ДИАМАТ

Губернатор Таддеуш Кулик — имперский правитель Диамата

Магос Архой — смотритель кузницы на Диамате.

Пролог

ВЕРНОСТЬ И ЧЕСТЬ

Калибан, 147-й год Великого Крестового Похода

Их прибытие в домашний мир не было отмечено ни звуками фанфар, ни приветственными криками встречающей толпы. Они вернулись на Калибан темной ночью, спускаясь сквозь плотный слой туч осеннего ненастья.

Корабли один за другим пронзали сумрачную пелену, и белые лучи прожекторов мгновенно отыскивали внизу посадочную площадку. «Грозовые птицы» на мгновение появлялись в резком желтом свете посадочных огней и сверкали белыми крылатыми мечами — символом Первого Легиона, украшавшим широкие крылья машин.

Десантные суда замедляли падение перед самой землей и медленно опускались в клубах пара, выбрасываемого реактивными двигателями. Спустя мгновение раздавался лязг металлической аппарели по пермабетону, сопровождаемый топотом закованных в броню ног; затем из белого тумана появлялись широкоплечие гиганты. По черным силовым доспехам Темных Ангелов и белым стихарям недавно посвященных воинов хлестал холодный дождь. То тут, то там вспыхивали красноватым светом щитки боевых шлемов, но большинство Астартес выходили с непокрытыми головами. Вода стекала по густым бровям, по крепким скулам, заливала блестящие панели датчиков и гладко выбритые черепа. Любому человеку их лица показались бы одинаково суровыми и бесстрастными, словно были высечены из камня.

Астартес маршировали до дальнего края бетонной площадки и там, держа болтеры в левой руке, молча вставали в строй. Над их четкими шеренгами не реяли гордые знамена, и на флангах отсутствовали церемониальные распорядители, облаченные в сверкающие доспехи, с парадными клинками в руках. Все эти почести остались в братских ротах Легиона, во главе с примархом продолжавшего войну на Сароше в составе Четвертой имперской экспедиционной флотилии. Доспехи сверкали нетронутой полировкой; после продолжительного странствия боевые отметины появились лишь у некоторых воинов. После того как они оставили Калибан ради участия в имперском Крестовом походе, Темным Ангелам довелось сражаться лишь в одной короткой кампании, а кое-кто получил приказ возвращаться домой, так и не увидев настоящего боя.

Рев двигателей не стихал ни на мгновение; опустевшие десантные катера тяжело отрывались от земли, чтобы освободить место следующим судам, прорвавшимся сквозь свинцово-серые тучи. Ряды вернувшихся воинов росли, и постепенно весь северный край посадочной площадки был занят Астартес. Непрерывно курсирующим катерам потребовалось больше четырех часов, чтобы доставить с орбиты на поверхность планеты весь отряд. Собравшиеся воины ждали окончания высадки в полной тишине, неподвижные и бесстрастные, словно статуи, несмотря на бушевавшую бурю.

За два часа до рассвета приземлились последние катера. По рядам Астартес пробежала дрожь: воины сбрасывали оцепенение медитации и вставали по стойке «смирно», встречая пассажиров последних четырех катеров.

Первыми выгрузили раненых; Астартес, получивших серьезные увечья во время наземной операции на Сароше, вынесли в гравиносилках, под неусыпным наблюдением апотекариев Легиона. Затем появился почетный караул, состоящий из самых отличившихся новичков. Во главе отряда шествовал брат-библиарий Израфаил, чье суровое лицо скрывалось под капюшоном широкого парчового стихаря. Одеяния всех Астартес почетного караула были украшены рубинами, сапфирами, изумрудами, алмазами или золотом в знак посвящения одному из Высших Таинств. Всех, кроме одного.

Захариил шел в десяти шагах позади Израфаила; его голова, как и голова его наставника и учителя, была прикрыта капюшоном, а закрытые броней руки прятались под простым широким стихарем. В окружении старших братьев он чувствовал себя неловко, но Израфаил был непоколебим.

— На Сароше ты спас всех нас, — сказал библиарий, когда они еще были на борту «Ярости Калибана», — включая и самого примарха. И с Лютером ты провел в те дни больше времени, чем все мы, вместе взятые. Если уж ты не достоин идти в почетном карауле, то никто из нас тоже этого недостоин.

Отряд почетного караула размеренной поступью зашагал вслед за ранеными братьями, которые, миновав строй Астартес, сразу же направились к обширному лазарету Альдурука. Перед шеренгами Темных Ангелов Израфаил едва слышно отдал команду остановиться и развернуться кругом. Двенадцать пар тяжелых ботинок одновременно стукнули по пермабетону, и почетный караул замер в ожидании. Дождь продолжал молотить по капюшону Захариила, и промокшая парча уже прилипла к обритому наголо черепу.

На противоположном конце посадочной площадки с негромким шипением гидравлического привода опустилась аппарель последнего из десантных кораблей. Из открытого проема хлынул красноватый свет, отбросивший на обожженный бетон длинную тень. В ненастную ночь из корабля вышел еще один воин.

И в то же мгновение ветер и дождь, словно затаив дыхание, немного притихли; на землю Калибана снова ступил Лютер. Бывший рыцарь был одет в блестящие черные с золотом доспехи, облегающие его фигуру на калибанский манер, в отличие от более громоздких бронекостюмов, предпочитаемых Астартес. Изогнутый щит, закрепленный на его левом плече, был украшен символическим змеем Калибана, а на правом наплечнике на темно-зеленом фоне красовался крылатый меч — эмблема Первого Легиона Императора. К левому бедру Лютера был пристегнут знаменитый Закат меч длиной в полторы руки, подаренный ему самим Львом Эль’Джонсоном в период расцвета их дружбы. В кобуре справа висел старый, изрядно поцарапанный пистолет, отлично послуживший своему хозяину еще в населенных великими зверями лесах Калибана. Крылатый шлем закрывал лицо воина, и тяжелый черный плащ развевался в такт его быстрым шагам.

Лютер остановился точно в двадцати шагах перед собравшимися Астартес, окинул их ряды сверкающим взглядом, и все замерли, не отрывая от него глаз. Несмотря на то что организм Лютера был усилен всевозможными аугметическими приспособлениями, он был слишком стар, чтобы получить геносемя, которое внедрялось в тела всех легионеров, включая и Захариила. Астартес были выше его на целую голову, но благодаря окружавшей прославленного воина ауре физической мощи он казался выше, чем был на самом деле. Даже Израфаил, терранец по рождению, при взгляде на соратника и заместителя примарха испытывал благоговейный восторг. Такие люди рождаются раз в тысячелетие, и, если бы не появление Льва Эль’Джонсона, Лютер смог бы сам объединить все разрозненные ордены Калибана.

Лютер еще пару мгновений осматривал строй Астартес, затем поднял руку и снял боевой шлем. На его привлекательном лице выделялись резко очерченные скулы и орлиный нос. Темные пронзительные глаза поблескивали, словно осколки полированного обсидиана. Черные как смоль волосы были коротко подстрижены.

Где-то на юге прогремел гром, и вновь поднявшийся ветер обрушил на посадочную площадку волны холодного дождя. Лютер поднял голову, прикрыл глаза, и Захариилу на мгновение показалось, что на залитом дождем лице мелькнула тень улыбки. Ливень шел не переставая.

Захариил увидел, как Лютер, глубоко вздохнув, снова обернулся к ожидавшим его воинам. На этот раз его лицо осветила широкая дружеская усмешка, но в его глазах она не отражалась.

— Добро пожаловать домой, братья, — заговорил Лютер, и его мощный голос легко перекрыл шум дождя и вой ветра, вызвав ответные улыбки в передних рядах Астартес. — Мне жаль, что я не могу предложить вам праздничную трапезу, какой встречали рыцарей в прошлом. Но если мы проявим отвагу и если нам повезет, мы сможем сделать набег на кухню мастера Лювина и разжиться там какой-нибудь провизией еще до начала дневных работ.

Многие из Темных Ангелов, вспомнив Лювина, громогласного тирана всех кухонь древнего Альдурука, весело рассмеялись. И Захариил невольно усмехнулся при воспоминании о давних временах, когда он, еще будучи кандидатом, бегал по залам и дворикам старинной крепости. Он поймал себя на мысли, что впервые после отъезда с Сароша с радостью предвкушает возвращение в Альдурук.