Атхарва открыл глаза, когда мимо стеклянной двери его камеры проходил отряд охраны. Все, кроме одного, избегали смотреть в его сторону, поэтому Атхарва забросил мысленный крючок в разум этого человека.

Его звали Натараджа[204], и адекватность его имени вызвала у Атхарвы улыбку. Этот солдат состоял в отряде Уральских Владык Шторма — элитном десантном подразделении, которое служило Империуму с самых первых дней войн Объединения. Его жена растила пятерых сыновей на гидроферме, расположенной у горы Аркад, а все его братья погибли. Натараджа был хорошим и честным человеком, вот только он больше не хотел служить в имперской армии.

Преданность своим товарищам-солдатам и клятвы, принесенные перед отрядным Ковчегом Крыльев, обязывали его выполнять долг солдата и тюремщика, но Натараджа приближался к своему четвертому десятку и хотел вернуться домой, к семье, чтобы видеть, как его мальчики становятся мужчинами.

Простое желание. И вполне понятное.

Открытая дверь для Атенейца.

Кай лежал на полу своей камеры, пот лил с него градом, а сердце стучало так, словно он бегом поднялся до самого верха Башни Шепотов. У него болело все тело, а глаза были готовы вывалиться из орбит, словно удерживающие их мышцы почему-то ослабели. Во рту все склеилось от остатков рвотной массы, а его одежда пропахла мочой и экскрементами.

Боль захватила каждую клеточку его организма, а судороги, сотрясающие каждую мышцу, никак не давали расслабиться. Камеру заливал яркий свет, из невидимого громкоговорителя доносился непрерывный треск статики. Кай хотел подняться, чтобы отважно и с достоинством встретить своих мучителей, но у него уже не осталось сил для защиты.

Его скрюченная рука царапнула пол, и Кай слабо усмехнулся: наконец-то и он оставил собственную метку в этой камере. Пересохший язык прошелся по потрескавшимся губам, и он сморгнул капельки гноя, собравшиеся в уголках воспаленных глаз.

Кай не имел понятия, сколько времени он провалялся на полу в луже собственных выделений, да его это уже и не интересовало. Он наблюдал, как выдыхаемая им струя воздуха морщит поверхность рвотной массы, и вспоминал рябь на огромном озере, изнемогающем от зноя под раскаленным красным солнцем.

Затем что-то изменилось. Он уловил движение воздуха. Услышал, как открывается дверь камеры.

Кай попытался пошевелиться, но тело его не слушалось. Он увидел пару туфель — с высокими каблуками, сшитых из дорогого материала, доступного только самым богатым и влиятельным персонам Терры. Женский голос донесся словно откуда-то издалека, потом кто-то обхватил его под мышки и поднял Кая на ноги. Он вздрогнул от прикосновения рук. Его тело, превращенное в желе из боли, отвергало любой контакт. Но его протащили по полу и уложили на скамью. Две фигуры в черных доспехах, состоящих из чередующихся полос керамита и, как ему показалось, кожи, расступились, когда между ними появилась самая очаровательная женщина, какую Кай когда-либо видел.

От яркого света, заливающего камеру, Кай прищурил глаза. Его посетительницей была незнакомка явно благородного происхождения. Ее лицо носило едва заметные следы косметической хирургии. Ярко-зеленые глаза в результате вмешательства хирурга прекрасно дополнялись высокими скулами. Светлые волосы были стянуты в асимметричный пучок, украшенный аметистовыми бусинами.

Стройное тело незнакомки облегал черный костюм с мерцающей пурпурной полосой, обвивающей туловище, словно застывший смерч. В таком наряде ей следовало появиться в бальном зале Мерики, но никак не в тюрьме под мрачной горой. Кай не мог даже предположить, зачем он ей понадобился.

— Ты знаешь, кто я? — спросила женщина.

Кай попытался смочить губы скудными остатками влаги, сохранившейся во рту.

— Нет, — ответил он едва слышным шепотом.

— Конечно, откуда бы тебе меня знать? Я вращаюсь в кругах, тебе совершенно недоступных, — сказала она, осторожно обошла блевотину на полу камеры и присела рядом с Каем. Ее одежда двигалась вместе с ней, скользила вокруг тела, словно змея, и предохраняла даже от случайного соприкосновения с полом.

Женщина заметила, что он обратил на это внимание, и улыбнулась.

— Наноткань, запрограммированная всегда оставаться в одном положении и на одном расстоянии от моего тела.

— Дорогое удовольствие.

— Чудовищно дорогое, — согласилась она.

— Чего ты хочешь?

Женщина щелкнула пальцами.

— Дайте ему напиться. Я едва могу его расслышать.

Один из телохранителей женщины опустился на колено и протянул Каю пластиковую трубочку, вытащенную из наплечника. На конце ее повисла капля влаги, и Кай с наслаждением втянул прохладную жидкость из армейского рециркулятора. То, что влага была получена из пота и прочих выделений тела воина, его ничуть не обеспокоило. Кай ощущал, как влага растекается по его гортани и возвращает силы, словно впрыск стимулятора.

Уже через мгновение его мысли пришли в порядок, а давно донимавшая тошнота пропала.

— Так-то лучше, — заметила женщина. — Теперь мне не придется наклоняться к тебе, чтобы разобрать слова.

— Это была не вода, — сказал Кай, показывая на воина, уже убиравшего пластиковую трубку обратно в наплечник.

— Нет, не вода, но ведь тебе стало лучше, не так ли?

— Намного лучше, — согласился Кай.

Женщина наклонила голову набок и стала его внимательно рассматривать. У нее были великолепные глаза — естественные и, вероятно, генетически доработанные еще в утробе матери. Аугментическое зрение позволило Каю заметить слабый контур электу под третьим слоем эпидермиса, и он бессознательно навел резкость. Это была заглавная буква К, выполненная курсивом и украшенная знакомыми завитками. Кай застонал и дотронулся пальцами до своего запястья, где имелась идентичная татуировка.

— Ты из Дома Кастана, — догадался он.

— Я и есть Дом Кастана, — заявила женщина. — Я Элиана Септмия Вердучина Кастана.

— Дочь патриарха, — добавил Кай.

— Именно так, — подтвердила Элиана. Приподняв челку, она продемонстрировала украшенную драгоценными камнями повязку, прикрывающую третий глаз. — А ты, Кай Зулан, обуза моего Дома.

— Я совсем этого не хотел, повелительница, — сказал Кай, быстро отводя взгляд и пользуясь формальным обращением.

Взгляд глаза навигатора означал смерть, а в глазах семьи Кастана из Навис Нобилите он давно заслужил эту участь.

— Я здесь не для того, чтобы тебя убить, — сказала Элиана. — Хотя, Трон свидетель, это решило бы кучу проблем. Я пришла, чтобы дать тебе второй шанс. Шанс возместить убытки за потерю «Арго» и колоссальный ущерб репутации моего отца в Конклаве Навигаторов.

— Почему ты это делаешь?

— Потому что ненавижу расточительность, — сказала Элиана. — При всех неприятностях, которые ты доставил, ты все же опытный астропат, и я хочу возместить значительные издержки, которые понес отец, желая заполучить тебя в наш Дом.

— И ты можешь вытащить меня из этого места? — спросил Кай.

Элиана улыбнулась, как будто услышала наивный вопрос несмышленого ребенка.

— Я Навис Нобилите, — сказала она. — Я говорю, а остальной мир слушает.

— Даже Легио Кустодес?

— Даже преторианцы, — сказала Элиана. — При условии, что я никогда не позволю тебе вернуться на Терру. Небольшая цена за то, чтобы покончить с этими… неприятностями. Ты согласен?

Кай кивнул. Никогда больше не видеть родную планету — разве это цена?

— И ты сможешь меня вытащить?

— Смогу. Но сначала ты должен кое-что для меня сделать.

— Что? Все, что угодно, повелительница, — сказал Кай и дотронулся до руки Элианы.

Ее кожа была гладкой, но особая плотность говорила о подкожных осязательных имплантатах. Глаза Элианы смотрели на него в упор, и сверкающий изумрудный блеск безупречной радужной оболочки снова поразил Кая.

— Мне нужно, чтобы ты, глядя на меня, понял, что Дом Кастана не считает тебя ответственным за гибель «Арго». Это был старый корабль, и срок его реконструкции давно прошел. Генераторы поля Геллера пострадали в процессе пересечения пояса астероидов вокруг Конора, и их полный отказ был только вопросом времени. К тебе это не имеет никакого отношения.