В темноте можно было лишь догадываться о том, как выглядит огромный зал. Гека'тан видел, что он прямоугольный и функциональный, с четкими углами. Здесь пахло камнем и сталью. Палата была куда большего размера, чем предполагало ее название, и являлась частью огромного лабиринта из множества уровней, коридоров и переходов, причем не самой значительной.

Саламандр перевел взгляд на других петиционеров.

— Даже не верится, что Хорус прислал итератора, а не легион.

Аркадез взглянул на мужчин и женщин, собравшихся вокруг центральной фигуры.

— Я думал, что у них разогнали летописцев, как у нас.

— Хорус — завоеватель, брат. Он хочет, чтобы его победы стали достоянием истории.

— Ага, — согласился Аркадез, у которого при виде этих трусов злость подступала к горлу, — он жаждет бессмертия и хочет доказать, что его дело правое.

— Скажи это моим мертвым братьям на Исстваане, — пробормотал Гека'тан.

Ультрамарин слушал вполуха. Его взгляд обратился на темный балкон высоко под потолком, напротив клейв-ноблей.

— Нет никакой уверенности в том, что магистр войны не прислал воинов. Наш корабль разбился не сам по себе.

В жаровне вспыхнуло лазурное пламя, оборвав их разговор, и высветило фигуру старшего маршала, стоящего посреди зала.

— Всем внимание! — гулко провозгласил он. Его голос усиливал вокс-мегафон, закрепленный поверх рта, будто дыхательный аппарат. — Заседание сената открыто.

Аркадез хмуро наблюдал за церемонией. Уж лучше бы сражаться с орками!

— Хочу обратно на Улланор, — проворчал он.

Воркеллен принял серьезный и деловой вид. В глубине души он был счастлив: это его поле боя, война, в которой он занял прочную позицию, хоть и выступает против целого легиона.

Он мельком глянул на Ультрамарина.

— Я тебя уничтожу, — прошептал он. Воркеллен не нуждался в легионерах. Какой от них прок? Одной силы мало, с помощью мускулов нельзя манипулировать умами и душами.

— Император посылает воинов выполнять работу послов, — хмыкнул Инск.

— Вот именно, — согласился Воркеллен и отвел взгляд, заметив, что Саламандр смотрит на него. — Ужасная ошибка. — Он грустно рассмеялся: видеть их покорными, без оружия и доспехов было восхитительно.

Клейв-нобли обратились к собравшимся, объясняя, что эти переговоры должны определить, кому будет принадлежать вассальная преданность Бастиона и его войска — Хорусу или Императору. Обеим сторонам дозволялось подать петиции. Основываясь на приведенных в них аргументах, Бастион сделает свой выбор. Проигравшим даруется неприкосновенность до возвращения на звездолет. После этого они будут считаться врагами со всеми вытекающими из этого последствиями.

Так как представители Хоруса прибыли раньше, им первым дали слово.

Когда старший маршал отступил в тень, Воркеллен вышел вперед.

— Нашего лорда Хоруса кое-кто изображает чудовищем и тираном. Но это не так! Он — магистр войны, Воитель и полководец, желающий объединить человечество под единой властью. Присягните на верность Хорусу, и вы станете частью этого единства, — начал он. — Я расскажу о тиранах, убийцах и отвратительнейших побоищах. О Монархии, в которой гордыня Императора превратилась в безумие…

Высоко под сводчатым потолком, вдали от публики, шевельнулась тень. Заняв удобную позицию, она наблюдала. Пока…

Воркеллен простер руку.

— Смотрите.

Перед ним материализовалось голографическое изображение из проектора, спрятанного под полом зала. На нем был прекрасный город с храмами и шпилями. Даже в мерцающей дымке голограммы легко различались статуи Императора и огромные триумфальные арки, украшенные его изображениями.

— Монархия… — повторил Воркеллен, выдержав многозначительную паузу, — …до того, как легион Робаута Жиллимана сровнял ее с землей.

Потрескивая, второе изображение сменило первое. Это были жалкие руины, практически дымящаяся воронка на месте прежней цивилизации. Среди обломков валялись трупы тех, кто оказался слишком глуп, упрям или напуган, чтобы уйти.

— Полное уничтожение. — Голос Воркеллена прозвучал как смертный приговор. — Но почему эта бойня была санкционирована всеми обожаемым Императором? — Он горестно развел руками. — Любовь! Жители Монархии осмелились продемонстрировать свою любовь к Повелителю Человечества, прославлять и почитать его. И вот что стало им наградой — смерть!

Он бросил на легионеров намеренно обвиняющий взгляд. Это и их вина тоже. Они были его воинами и его убийцами.

— Взгляните, — продолжал Воркеллен, не отводя глаз от представителей Империума, — один из воинов-Ультрамаринов сейчас здесь. Тринадцатый легион, считающий себя выше прочих, тот самый идеал, к которому должны стремиться их братья-космодесантники, убийцы невинных женщин и детей.

Аркадез нахмурился, отметив самоуверенную осанку и скрытую надменность итератора, пышность его наряда, а также следы множества дорогостоящих хирургических операций, призванных сохранить юность. Тщеславие и самонадеянность струились вокруг Воркеллена, словно невидимая жидкость.

Ультрамарин сжал кулак. Хотя сам он не был на Монархии, его легион находился там.

— Спокойно, брат, — шепнул Гека'тан. — Он пытается тебя разозлить.

Аркадез кивнул. Он не поддастся! Все взгляды обратились на Ультрамарина, приглашая его парировать удар.

— У граждан Монархии было достаточно времени, чтобы эвакуироваться. Мы — не чудовища. Мы…

Итератор перебил его:

— Значит, Тринадцатый легион не причастен к уничтожению Монархии и последующему истреблению большей части ее населения?

— Их предупредили! — прорычал Аркадез. — Монархия исповедовала запрещенную религию. Идолопоклонство — путь к вечному проклятию. Они не увидели бы света.

— Занятный оборот, — парировал Воркеллен. — К просветлению обычно призывают религии.

— Это не вопрос теологического диспута, а закон. Монархия…

— А кто утвердил эти эдикты и заповеди, которым все человечество должно следовать под страхом жестокого наказания? Император?

— Да, и вы это прекрасно знаете.

— Скажите мне вот еще что. Кому поклонялись жители Монархии, что потребовалось применять к ним столь суровые меры? Деревянным идолам какого-нибудь тирана, продажному бессовестному демагогу или, быть может, и того хуже — отродью Древней Ночи?

— Они поклонялись Императору.

— Значит, тот, кто издает свои законы, с помощью науки и генного искусства создал самую грозную военную силу за все время существования Галактики, это… существо, научившее людей ориентироваться в великом водовороте Галактики и способное убивать силой мысли, и было тем, кого они почитали?

— Да, — бросил Аркадез сквозь зубы.

Воркеллен фыркнул от нетерпения и повернулся к публике.

— Как можно доверять Императору, наказывающему тех, кто ему поклоняется, и издающему ханжеские декреты? Хотите ли вы служить такому Империуму?

Из сумрака долетел негромкий ропот. Даже пятеро высокопоставленных ноблей обменялись фразами и сурово уставились на Ультрамарина.

— Этим людям было дано семь дней на эвакуацию города. Вера опасна, она открывает путь к разрушению.

— Вот слова истинного фанатика! — отозвался Воркеллен. — Такова награда, предлагаемая Императором за преданность. Он посылает свои легионы убивать, жечь и разделять людей. Такова участь, ожидающая вас, если Бастион встанет на сторону Империума.

Он выдержал паузу, и его голос изменился. Теперь он говорил спокойно, просто излагая факты и констатируя бесспорную истину.

— Хорус не восставал против отсутствующего отца. Он выступил против тирана, прикидывающегося пацифистом и великодушным правителем.

— Ложь! — голос Аркадеза раскатился громким эхом, выдавая его гнев.