Еще выше, на горных склонах Шивалика[183], где путники остановились на ночь среди статуй, окаймлявших путь к Читвану[184], перед последним переходом через ущелье к хребту Махабхарата Лекх находились первые из Великих Врат, возвышавшиеся среди титанических вершин, словно мрачный портал в логово спящего гиганта.
Это были Врата Прим, и в более спокойные времена солнечные лучи играли на их серебряной облицовке и украшениях из ляпис-лазури, словно в каплях росы первого утра творения. Но сейчас сверкающая облицовка скрылась под адамантиновыми панелями, а резные украшения, первыми указывавшие на близость Императорского Дворца, были заперты в надежных подземных хранилищах. Вдоль зубчатых стен встали высокие краны и громоздкие подъемники, а с фосфорных факелов рассыпались каскады искр.
Перед Вратами собирались тысячи просителей и соискателей, и все терпеливо ждали своей очереди, чтобы пройти сквозь это величественное сооружение. Не всем было суждено подняться к высоко стоящему дворцу. Для кого-то подъем оказывался чересчур трудным, а кто-то не мог вынести чудес, представавших перед путниками после долгой дороги. За просителями наблюдала фаланга солдат в сверкающих кирасах, украшенных нефритом и слоновой костью, и в воздухе ощущалась пугающая напряженность неизвестности. Сквозь толпу шел воин, облаченный в полный золотой доспех, его высокий алый плюмаж выделялся, словно пятно крови на снегу.
Никогда еще створки Врат Прим не смыкались перед просителями, и сам факт их закрытия свидетельствовал о том, что ось Галактики сместилась. У человечества появился новый враг, который скрывался под знакомой личиной и чьи агенты уже сейчас могли находиться в толпе.
Граждане Терры уже не могли свободно передвигаться во владениях своего повелителя.
До сих пор на пути к горным вершинам усиленные меры безопасности, предпринятые для охраны континентального Дворца Императора, почти не коснулись путников, но сейчас они подошли слишком близко к этому сияющему сердцу Империума, чтобы остаться незамеченными. К дворцу стекались миллионы сезонных рабочих, и каждый подвергался досмотру.
Однако прохождение через Врата Прим не вызвало у путников никаких затруднений, поскольку они предъявили документы, скрепленные печатью одного из самых уважаемых Домов навигаторов, и ее аметистовый уровень обеспечил весьма уважительное отношение привратников. Хотя сам проход через Врата занял несколько часов, и лишь по истечении этого времени их глазам предстал Императорский Дворец во всем своем величии.
Дворец описывали как корону из света на вершине мира, как целый континент непревзойденного архитектурного искусства и величайшее достижение человечества, но никакие сравнения были не в силах передать его эпической необъятности и безмерного благоговения, вызываемого самим фактом его существования. Многие из просителей, всю свою жизнь стремившиеся увидеть дворец, не могли двинуться с места, едва пройдя через его главные ворота; один только вид окраинных переходов, башен и помещений дворца повергал их в состояние, близкое к обмороку. Это монументальное сооружение выходило далеко за рамки человеческого восприятия и выглядело как созданное богами и принадлежащее им.
Позади плато Брахмапутры, где располагались доки и посадочные площадки, вздымались величайшие горы мира: Голая, Черный Великан, Бирюзовая Богиня и, наконец, высочайшая из них — Святая Мать[185]. Ни одна из них не избежала внимания Механикум и военных каменщиков Императора — их вершины были сглажены, а недрах пробиты глубокие шурфы для крепления фундамента дворца.
— Впечатляет, — произнес с заднего сиденья роскошного бронированного скиммера Беллан Тортега.
Кай Зулан задержал на хирургеоне полный ненависти взгляд.
— Я тебя ненавижу, — сообщил он.
Кабина скиммера изнутри была отделана панелями из дорогих пород дерева, металлические плоскости украшены платиновыми накладками, на вмонтированных пикт-экранах сменяли друг друга снимки неземных пейзажей. Мягкие сиденья покрывала обивка из бархата аметистового цвета с вышитым золотым крестом Дома Кастана. Приглушенный свет создавал уютную атмосферу, а щедро укомплектованный охлаждаемый бар был способен скрасить самую долгую поездку. Единственное, что портило впечатление от элегантного интерьера, — это присутствие на борту четырех вооруженных солдат в форме Дома Кастана.
Их аугментированные фигуры, казалось, заполняли все пространство салона сверкающими гранями панцирей и оружия. Дом Кастана, будучи одним из самых почтенных семейств Навис Нобилите, без труда мог позволить себе дорогостоящие услуги Механикум по модификации бойцов для своей службы безопасности. Лица охранников скрывались под блестящими визорами черных шлемов. Доспехи воинов — как и весь скиммер — были пронизаны проводами кристаллических пси-глушителей, предотвращавших нежелательное психическое влияние.
Эти люди, как предполагалось, должны были обеспечивать его безопасность, но дробовики, взятые на изготовку, не оставляли у Кая никаких сомнений в том, что он всего лишь пленник. Он откинулся на мягкую спинку широкого кресла, но понял, что не в состоянии насладиться комфортом, который раньше принимал как должное. Кай качнул янтарный амасек в резном хрустальном бокале, стоимость которого превышала годовой заработок среднего горожанина Терры. Неожиданно появилось желание бросить бокал в окно, но этот жалкий мятеж не мог вызвать ничего, кроме дополнительного раздражения.
Кроме того, алкоголь приглушал боль психического истощения, преследующую его с самого возвращения на Терру.
Сидевший напротив Кая Зулана Беллан Тортега с нескрываемым восхищением смотрел в окно. Сразу видно, что что хирургеон впервые посещает Дворец. Он уже двадцать часов, с того самого момента, как они миновали Врата Прим, не перестает перечислять общеизвестные достопримечательности и вслух удивляется многолюдности дворцовых окраин. Их поездка началась на плато Брахмапутра, и с того момента с лица Кая не сходило выражение нарочитой скуки. Он знал, конечно, что удостоился великой чести — взглянуть на колыбель человечества, но был настолько погружен в свои горестные раздумья, что почти не обращал внимания на окрестности.
— Я уверен, что этот крытый амфитеатр, окруженный террасой, и есть Инвестиарий, — произнес Тортега. — Лица статуй примархов задрапированы.
— Зачем? — спросил Кай.
— Что ты имеешь в виду?
— Интересуюсь, зачем драпировать лица статуй? Как будто они что-то видят.
— Это символика, Кай, — ответил Тортега. — Это говорит о желании Императора защитить своих сыновей от предательства собственных братьев.
— По мне, это говорит о напрасной трате времени. Я думаю, Императору есть над чем подумать, кроме этого бессмысленного символизма.
— Кай, знаешь, в чем самая большая из твоих проблем? — со вздохом спросил Тортега.
— Мои проблемы мне прекрасно известны, добрейший хирургеон, — огрызнулся Кай. — И ты не устаешь мне напоминать о них каждый день.
— Ты даже не сознаешь, как тебе повезло, — продолжал Тортега, словно не слыша.
Кай проглотил резкое возражение и налил себе еще амасека.
— У патриарха Вердучины имелись все основания вычеркнуть тебя из рядов Телепатика. Он дал тебе шанс. И что же ты наделал? Уже на следующий день попался в руки пси-гончих.
В медицинской лаборатории Дома Кастана, расположенной на скалах Киприоса, Кай обычно старался предотвращать подобные лекции, но в силу охватившей его с течением времени апатии стал понимать, что заткнуть Тортегу практически невозможно.
— Как ты считаешь, получил бы ты зрительную аугментику, если бы не Дом Кастана? — продолжал Тортега. — Но попомни мои слова: стоит тебе рассердить старейшин, и они заберут приборы. Ты должен быть благодарен, молодой человек, и пора это понять, пока не стало слишком поздно.
