— Как раз перед аварией я был занят отправкой сообщения.

Кай произнес эти слова так тихо, что и сам не мог понять, сказал ли он их вслух.

— Что?

— Я погрузился в передающий транс, — пояснил Кай. — И отправлял сообщение на Терру, когда защита рухнула. Я стал мостиком для… чудовищ… этих порождений варпа. Возможно, щиты были повреждены, но решающим ударом стал я. И весь экипаж погиб по моей вине!

Элиана крепко сжала его руки и заглянула в глаза.

— Это не твоя вина, — сказала она. — Обитатели варпа очень опасны, но никто не винит тебя за то, что произошло. Я видела заключение корабельных мастеров о повреждениях и считаю, что «Арго» только чудом вернулся в реальное пространство. В конце концов, своим возвращением корабль обязан только тебе и Роксанне.

— Роксанна! — воскликнул Кай. — Да, именно так ее и звали… Я вспомнил. Мы были знакомы. А что с ней стало?

— С ней все в порядке, — ответила Элиана, но Кай уловил едва заметное замешательство. — После короткого восстановительного лечения она вернулась к своим обязанностям. И ты должен поступить так же, но сначала надо рассказать о том, что передала тебе Сарашина. Нет никаких причин утаивать информацию. Как глава Дома Кастана, я даю тебе слово, что тебе ничего не грозит, какими бы ни были эти сведения.

Кай запрокинул голову и взглянул на ярко освещенный потолок. Никаких источников он не видел, но стены сияли отраженным светом. Шум статики усилился, и теперь он узнал в нем пустынный ветер, проносящийся над дюнами и впадинами, изменяющий пейзаж каждым своим порывом.

— Очень хорошо, — сказал он. — Ты почти поймала меня.

Пальцы Элианы судорожно сжались, и ее великолепная фигура на долю секунды изменилась. Но осознание обмана привело к тому, что остальное видение стало рассеиваться со все возрастающей быстротой, и стены камеры упали, словно изношенный занавес в дешевом театрике.

Вместо тюрьмы во все стороны до самого горизонта раскинулись просторы Руб-Эль-Хали. Телохранители в черных доспехах развеялись, словно песчаные скульптуры, а Кай обнаружил, что сидит на каменном выступе и смотрит на крепость Арзашкун.

— Где я ошиблась? — спросила Хирико, сбросив обличье Элианы.

— Для начала — глаза, — ответил Кай. — Ты никогда не сможешь их изменить, и, хотя я все время об этом забываю, ты не умеешь их спрятать.

— Это все?

— Нет, — сказал Кай. — Ты сделала еще одну ошибку.

— Да? И какую же?

— Элиана Кастана конченая стерва, — объяснил Кай. — Она никогда не отнеслась бы с подобным участием к тому, кто принес ее Дому огромные убытки.

Хирико пожала плечами.

— Я слышала об этом, но рассчитывала на то, что вы никогда не встречались.

— Не встречались, но ходят такие слухи.

Хирико все еще держала его за руки и теперь наклонилась ближе. От ее кожи пахло дешевым травяным мылом, и от этой обыденности Каю хотелось заплакать. Если бы он только мог.

— Веришь ты в это или нет, мир видений нематериален, — сказала Хирико. — Но слова, которые я говорила ее губами, от этого не теряют своей правдивости. Тебя не обвиняли в катастрофе «Арго». Только когда ты сам это осознаешь, ты сможешь избавиться от того, что тебя здесь удерживает.

— А может, я не хочу от этого избавляться. Может, я чувствую, что заслужил наказание хотя бы тем, что остался в живых. Об этом ты не думала?

— Зачем ты стремишься к самоуничтожению? — спросила Хирико. — Это дознание убивает тебя каждый день. Ты должен знать об этом.

Кай кивнул.

— Я это знаю.

— Зачем же ты так поступаешь?

— Аник Сарашина приказала мне передать информацию только одному человеку, и никому другому.

— Кто же это?

— Я не знаю.

Кай набрал горсть песка и позволил ему свободно просачиваться между пальцами. Ветер подхватывал падающие песчинки и бросал на склон дюны, где они бесследно растворялись в пустыне. Кай представил себя одной из таких песчинок, представил, как его уносит теплый сирокко, как он теряется, чтобы никогда не быть обнаруженным.

— Это бессмысленно, — заявила Хирико.

— Вероятно, — согласился Кай. — Но обещание есть обещание.

— Ты хочешь умереть здесь?

Кай задумался. Действительно ли он жаждет смерти? Хорошо было бы навсегда избавиться от ночных кошмаров и гнетущего сознания вины, но он был слишком труслив, чтобы так легко сдаться смерти. Или цепляться за жизнь его заставляла сила и стремление оправдать свое выживание?

— Нет, — ответил Кай, как только понял ответ. — Я не хочу здесь умереть.

— Но единственный способ остаться в живых — открыть послание Сарашины, — напомнила Хирико.

— Ты не права, — возразил он, не понимая, откуда взялась эта уверенность. — Я намерен выполнить то, что мне поручено.

Хирико тряхнула головой.

— Сатурналий убьет тебя раньше.

Поток продолжал бушевать, но чего еще можно ждать после такого мощного взрыва психических сил, какой сопутствовал появлению на Терре Алого Короля? Магнус лично явился с другого конца Галактики. И Эвандер Григора не мог себе даже представить, какого напряжения сил стоило примарху это путешествие.

Как же он это сделал?

Да, конечно, Магнус примарх, но даже у этого богоподобного существа, в совершенстве овладевшего управлением психическими силами, есть свои пределы. Ни одна известная Григоре наука не обеспечивала перенос физического тела на столь огромное расстояние. Как же он это сделал? Легенды гласили, что когносцинты умели открывать врата между пространством и временем, но даже в самых нелепых сказаниях говорилось только о путешествиях с одной стороны планеты на другую. Странствие между мирами требовало мощнейшего разума, какого не знала Галактика…

Поток ревел и клокотал, как самый мощный атмосферный шторм, выплескивая свою ярость в ночных кошмарах и коллективных видениях тысяч травмированных астропатов. Психическая ударная волна, все еще сотрясавшая эфир, убила сотни псайкеров, и еще тысячам уже никогда не удастся в полной мере восстановить свои способности. Подобное явление стало бы бедствием в любое время, но сейчас, в преддверии полномасштабной гражданской войны, оно граничило с катастрофой. Город Зрения практически ослеп, и Григора не мог не отметить мрачной иронии этого обстоятельства. Однако лорд Дорн не нашел в нем ничего забавного.

Пережить кошмары целого города было само по себе делом нелегким, а криптэстезианцам приходилось повторно переносить ужасы, от которых страдали их собратья. Шепчущие камни, уберегавшие от психической перегрузки, покраснели от нематериальной крови, разбухли от мрачных видений и страхов. С кристаллической решетки купола потоками света на Григору сочились самые невообразимые ужасы, и как бы ни укреплял он себя ритуалами изоляции и мантрами защиты, каждое новое видение, образующееся в тумане психических выбросов, вызывало у него рыдания.

Он видел, как разлучаются влюбленные, видел сны, полные колючих и ползающих чудищ. Боль разлуки и одиночества. Он видел детские страдания, воображаемые мучения и ужасы, не поддающиеся классификации. Все это и многое другое сочилось из шепчущих камней, как гной из раны. Город Зрения восстановит свои силы не раньше, чем изгонит все последствия шока, и только криптэстезианцы обладают достаточными навыками, чтобы это сделать.

Немо Зи-Менг лично обратился к Эвандеру с просьбой очистить город от наваждений, образовавшихся в зале мысли хора «Прим».

— Прогони эти кошмары, — просто сказал он.

Легко сказать.

Энергия, овладевшая Аник Сарашиной, была настолько мощной, что не только уничтожила весь хор «Прим», но частично просочилась в коллективную психику Башни Шепотов. Ее бесконечно малые фрагменты отложились в сознании каждого, кто услышал пронзительную сладкозвучную песню, и те же фрагменты были поглощены шепчущими камнями.

А оттуда они просочились в сумрачные владения криптэстезианцев.

Для того, чей разум не был настроен на тайную схему, поддерживающую Галактику, эти фрагменты могли показаться ничего не значащими помехами в виде случайных образов, абсурдных метафор и смазанных аллегорий.