— Ты сам знаешь, что все это чепуха, — заметила Сарашина.

Зи-Менг резко вздернул подбородок и отмел ее замечание взмахом руки.

— Тебе, как никому другому, должно быть известно: помогает то, во что веришь.

Сарашина прилегла на резную кушетку, надеясь, что рельефная поверхность поможет избавиться от болезненных узлов в мышцах шеи и плеч. Бесполезно. Непрекращающиеся много дней сеансы связи с астропатами по всему Империуму всех их довели до полного изнеможения. Хоры работали на пределе своих возможностей, и сотни астропатов уже сгорели, как темной ночью сгорает над полем боя осветительная ракета.

Больше дюжины астропатов подверглись катастрофическому вторжению, после чего потребовалось вмешательство Черных Часовых Головко. К счастью, инциденты прошли без осложнений, и кельи несчастных уже были очищены огнем и запечатаны пси-замками.

— И никто из оракулов не увидел никаких признаков несчастья? — воскликнул Зи-Менг. — Мы можем быть в этом уверены?

— В Проводнике ничего не было, кроме видения Афины Дийос, — ответил Григора, наскоро просмотрев распечатки выписок из своего инфопланшета. — Не было даже остаточных и неверно истолкованных данных.

— Эвандер, ты уверен в этом? — настойчиво спросил Зи-Менг. — Во Дворце хотят видеть головы на кольях, и в очереди к палачу мы первые.

— Я уверен, хормейстер, — сказал Григора, явно оскорбленный предположением, что его люди могли что-то пропустить. — Если бы что-то было, криптэстезианцы обязательно бы это увидели.

Зи-Менг кивнул и возобновил хождение по комнате.

— Проклятье, почему Афина не направила отчет о видении сразу в Проводник? Почему она потратила время на разговор с тобой, Аник?

— Немо, на этот раз я не стану обращать внимания на оскорбление, но больше никогда не обращайся ко мне в таком тоне.

— Прости, но ты понимаешь, что я имел в виду.

Сарашина поправила свое одеяние.

— Ты прекрасно понимаешь, что это ничего бы не изменило. К тому времени, когда Афина расшифровала свое видение, было уже поздно. Мятежники нанесли удар. Мы не могли предупредить ни Ферруса Мануса, ни остальных.

— Я знаю, но это раздражает, — сказал Зи-Менг, останавливаясь, чтобы затянуться трубкой кальяна. Воздух наполнился ароматным дымом. — Лорд Дорн готов снести Обсидиановую Арку и вытащить меня отсюда за шиворот. Он хочет знать, почему мы этого не предвидели. И что я должен ему сказать?

— Скажи ему, что течения в имматериуме все время меняются и что предсказывать будущее с их помощью все равно что пускать стрелу в ветреный день и гадать, в какую песчинку она попадет.

— Все это я ему уже говорил, — отмахнулся Зи-Менг. — И не произвел никакого впечатления. Он уверен, что мы допустили промах, и я склонен с ним согласиться.

— А ты не говорил ему, что мы не провидцы? — спросил Григора. — И если бы умели предсказывать будущее, нас бы заперли в подземелье вместе с Воинством Крестоносцев и остальными предателями, которых изловили кустодии?

— Конечно. Но лорд Дорн прямолинеен и требует ответов, — сказал Зи-Менг. — Все мы знаем, что можно увидеть предполагаемое будущее, эхо грядущих событий, но ни один астропат в этом городе не обнаружил ни одного намека, и это меня настораживает. Ни один оракул не уловил хотя бы тени указаний, ни один, Аник!

— Кроме Афины Дийос, — заметил Григора.

— Кроме Афины Дийос, — повторил Зи-Менг. — Как такое возможно?

— Не знаю, — сказала Сарашина.

— Выясни, — приказал Зи-Менг.

— Возможно, это Схема, — предположил Григора.

— Опять ты со своими схемами! — закричал Зи-Менг. Он взметнул руки вверх и хлопнул себя по макушке. — Нет здесь никакой схемы! Ты все выдумываешь, Эвандер. Я видел все то же, что и ты, и не нашел никакой системы.

— При всем моем уважении, хормейстер, ты не живешь в мире остатков видений, как это делаю я, и ты не можешь видеть того, что я вижу. Я не одно столетие изучал Схему, и в течение многих лет она превращается в нечто ужасное. Всё говорит об огромном красном глазе, смотрящем на Терру, о колоссальной разрушительной силе, которая бесповоротно изменит ход истории.

Зи-Менг остановился.

— И ты еще говоришь о Схеме? Чтобы объяснить это значение, мне не потребуется заглядывать в онейрокритику Юна. Любой новичок скажет тебе, что красный глаз означает Хоруса Луперкаля. Если это все, что ты обнаружил, ты напрасно тратил свое время, Эвандер.

— Глаз не означает Хоруса, — возразил Григора.

— Кого же он означает? — спросила Сарашина.

— Я уверен, что это Магнус Красный, — ответил криптэстезианец. — Я думаю, что к Терре приближается Алый Король.

— Не смеши нас, Эвандер, — прошипел Зи-Менг. — Магнус все еще остается на Просперо, залечивает раны, нанесенные его гордости на Никейском соборе.

— Ты в этом уверен? — спросил Григора.

Даже в лишенной солнечного света и тихой Башне Шепотов убежище криптэстезианцев казалось невероятно мрачным и даже зловещим. Кай и Афина торопливо пробирались по туннелям, пробитым мелта-резаками, но время от времени останавливались, чтобы нащупать на стенах высеченные метки. Астропаты быстро привыкали ориентироваться в переходах своей башни, но глубокие подземные уровни, где занимались своим ремеслом криптэстезианцы, никто не старался посещать без веской причины.

— Не нравится мне эта идея, — сказал Кай, чувствуя, как пульсирующие шепчущие камни перекачивают остаточные видения в камеры-ловушки.

— Я понимаю, но это твоя идея, — напомнила ему Афина. В туннеле гул мотора ее кресла казался необычно громким. — Я точно помню, как несколько раз говорила тебе, что это плохая идея. Не стоит разыскивать криптэстезианцев, они сами тебя найдут.

В сотне метров под землей стало холодно, и каждый выдох Кая сопровождался облачком пара. Тускло освещенный коридор тянулся перед ними на сотни метров, двери без вывесок почти не нарушали монотонности стен, и лишь редкие зарубки давали представление о том, как далеко они забрались.

— Ты всегда можешь вернуться, — сказал Кай.

— Чтобы лишиться возможности увидеть, как Эвандер Григора тебя уничтожит? Ни за что.

— А я думал, Сарашина приказала тебе оказывать мне помощь.

— Это верно, — согласилась Афина. — Я и теперь хочу тебе помочь — выбраться с этого уровня с мозгами в черепе.

— Ты преувеличиваешь.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда Григора подключит тебя к своим машинам.

Кай знал, что Афина права. Глупо связываться с криптэстезианцами, чьи силы породили множество пугающих слухов в башне астропатов. Кое-кто говорил, что они способны вытащить секреты из самых потаенных уголков человеческой психики, другие утверждали, что они могут зомбировать любую личность и заставить сделать все, что угодно. И почти все были уверены, что они умеют читать мысли мертвецов.

Но слухи слухами, а Кай не имел четкого представления о работе этой самой скрытной группы астротелепатов. Он подозревал, что их работа связана с безопасностью Города Зрения и заключается в фильтрации всех приходящих посланий на предмет порчи варпа. Кай верил, что в отличие от Черных Часовых, обеспечивающих физическую охрану, криптэстезианцы заняты охраной психики.

Он поднял руку и провел пальцами по стене. Обнаруженная метка показывала, что они находятся на нужном уровне и всего в нескольких метрах от цели.

— Вот и пришли, — сказал он, остановившись перед непримечательной дверью из матовой стали.

— Тебе не обязательно это делать, — сказала Сарашина. — Я же тебе говорила, это просто сон. А в снах может произойти все, что угодно. Особенно в снах телепата. Они ничего не значат.

Кай тряхнул головой.

— Да ладно, ты же оракул, ты должна понимать.

— Ты прав, я все понимаю, но еще я точно знаю, что открывать дверь опасно, потому что закрыть ее намного труднее. Если позволить криптэстезианцу исследовать структуру твоего разума, он бесповоротно изменится, наружу выйдут самые секретные, самые глубокие части твоего сознания. Когда криптэстезианец проникает в чью-то голову, для него не остается ничего тайного.