Вибрирующий гул мощных двигателей то усиливался, то затихал, и в такт ему менялась яркость палубного освещения. Двигатели тоже подвергались проверке. Корабль был похож на воина, который перед боем разминает руки и плечи.
— Война, — на ходу произнес Хавсер.
— Как всегда, война, — согласился Медведь.
— Не похоже на обычную подготовку, — продолжил Хавсер. — Чувствуется что-то особенное. Это…
— Война, — сказал Хельвинтр. — Что бы это ни было, это всегда война.
Леман Русс господствовал на командном мостике, хотя помещение состояло из нескольких уровней и напомнило Хавсеру тронные залы дворцов. Офицеры и сервиторы трудились за отделанными бронзой и золотом пультами управления, которые тянулись вокруг всего купола командного мостика и подключались к разъемам на переборках толстыми связками позолоченных кабелей, цепей и трубок, отчего вся система напоминала огромный орган. В дополнение к этому сравнению большинство контрольных панелей были оснащены трех- и четырехрядными клавиатурами. На костяные клавиши были нанесены разнообразные символы. От интенсивного использования в течение долгого времени кость пожелтела, и приборы как будто скалили старые зубы.
Они были похожи на клавиатуру ветхого клавира.
Гололитические экраны, проецируемые с потолка и скрытыми под столами устройствами, превращали центральную часть командного пункта в мерцающую картинную галерею. Члены команды проходили между изображениями, останавливались, чтобы изучить какие-то данные, или выбирали необходимые столбцы информации, передвигая их пальцами активирующих перчаток. Здесь были огромные изображения и целые серии малых снимков, которые можно было сортировать одним легким жестом. Хавсер, войдя в помещение вместе с Хельвинтром, Медведем и Богударом, заметил, как один из младших офицеров разворачивал в воздухе карту расположения флотилии перед группой старших командиров. Слегка мерцающие изображения показывали топографические схемы, контурные слои, позиционные метки и траектории расчетных курсов. На других разворачивались нескончаемые потоки численных показателей, или в небольших рамках возникали пикт-изображения командиров кораблей, докладывающих о выполнении заданий.
Воздух наполнял постоянный гул механического треска аппаратуры, стенографического стрекота клавиш, хрипловатых фраз из вокс-передатчиков Механикум и приглушенных разговоров. Старшие офицеры в жестких от золотого шитья мундирах отдавали приказы в микрофоны на гибких стойках, установленные в панелях. Они приближали микрофоны к самым губам, и небольшие акустические экраны закрывали нижнюю часть лица наподобие полумасок. Глаза без ртов и носов о чем-то напомнили Хавсеру.
Посмеивающиеся собственным шуткам херувимы с жужжанием носились над командным пунктом, доставляя сумки с приказами и сообщениями. Причудливые и изощренные дистанционные пульты, похожие на больших стрекоз, послушно держались над плечами своих хозяев Механикум и добавляли к общему шуму раздражающе низкое гудение своих крыльев.
В центре командного мостика возвышалось массивное сооружение в каркасе из бронзы и серебра, предназначавшееся для воспроизведения сложных небесных схем и вычислений. Обилие металлических полусфер и дисков вместе с многочисленными шкалами придавало ему сходство с моделью планетной системы, но эта конструкция была не меньше десяти метров в диаметре и покоилась над решетчатой палубой на основании толщиной с древесный ствол. Техники, расположившиеся за небольшими пультами вокруг планетария, постоянно вносили в схему какие-то дополнения, отчего вся конструкция непрерывно покачивалась и поворачивалась.
В данный момент планетарий использовался для воспроизведения крупномасштабного гололитического изображения планеты. На бронзовую конструкцию спроецировали трехмерную топографическую карту, вращающуюся таким образом, что можно было наблюдать за сменой дня и ночи. Вспомогательные изображения, висевшие в воздухе, давали возможность рассмотреть отдельные участки поверхности, помогали сориентироваться по сторонам света и демонстрировали аспектарии[169] и эферемиды.[170]
Рассматриваемая планета казалась прекрасной, как драгоценный сапфир. Гололитическое изображение высокого разрешения позволяло увидеть весь ее голубовато-зеленый облик — ленты облачности и горных хребтов, ажурные узоры речных бассейнов, сверкающие океаны и бирюзовую дымку атмосферы. При ближайшем рассмотрении оказалось, что огромное изображение на самом деле является мозаикой из тысяч отдельных пикт-снимков, что свидетельствовало об огромной и кропотливой работе системной разведки.
Несмотря на величественность планетарного дисплея, Русс оставался самой значительной фигурой в зале. Увидев вошедшего Хавсера и сопровождавших его Астартес, он одним движением отстранил группу навигаторов таблицами звездного времени и графиками взаимодействия созвездий в руках.
— Приведите его! — приказал он, показывая рукой на капитанский реклюзиам.
Хельвинтр, Медведь и Богудар ввели Хавсера в помещение реклюзиама вслед за Королем Волков. Капитан корабля, сурового вида гигант с длинной вьющейся бородой и в экстравагантном остроконечном головном уборе, отсалютовал примарху и покинул комнату. Вслед за своим непосредственным командиром, прихватив с собой информационные планшеты и папки, поспешили выйти и штабные офицеры.
Русс взмахнул украшенным драгоценными камнями скипетром, и вокруг реклюзиама поднялись маскирующие экраны. Несмолкаемый гул мостика мгновенно исчез, и стало тихо, как в монастырской келье.
Король Волков небрежно бросил скипетр на обитый красной кожей капитанский трон и повернулся к Хавсеру. Его присутствие было почти невыносимым. В примархе клокотала и пульсировала грозная энергия. Он слегка ссутулился и обхватил себя руками, словно опасался взорваться. Если бы такой взрыв произошел, Хавсер не сомневался, что от флагмана ничего не осталось бы.
— Брат, ты меня слышишь? — спросил примарх, обращаясь к Хавсеру.
— Что? — дрожащим голосом откликнулся Хавсер. — Мой лорд, о чем вы меня спрашиваете?
— Я знаю, что ты слышишь меня, братец, — продолжал Русс. — Ты это умеешь.
— Лорд, прошу вас, — пролепетал Хавсер, — объясните, о чем вы говорите.
Король Волков не обращал на его слова ни малейшего внимания. Он по-прежнему смотрел в глаза Хавсера, словно в темные омуты, из которых в любой момент могло что-то подняться.
— Магнус, Магнус, Алый Король, брат мой, — заговорил он. — Я знаю, что ты меня слышишь. Ты поместил среди нас этот инструмент, этого ничего не подозревающего беднягу, Ибн Русте, чтобы разнюхать наши секреты. А знаешь что? Мы не глупее тебя. Возможно, даже умнее. Мы сразу раскусили твоего шпиона, но не стали его устранять. Мы держали его при себе, чтобы наблюдать за тобой, брат. Чтобы узнать твои секреты. Через глаз можно смотреть как вперед, так и назад. И ты должен бы это знать, ведь ты смотришь глубже многих.
Король Волков отвернулся и отошел на несколько шагов. Он снова взял скипетр и уселся на трон. Положив скипетр на колени, он оперся подбородком на руку и взглянул на Хавсера.
— Магнус, мне нечего от тебя скрывать. Абсолютно нечего. Ты знаешь, как я действую. Мои враги должны знать, с чем им придется столкнуться. Это помогает им смириться с неизбежным уничтожением. Я не таюсь, когда иду в наступление, и не скрываю своих сил. Пусть враги знают, с какой бурей им предстоит столкнуться.
Король Волков немного помолчал. Он сглотнул, вероятно обдумывая следующие слова.
— Но сегодня я хочу поговорить с тобой не об этом. Я говорю и надеюсь, что ты меня услышишь. Я обращаюсь к тебе как брат к брату. То, что грядет, не должно было случиться. Тебе известно, что я не хочу этого. Мое сердце разрывается от мысли, что придется выступить против тебя, и душу нашего отца терзает необходимость сталкивать сыновей между собой. Но ты сам принял решение. Ты навлек на нас это несчастье. Ты вынудил нас принять меры.
