Покрытые боевыми отметинами флагманы Хана, Ангрона, Лоргара и Мортариона проплыли над зеркальной поверхностью земли мимо судов своих собратьев-примархов, но больше всех поражал воображение позолоченный военный корабль, бросивший якорь над единственным участком континента, который не тронули мощные машины Механикум.
Это был «Дух мщения», флагманский корабль Хоруса Луперкаля, уступавший в своей грозной мощи только «Фаланксу». От его могучих орудий погибали целые миры, и Хорус Луперкаль безо всяких колебаний обрушивал на противников смертоносную ярость артиллерии. На призыв Императора откликнулись четырнадцать Легионов, сотня тысяч величайших во всей истории человечества воинов и девять примархов собрались на торжество, а остальные в ходе Великого Крестового Похода оказались слишком далеко от Улланора, чтобы поспеть вовремя.
Кроме того, здесь присутствовали восемь миллионов солдат Имперской Армии, и посреди каждого воинского лагеря колыхались на ветру многочисленные боевые знамена, почетные стяги и трофейные штандарты. Рядом с солдатами гордо выстроились тысячи единиц бронетехники и сотни титанов из Легио Титаникус. Они возвышались над смертными солдатами, словно вышедшие на марш стальные горы.
Тысяча Сынов высадились на поверхность планеты одними из последних. Весь континент уже раскалился, словно кузница, и молот истории был готов ударить по мягкому металлу, чтобы придать ему новую форму.
Только величайшее существо Галактики было способно внушить такую преданность.
Других таких собраний не было и быть не могло.
Ариман закрепил плащ на наплечниках примарха костяными защелками, выполненными в виде согнутых когтей. Потом расправил его по плечам Магнуса, позволяя переливающимся перьям окутать всю фигуру.
Магнус стоял в центре спирали внутри своего санктума; его стеклянная пирамида была разобрана на части и перенесена с борта «Фотепа» на идеально ровную поверхность Улланора. Свет гигантских факелов снаружи окрашивал хрустальные панели в оранжевый цвет, но мастерство Магнуса в науках Павонидов позволяло сохранять внутри комфортную прохладу.
При обычных обстоятельствах примарху помогал бы Амон, но в этот торжественный день Магнус попросил Аримана застегнуть пластины брони, чтобы не ударить в грязь лицом перед братьями-примархами.
— Как я выгляжу? — спросил Магнус.
— Ты наверняка привлечешь к себе внимание, — заверил его Ариман, отступив на шаг.
— А почему бы и нет? — заметил Магнус и мелодраматическим жестом раскинул руки. — Разве я этого недостоин? Пусть Фулгрим и его воины стремятся к совершенству. Я его воплощаю.
Примарх надел парадные доспехи, и золото ярко мерцало в изменчивом свете костров. Огромные рога воинственно торчали над его плечами, а шлем едва сдерживал гриву красных волос, связанных в три длинных пучка. За спиной крест-накрест висели два клинка, в руке сверкал золотом и изумрудами посох-хека, а висевший на цепях гримуар был едва виден из-под кольчужного килта, отделанного кожей.
— Мне кажется, это не то внимание, которого тебе хотелось бы, — заметил Ариман. — Я заметил, как смотрят на нас другие Легионы.
Он помедлил, прежде чем продолжить, прислушиваясь к страху, который преследовал его уже два месяца после отбытия из скопления Приют Ковчега.
— Они смотрели на нас точно так же, когда перерождение плоти было нередким событием.
Магнус повернулся в его сторону, и его зеленый глаз почти затмил сияние изумруда на посохе.
— В моем санктуме действует Символ Тутмоса, так что твоих слов никто не услышит, но не вздумай упоминать о перерождении плоти вне этих стен, — предупредил его Магнус. — Это проклятие осталось позади. Когда Император отправил всех вас на Просперо, я остановил деградацию геносемени и восстановил биологическую гармонию Тысячи Сынов. — Магнус слегка нагнулся и положил руку на плечо Аримана. — Да, это было слишком поздно для твоего брата, но достаточно скоро, чтобы спасти Легион.
— Я знаю, но после того, что случилось с Гастаром…
— Аберрационная мутация, ее вероятность — один шанс из миллиарда, — заверил его Магнус. — Поверь, сын мой, это никогда не повторится.
Ариман заглянул в глаз Магнуса и увидел силу его сердца.
— Я верю тебе, мой лорд, — сказал он после паузы.
— Отлично. Тогда мы больше не будем к этому возвращаться, — решительно заявил Магнус.
Магнус в окружении воинов Сехмет по зеркально-гладкой поверхности направился к единственному возвышающемуся объекту. Эта гора когда-то служила логовом военачальникам зеленокожих, но вершину снесли, а покрытое сталью основание стало помостом для Императора и его благородных сынов.
Магнус тоже займет место рядом со своим генным родителем и братьями: Дорном, Ханом, Ангроном, Сангвинием, Хорусом, Фулгримом, Мортарионом и Лоргаром. Всю дорогу от самого скопления Приют Ковчега воины Тысячи Сынов тщательно готовились к этому дню, и никто не хотел показаться недостойным своих братьев.
Для сопровождения Магнуса к помосту Ариман отобрал самых лучших и опытных воинов своего братства и каждого снабдил почетным картушем, прикрепленным к доспехам восковым скарабеем. Аурамагма в шутку предложил всем выбить по одному глазу, чтобы в них признавали избранников Магнуса. Никто не засмеялся, но Аурамагма никогда не отличался тонким юмором. Во главе тридцати шести воинов Сехмет шли капитаны братств, старшие воины Песеджета, носящие титул магистров храма. Отсутствовал только Фаэль Торон, поскольку его братство осталось на Просперо, чтобы защищать его жителей и тренировать учеников, которые питали надежду когда-нибудь оказаться в числе Тысячи Сынов.
Над их головами, наслаждаясь мощными потоками примитивной энергии эфира, резвились мерцающие силуэты Хранителей. Некоторые невидимые послеобразы остались от представителей ксеносов, которые называли эту скалу своим домом. Они были грубыми и мощными, как огнеметы, но к тому же очень недолговечны. Аэтпио следовал в потоке, остающемся после Магнуса, а Ютипа рыскал по краю отряда вместе с Паэоком и Эфрой, представляя собой единую массу света, крыльев и глаз.
В воздухе Улланора, несмотря на горячий запах прометия, вездесущий аромат оружейного масла и биохимикалий Астартес, еще остались следы зеленокожих. Облака выхлопных газов длинными полосами стелились над землей, и в воздухе постоянно чувствовался запах разогретого металла машин Механикум, их экзотических масел и смазок.
Вся плоскость, насколько хватало глаз, была занята тысячами Астартес, которым предстояло принять участие в триумфальном марше. Поскольку на планете собралось неимоверное количество воинов и различного вооружения, в атмосфере чувствовалась какая-то напряженность, взрывоопасная смесь воинской гордости и превосходства, довольно обычная при встрече солдат из разных частей. Каждое подразделение приглядывалось к соседям, прикидывая, кто из них сильнее, решительнее и отважнее.
Ариман шагал рядом с Магнусом и во взглядах своих собратьев, обращенных на могущественного примарха, улавливал скрытую настороженность.
— Я никогда не видел, чтобы в одном месте собралось такое множество Астартес, — сказал он Магнусу.
— Да, впечатляющее зрелище, — согласился Магнус. — Мой отец всегда понимал толк в символических жестах. Они этого никогда не забудут, и рассказы разнесутся по самым дальним уголкам Галактики.
— Но почему сейчас? — спросил Ариман. — Ведь Великий Крестовый Поход подошел к завершающему этапу.
По лицу Магнуса пробежала тень, словно Ариман коснулся нежелательной темы.
— Потому что для человечества наступает эпохальный момент, — сказал примарх. — Грядут великие перемены. А этот этап необходимо отметить в памяти всей расы. Кому из нас представится еще один случай пережить подобные события?
Ариман не мог не согласиться с этими доводами, но по пути к первому пропускному пункту перед помостом Императора он понял, что Магнус искусно уклонился от ответа на его вопрос.
