои калибанские зеленые глаза.

— Империум в своем бесконечном тщеславии породил не воинов с горячими человеческими душами, но ангелов с ледяными сердцами. — Он встает с трона и обходит вокруг гололитического стола, наблюдая, как планеты вращаются вокруг своих звезд. — Сыны мои, — улыбается Лев, но в этой улыбке нет ни капли тепла. — Похоже, Хорус — не единственный, кто считает себя наследником Империума.

Немо Зи-Менг — хормейстер Адептус Астра Телепатика

Аник Сарашина — глава Схоластиа Псайкана

Эвандер Григора — магистр криптэстезианцев

Кай Зулан — астропат, приписанный к навигаторскому Дому Кастана

Афина Дийос — астропат Города Зрения

Абир Ибн Халдан — астропат Города Зрения

Атхарва — свободный адепт легиона Тысячи Сынов

Тагоре — сержант Пятнадцатой роты легиона Пожирателей Миров

Шубха и Ашубха — воины Пятнадцатой роты легиона Пожирателей Миров

Севериан (Волк) — воин Двадцать пятой роты легиона Лунных Волков

Аргент Кирон — воин Двадцать восьмой роты легиона Детей Императора

Йасу Нагасена — охотник-провидец Черного Корабля

Картоно — раб Йасу Нагасена

Генерал-майор Максим Головко — командир Черных Часовых

Сатурналий — воин Легио Кустодес

Рогал Дорн — примарх легиона Имперских Кулаков

Палладий Новандио — жрец храма Печали

Роксанна Кастана — послушница храма Печали

Бабу Дхакал — глава клана Дхакал

Гхота Дхакал — телохранитель