«Предательская сучка! — Ее пальцы двигались настолько быстро, что понять, о чем она говорит, было непросто. — Если это порождение безумия говорит правду, значит, ты стала якшаться с ведьмовским отродьем! Ты оступилась от присяги, принесенной Трону Терры и Императору!»
Лейлани пыталась найти хоть какие-то слова, но мысли ее путались. В конце концов, ведь и говорила с ними сейчас не она, а лишь некая ее инкарнация — женщина, какой она могла бы стать. И все-таки, видя всех этих псайкеров, носящих ее лицо, она не могла сдержать дрожь. Если все это правда, то какую же цену ей пришлось заплатить, что за договоры, о которых упоминала «старшая она», понадобилось заключить? Заигрывание с ведьмами явно должно было стать самым незначительным из ее проступков; чтобы создать мост через варп, требовалось самое черное колдовство. Ген парии надо было выжечь из ее ДНК. Ей самой требовалось стать частичкой коллективного разума, чтобы пробить брешь в пространстве и времени. Что же такое должно было произойти, чтобы подобный шаг показался ей оправданным?
Сестра-послушница испытывала внутренний конфликт. Происходящее было столь омерзительно, что ее едва не стошнило, но зерно истины в этом все-таки было.
— Да, — прошептала она наконец. — Я могла бы так поступить. Если бы это было действительно необходимо, я не стала бы задумываться о цене. Я поступила бы так же.
Обратив взор внутрь, она нашла там подлинное спокойствие и обрела свет нового понимания себя. В Безмолвии не оставалось места ничему, кроме истины.
Именно эта мысль и проводила ее в темноту, когда меч Геркаази пронзил ее спину и, пробив кирасу, вышел из груди.
Кендел едва смогла сдержать крик; ее рот раскрылся, но сила священной клятвы не позволила голосу вырваться на свободу.
Глаза сестры Лейлани закатились, из горла хлынула кровь, и тело девушки начало оседать, как только Геркаази выдернула клинок из раны. С металлическим лязгом труп повалился на палубу. Вокруг сразу же стала расплываться багровая лужа.
Амендера вскинула болтер и нацелила его на Имрилию. Рука, сжимавшая оружие, заметно тряслась. По щекам потекла предательская влага.
— Зачем? — одними губами произнесла Кендел, сжимая в кулак свободную ладонь.
Ей хотелось прокричать этот вопрос, но голос не пришел.
«Как ты можешь спрашивать?! — вызывающе посмотрела на нее Геркаази, словно не веря, что Амендера посмеет выстрелить. — Я остановила всю эту мерзость прежде, чем она свершилась. Удушила тварь в ее колыбели».
Псайкеры, стоявшие вокруг них, вначале зашептали, затем забормотали, а после сорвались на крик. Они вцеплялись друг в друга и истошно выли, раздирая в кровь лица. В их вопле раз за разом повторялось одно и то же единственное слово, в такт которому начали резонировать стены:
— Нет! Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет…
Воздух вибрировал, палуба стонала. Кендел пришлось отпрыгнуть в сторону, когда один из пирокинетиков неожиданно изверг пламя, превратив в живые факелы несколько товарищей по заточению. В другом углу психокинетик утратил контроль над своими силами и исчез в вихре псионического торнадо. Сейчас они все походили на беспомощных щенков, потерявших хозяина, — колдуны просто сходили с ума. Гибель Моллиты разрушила удерживавшие их связи, и теперь коллективный разум распадался прямо на глазах Рыцарей Забвения.
Сорванные пси-огнем, с потолка падали пластины металлической обшивки. В носу защипало от вырывающегося из лопнувших труб газа и дымного зловония горящего мяса. Увертываясь от очередного пылающего снаряда, Кендел увидела, как Геркаази исчезает под градом обломков. «Валидус» вновь сотрясла дрожь, застонали переборки; Амендера вспомнила об удивительной зоне спокойствия в варпе. Как долго еще та могла продержаться, учитывая, что здесь произошло?
Сделав два первых шага к выходу, Рыцарь Забвения помедлила и оглянулась, чтобы унести с собой воспоминание о лежащем на палубе трупе Лейлани… и увидела, что все вокруг начинает разрушаться, рассыпаясь зернистым песком. Откуда-то из глубины зала донесся грохот болтера, но Кендел бросилась бежать, не обращая на это ни малейшего внимания; попутно она застрелила пару колдунов, преграждавших дорогу. Выскочив в коридор, она почувствовала, что ноги ее скользят и утопают в ставшей удивительно вязкой палубе. По стенам расползалась паутина разложения, старя все на своем пути. Само Время впилось клыками в «Валидус», и аномалии, прежде ограниченные, распространились на весь корабль.
Кендел защелкала пальцами одной руки но суставам другой, передавая по всем частотам сигнал срочного вызова и надеясь найти в этом дымном полумраке сестру Фессалию либо хоть кого-то из Белых Когтей, все еще остававшихся где-то здесь. Вокс затрещал, но ответа она так и не дождалась. Тогда Амендера нащупала под плащом телепортационный маяк. Она сжала его тонкий золотой стержень в ладони, но большой палец остановился, не успев коснуться кнопки. Почему Нортор не отозвалась? Куда все подевались? Из каких глубин ада явился этот треклятый корабль?
Сплюнув, Амендера мрачно взглянула на мигающий огонек телепортатора…
В следующую секунду палуба под ее ногами разверзлась и Рыцарь провалилась в небытие.
В ее глаза ударил свет, и Кендел зашлась кашлем.
Она заморгала и поняла, что лежит, опутанная ремнями, в какой-то странной жидкости. Амендера старалась сосредоточиться, разглядывая мерцающую тень на темной стене. Спустя некоторое время к ней стали возвращаться восприятие и чувства. Она лежала в ванне, наполненной до краев бледно-розовой жижей, и была полностью обнажена, если не считать тех мест, где к ее сморщившейся воспаленной коже были подключены непонятные металлические устройства. Судя по всему, это был нартециум — контейнер, наполненный лекарствами, призванными исцелить ожоги и раны. Рыцарь видела их на медицинских палубах «Аэрия Глорис», но вот самой оказываться в них ей как-то не доводилось. Густая жижа препятствовала любым попыткам пошевелиться, давила на нее. Кендел могла лишь слегка повернуть голову, да и то только потому, что она находилась выше эмалированных бортов.
В помещении было довольно темно — свет исходил только от единственной лампы да от испускающих красные лучи глаз сгорбленного сервитора. Тот неспешно передвигался между двумя консолями, попискивавшими в такт ее пульсу и дыханию.
Кендел бросила взгляд на свои руки и увидела на ладони, в которой сжимала телепортационный маяк, след от ожога. Все-таки ей удалось уцелеть. Она вздохнула и поняла, что воздух обжигает ее легкие; внутри все горело.
— Очнулась все-таки. — Тот, кто произнес это, таился в тени позади нартециума.
Кендел сморгнула и покосилась на сервитора, но полумеханический раб не обратил на нее никакого внимания. Рыцарь попыталась подняться, но ремни держали крепко.
— Не стоит! — Голос звучал хрипло и слабо. — Все, чего добьешься, так это того, что снова откроются раны, на лечение которых мы потратили много времени.
Фигура пошевелилась, выделяясь из окружающих теней.
Это определенно была женщина… Сестра. Бесформенные одеяния, слабый блеск выбритой головы, на которой был оставлен один-единственный пучок волос. Сказать по правде, теперь Амендера была действительно удивлена; даже темнота не мешала понять, что перед ней стоит не какая-нибудь послушница, но достаточно высокопоставленная Сестра Безмолвия. И то, что она говорила вслух, требовало анафемы.
Женщина, казалось, заметила ее удивление. Она заговорила снова, и в голосе ее явственно сквозила злоба:
— Мы здесь одни. А сервитор уж точно никому не расскажет. Так что никто не узнает, что я позволила себе подать голос. — Скрывавшаяся в тени Сестра коснулась подбородка двумя пальцами. — Ты находишься на борту «Аэрия Глорис». Эта глупая стерва Нортор бросилась спасать твое бесчувственное тело. Телепорт возвратил тебя на корабль. — Странная Сестра качнула головой. — Но Пустая Дева перехода не пережила.
