Насколько вид Мортариона безмолвно напоминал о неотвратимой смерти, настолько его брат-примарх был живым воплощением жестокости и агрессии. Широкоплечий повелитель Пожирателей Миров в бронзовых доспехах и черненом кольчужном плаще, от которого в воздухе распространялся запах застарелой крови, излучал опасность. Рядом с ним выстроился отряд избранных воинов, которыми командовал космодесантник, знакомый Гарро только по рассказам, — Кхарн, капитан Восьмой роты. В отличие от Эйдолона, известного своим бахвальством, имя Кхарна стало синонимом беспощадности в сражении. О его жестокости ходили такие красочные слухи, что даже привычные к ядам воины Мортариона ощущали неприятные позывы в желудке.

При первых же звуках голоса Хоруса Гарро замер, и слова Воителя полностью завладели его вниманием.

— Ну вот, Мортарион прибыл, и теперь мы все в сборе.

Воитель поднялся с трона, и Гарро снова пришлось бороться с желанием преклонить колени. Рядом с Натаниэлем лишенный рта сервитор прикоснулся к органам управления в затененной нише, и осветительные шары погасли, а вместо них заработал голопроектор. Гарро еще накануне просмотрел по приказу Мортариона несколько пикт-отчетов и теперь без труда узнал Истваан III, хотя снимки были сделаны с большого расстояния, а часть изображений пострадала от лучей ближайшего спутника — Белой Луны. Перед ним был мир, где пустило корни вероломное предательство Вардуса Праала.

Хорус говорил очень энергично, и каждое слово доносилось до самых дальних уголков зала. Он повторил все, что Гарро узнал от Мортариона в штурмкатере, и добавил, что несколько лет назад примарх Коракс и его Гвардия Воронов оставили Истваан в полном порядке и на пути к Имперским Истинам.

— Должны ли мы предположить, что истина не прижилась? — полным сардонической иронии голосом прервал Воителя Эйдолон, за что был удостоен презрительного взгляда.

Похоже, никудышные манеры лорд-командира ничуть не изменились с тех пор, как Гарро видел его в последний раз. Хорус больше не стал обращать внимание на дерзкого космодесантника, а жестом пригласил Мортариона продолжать доклад и перейти к обнаруженному сигналу бедствия. Натаниэль понял свою задачу и передал бобину с информацией ожидавшему сервитору, после чего тот осторожно вставил устройство в приемник голопроектора.

Началось воспроизведение сообщения для собравшихся воинов. Вместо того чтобы во второй раз просматривать запись, Гарро медленно обводил взглядом своих братьев-космодесантников, надеясь увидеть их реакцию на сообщение охваченной паникой женщины. Кхарн своей невозмутимостью копировал поведение Ангрона, и уголки его губ изогнулись в слабом намеке на усмешку. Лицо Эйдолона сохраняло высокомерное выражение, очевидно обусловленное недовольством низким качеством изображения. Лицо Хоруса оставалось непроницаемым, как у статуи. Страшная сцена подействовала только на Торгаддона и Локена, но последнего явно затронула сильнее. Когда настала очередь ужасного вопля, Гарро постарался отвлечься, но все же ощутил острый приступ отвращения. Он не переставал наблюдать за Локеном и заметил, что Сын Хоруса вздрогнул точно так же, как и он сам на борту «Стойкости». Гарро открыто разделял страдание друга. Это мрачное послание несло в себе не только мольбу о помощи, призыв к космодесантникам защитить невинных. Его смысл был гораздо более глубоким и зловещим. Запись с Истваана извещала о двуличности и скверне, о том, что люди Империума вернулись на темную тропу невежества, и сделали это по доброй воле.

Одна мысль о возможной измене вызывала у Гвардейца Смерти непреодолимое отвращение. На Истваане им придется сойтись в битве не с ксеносами, не с преступниками или просто с глупыми людьми, слепыми к свету Имперских Истин. Их врагами станут их товарищи, недавно состоявшие на службе Императору. Они будут сражаться против обманутых людей, против перебежчиков и дезертиров, против предателей. Отвращение Гарро, раскалившись до предела, превратилось в праведный гнев.

Гарро очнулся от своих размышлений в тот момент, когда Воитель показал им город Хорал, где располагались правительство третьей планеты системы и источник сигнала. В атаке на обиталище Вардуса Праала во дворце Регента будут участвовать огромные силы всех четырех Легионов, отряды армии и военные машины — «титаны». Натаниэль слушал предельно внимательно и все подробности запечатлевал в своей памяти. Упоминание имени примарха еще сильнее привлекло его внимание.

— Тебе поручаю вступить в сражение с главными силами армии города Хорала, — сказал Хорус, обращаясь к Мортариону.

Боевой капитан не смог удержаться от улыбки, когда, после оглашения Хорусом всех приказов, выступил Мортарион.

— Я принимаю этот вызов, Воитель. Мой Легион привык сражаться в подобных условиях.

Перед тем как осуществить главную атаку на Хорал, предстояло провести еще одну операцию. Целью рейда были передатчики на Истваан Экстремисе, крайней планете звездной системы, где располагался основной узел сенсорной связи. Ослепленные таким образом защитники Хорала будут знать только то, что грядет возмездие. Но откуда и когда оно обрушится на их мир, определить не смогут.

— Эге, — потихоньку прошептал Гарро, вглядываясь в изображение голопроектора, демонстрирующее городской комплекс.

Город Хорал станет не простым полем битвы, но именно к этому Натаниэль и стремился.

Оставшаяся часть операции была расписана довольно быстро. Детям Императора и Пожирателям Миров предстояло проникнуть во дворец, а Легион Воителя на востоке от города должен был атаковать важный религиозный комплекс под названием храм Искушения. В голове Гарро постоянно крутились странные названия.

Храм Искушения… Девы Битвы…

Незваные чуждые фразы снова вызвали ощущение напряжения и холодное предчувствие, которое никак не желало проходить.

Сквозь шум и грохот посадочной палубы Натаниэль услышал, что кто-то окликнул его по имени. Обернувшись, он увидел салютующего ему космодесантника в сияющей пурпурной форме. Гарро нерешительно оглянулся в надежде, что не нарушил протокола, выйдя из строя. Под раскинутыми крыльями спусковых салазок штурмкатера он увидел своего примарха и командующего Пожирателей Миров, склонившихся друг к другу в приватной и, видимо, секретной беседе. Натаниэль понял, что у него есть несколько мгновений, пока он снова не понадобится своему господину.

Воин из Легиона Детей Императора подошел ближе, и Гарро удивленно прищурился. Во время встречи ни лорд-командир Эйдолон, ни кто-либо из его людей не проявили никакого интереса к боевому капитану, и вот теперь один из них окликает его по имени. Он не успел рассмотреть значки на доспехах, но был уверен, что не встречал этого воина в Совете Луперкаля.

— Эй, Гвардеец Смерти, — раздался голос из-за забрала шлема. — Неужели ты так медленно соображаешь, что не узнаешь своих близких?

Космодесантник подошел ближе и снял шлем, и Гарро ощутил, что его рот впервые за несколько дней растягивается в улыбке.

— Клятва на крови! Саул Тарвиц, ты еще жив? Я не мог тебя узнать под всей этой мишурой.

Подошедший воин кивнул, и длинные, до плеч, волосы рассыпались по благородному лицу, отмеченному только бронзовой пластиной над бровью.

— Должен тебя поправить: Первый капитан Тарвиц, Натаниэль. С тех пор как мы в последний раз виделись, я немного продвинулся по службе.

Космодесантники пожали запястья, и локтевые пластины доспехов звонко стукнулись. На каждой имелся выцарапанный ножом небольшой орел — знак того, что они обязаны друг другу жизнью.

— Вижу, вижу. — Теперь Гарро рассмотрел филигранный значок на плече доспехов, подтверждавший новое звание Тарвица. — Ты заслужил это звание, брат.

За исключением Гвардейцев Смерти, Гарро мало к кому так обращался, но Тарвиц был одним из этих немногих. Дружбу Натаниэля он заслужил во время Преаксорской кампании, когда Тарвиц доказал: несмотря на то что космодесантники Фулгрима считались самоуверенными задаваками, в рядах Детей Императора есть воины, верные идеалам Империума.