Его спина сломалась, броня раскололась; в этой смерти не было ничего, что хоть как-то свидетельствовало бы о мирном покое. В метре от вытянутых пальцев капеллана лежал черный стальной крозиус, безмолвный в своем бездействии. Голову по-прежнему закрывал шлем, и последнего выражения лица было не видно, но предсмертный крик капеллана до сих пор эхом звучал в вокс-сети.

В его хриплом вопле слышалось бульканье крови, покидающей разорванные легкие.

Существо с хищной грацией повернуло голову, зловонная слюна, стекая из-под множества зубов, образовала клейкие сталактиты. Обзорную палубу освещали лишь звезды, и мерцание далеких солнц рождало в разных по цвету глазах чудовища серебряные блики. Один глаз — опухший и не прикрытый веком — светился янтарем, второй был черным, как обсидиановый камешек, упавший в глубокую щель.

Теперь ты, сказало существо, не пошевелив челюстями. Эта пасть была не способна воспроизвести человеческую речь. Ты следующий.

С первой попытки у Аргел Тала вместо слов с губ стекла струйка невероятно горячей крови и обожгла ему подбородок. Запах насыщенной химикатами крови Лоргара, которая текла в жилах каждого из его сыновей, оказался сильнее, чем вонь, излучаемая серой мускулистой плотью чудовища. В то короткое мгновение он ощущал не гнилостный смрад существа, а запах собственной смерти.

Это была странная отсрочка.

Капитан поднял свой болтер; его руки дрожали, но не от страха. Это был протест, отказ повиноваться, который он не мог выразить иначе.

Да. Существо качнулось ему навстречу. Нижняя часть его тела представляла собой отвратительное смешение туловища змеи и червя. Подрагивающую массу обвивали толстые вены, а за ней тянулся липкий, словно у слизня, след, от которого воняло разрытой могилой. Да.

— Нет. — Аргел Тал наконец смог выдавить слова сквозь стиснутые зубы. — Не так.

Так. Как и твои братья. Так должно быть.

Болтер громыхнул хриплой очередью, снаряды, врезаясь в стену, взорвались, нарушив тишину в зале. Каждый толчок отдачи оружия в трясущихся руках уводил выстрелы все дальше от цели.

Обжигающая боль в мускулах заставила его разжать пальцы, и болтер с глухим стуком ударился о палубу. Существо не смеялось, не издевалось над его промахом. Вместо этого оно протянуло к нему четыре руки и осторожно подняло. Черные когти, удерживая Астартес в воздухе, заскрежетали по серому керамиту доспеха.

Приготовься. Это будет небезболезненно.

Аргел Тал безвольно повис в когтях существа. В какой-то миг он потянулся за мечами из красного железа, но тотчас вспомнил, что они сломаны, и осколки клинков остались внизу на мостике.

— Я слышу. — Сжатые челюсти едва пропускали звуки. — Слышу другой голос.

Да. Это один из моих родичей. Он идет за тобой.

— Это… не то, чего… хотел мой примарх…

Это?

Существо подтянуло беспомощного воина ближе и мысленным ударом пронзило его второе сердце. Капитан, ощутив под ребрами бесформенную массу, забился в конвульсиях, но существо с омерзительной заботой удерживало его на весу.

Это именно то, чего хотел Лоргар. Это истина.

Аргел Тал тщетно пытался вдохнуть воздух и напрягал умирающие мускулы, стараясь дотянуться до отсутствующего оружия.

Последним, что он почувствовал перед смертью, было влажное и холодное вторжение в его разум, словно позади глаз растеклось густое масло.

Последним, что он услышал, был судорожный вдох одного из погибших братьев, раздавшийся на канале вокса.

И последним, что он увидел, стало движение Ксафена, тяжело поднимавшегося с палубы.

Лоргар снова отложил перо. Его глаза зажглись неведомым чувством — что бы это ни было, Аргел Тал ничего похожего не видел.

— Итак, круг замкнулся, — сказал примарх. — Вы умерли и воскресли. Вы обнаружили, что экипаж уничтожен. Вы выбрались из Ока, и на это потребовалось семь месяцев.

— Ты хотел получить ответы, мой лорд. Мы доставили их тебе.

— Я не мог бы гордиться тобой сильнее, Аргел Тал. Вы спасли человечество от невежества и вымирания. Вы доказали, что Император не прав.

Капитан пристально посмотрел на своего отца:

— Какая часть этой истории была тебе известна, мой лорд?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Ты провел три ночи в кадианских пещерах вместе с Ингетелем. Что рассказало тебе это существо, прежде чем ты отправил нас в Око?

Лоргар выдохнул, то ли усмехаясь, то ли вздыхая.

— Сын мой, я не знал, что с вами произойдет. Прошу тебя, поверь мне.

Аргел Тал кивнул. Это уже неплохо.

Он попытался заговорить, но слова застряли в горле. А может, это генетическая лояльность всех Астартес к своим примархам, только усиленная для воинов Семнадцатого легиона? Сможет ли он когда-нибудь распознать обман в глазах своего отца, если Уризен солжет ему в лицо?

Целые миры уступали ораторскому искусству Лоргара и сдавались, не сделав ни единого выстрела. В глазах его сыновей он воплощал убедительное и проникновенное обаяние — столь блистательное у Императора, — что казался неизмеримо выше таких примитивных и грубых понятий, как ложь.

Но слова Ингетеля все-таки разбудили в его душе сомнения.

— Я верю тебе, отец, — произнес Аргел Тал, надеясь, но не зная наверняка, правдивы ли эти слова.

— Нам необходимо замести следы. — Лоргар медленно покачал головой. — Жизни кадианцев — это улика, которую не должен увидеть Император. От своих сторожевых псов, приставленных к нашему легиону, отец узнает, что мы наблюдали ритуалы кадианцев и забрались в Око. В глазах Императора мы должны остаться чистыми. Шторм не открыл нам никаких тайн. Кадианцы… Что ж, они были уничтожены по причине зараженности варпом.

Аргел Тал проглотил едкую слюну.

— Ты истребишь все племена?

— Надо замести следы. — Лоргар вздохнул. — Геноцид никогда не доставлял мне удовольствия, сын мой. По флотилии будут распущены слухи о беспорядках, и мы применим тектоническое оружие на месте приземления, чтобы уничтожить племена, живущие на равнине.

Аргел Тал ничего не сказал. Ему нечего было сказать.

— Ты переродился. — Лоргар свел перед собой ладони. — Боги преобразили тебя, одарив величайшим благословением.

«Это можно рассматривать и таким образом», — подумал Аргел Тал.

— Я одержимый. — Слово не совсем точно передавало суть совершенного насилия, но любое другое объяснение было бы слишком грубым. — Мы все одержимы. И это свидетельство правдивости рассказа Ингетеля о богах.

— Мне больше не требуется никаких свидетельств. Все наконец встало на свои места. Теперь, после двух столетий борьбы и поисков, я знаю, в чем состоит моя роль в Галактике. И мы будем считать ваш… союз… некоторым воплощением, знаком отличия в глазах богов. Но не жертвой. Ты был избран, Аргел Тал. Так же, как и я.

И все же его голос звучал не так убедительно. В заявлении Лоргара проскальзывали сомнения.

Аргел Тал, казалось, глубоко задумался, глядя, как двигаются кости в открывающейся и закрывающейся ладони.

— Ингетель всех нас предупредил: это только начало. Мы изменимся, когда одержимость укоренится, но не раньше назначенного времени. О нем здесь в шторме возвестят крики богов, и как только мы услышим их призыв, начнется наша… «эволюция».

— В какой форме проявятся изменения?

Лоргар опять стал записывать каждое слово своим быстрым красивым почерком. Он никогда не возвращался назад, чтобы исправить ошибки, поскольку никогда не допускал их.

— Демон ничего об этом не сказал, — признался Аргел Тал. — Он сказал лишь о том, что эта эпоха закончится еще до завершения следующего столетия. И тогда Галактика займется пламенем и боги закричат. До тех пор мы будем носить в себе вторую душу, позволяя ей созревать.