Избавившись от смятения, Ариман стал изучать окружающую обстановку с такой тщательностью, словно читал гримуар. Он увидел, что на пьедестале находится не только Император. Рядом с ним стоял преторианец, с которым Ариман когда-то встречался на Терре, — Константин Вальдор.
Судя по свиткам, во множестве украшавшим его доспехи, Вальдор сильно продвинулся в рядах Кустодес, а его близость к Императору свидетельствовала о том, что он занял самое высокое положение.
Рядом с Вальдором стоял человек в простой темной одежде администратора, казавшийся рядом с гигантом-кустодием хрупким и незначительным. Ариман узнал и его. Длинные белые волосы и хрупкость смертного указывали на то, что это был Малкадор Сигиллайт — правая рука Императора и самый доверенный из его советников.
Постоянное место в столь изысканном обществе Малкадор завоевал не в силу каких-то капризов евгеники, а только благодаря своему исключительному и блестящему уму.
Сложный комплекс из плоти и механических частей в красной мантии был наверняка Кельбор-Халом, генерал-фабрикатором Марса. Все остальные присутствующие на пьедестале люди были известны Ариману только понаслышке: хормейстер астропатов в зеленом балахоне, магистр навигаторов и лорд-командующий Имперской Армией.
Нижний ярус амфитеатра был разделен на отдельные ложи вроде тех, что строятся в театрах для знатной публики. От любой ложи до арены было всего несколько шагов. Внутри каждой из лож кто-то сидел, но Ариман не мог рассмотреть ни очертаний фигур, ни даже роста. Он видел только расплывчатые силуэты, тени и отражения да беспорядочные блики света. Несмотря на то что в каждом помещении наверняка сидели люди, технологические приспособления скрывали их от взглядов окружающих.
Маскировочные плащи.
Кто бы ни занимал отдельные ложи первого яруса, они сохраняли анонимность при помощи накидок, отводящих взгляды случайных наблюдателей. Но Ариман не был случайным наблюдателем, и даже ошеломляющий свет Императора не помешал ему заметить титанические силы, бурлящие под маскировочными плащами.
Он отвлекся от прячущихся участников собрания, когда Сангвиний и Фулгрим дошли до помоста, на котором стоял лишь простой деревянный пюпитр, вроде тех, на которых дирижеры оркестров разворачивают свои ноты. Магнус и Ариман остановились перед помостом, и за их спинами застыли на страже девять воинов Сехмет.
Кровавые Ангелы и Дети Императора упали на колени перед Императором, и Астартес Тысячи Сынов последовали их примеру. Ариман, увидев в черном полированном мраморе отражение своих глаз, осознал весь ужас этого момента.
— Приветствую тебя, Повелитель Человечества, — заговорил Сангвиний, и его мягкий спокойный голос разнесся по всему амфитеатру. — Я привел к тебе Магнуса Красного, примарха Тысячи Сынов и правителя Просперо.
— Встаньте, сыны мои, — раздался голос, который мог принадлежать только Императору.
Ариман не видел, как он говорит, но в амфитеатре установилась абсолютная тишина, казавшаяся невероятной в присутствии многих тысяч людей.
Он поднялся на ноги и увидел, что по ступеням пьедестала, держа в руке скипетр, принадлежащий Императору, спускается Малкадор. Огромный жезл казался еще больше в руках тщедушного человека, но Малкадор, казалось, не замечал этого и нес скипетр легко, словно прогулочную трость. Вслед за ним спускались два помощника: у одного в руках был пергамент, а другой держал почерневшими щипцами горящую жаровню.
Малкадор пересек блестящую арену и остановился перед тремя примархами. Белые волосы будто слоем снега покрывали его плечи, а кожа на лице казалась сухой и хрупкой, словно старинный пергамент. Он был обычным человеком, но прожил уже несколько человеческих циклов. Некоторые приписывали это успехам незаметной для глаз аугметики, другие говорили о строгом режиме и омолаживающих процедурах, но Ариман прекрасно знал, что именно может так долго поддерживать жизнь смертного.
В темных глубоких глазах Малкадора светилась мудрость веков, проведенных вблизи величайшего ученого Галактики, и Малкадор жил до сих пор не вследствие дешевых трюков ремесленников от технологии, а по промыслу Императора.
Он поднес скипетр к Магнусу, Фулгриму и Сангвинию, и Ариман заметил, какими тонкими, костлявыми и хрупкими были его руки. Как легко было бы их сломать.
— Фулгрим, Магнус, Сангвиний, — заговорил Малкадор, как показалось Ариману, с ужасающе неуместной фамильярностью, — я прошу каждого из вас положить на скипетр правую руку.
Все трое опустились на одно колено, так что их головы оказались на одном уровне с головой Малкадора, и выполнили его просьбу. Старый мудрец улыбнулся, а затем продолжил:
— Клянетесь ли вы почитать своего отца? Клянетесь ли вы перед всеми, кто здесь собрался, говорить правду, насколько она вам известна? Клянетесь ли вы своими Легионами и своими братьями принять решение, которое будет вынесено на этом высоком собрании? Клянетесь ли во всем этом на скипетре своего отца, который произвел вас на свет, учил, а теперь наблюдает за вами в сей час смятения и перемен?
Ариман вслушивался в речь Сигиллайта и под напыщенными формальными фразами о благородных идеалах отыскивал истинную суть. Это был не просто разовый обет, это была клятва обвиняемого перед слушанием его дела.
— На этом скипетре я приношу свою клятву, — нараспев протянул Фулгрим.
— Клянусь кровью, текущей в моих венах, — сказал Сангвиний.
— Я клянусь выполнить все, что было сказано над этим скипетром, — продолжил Магнус.
— Пусть это будет записано, — торжественно провозгласил Малкадор, отказавшись на время от своей обычной непринужденности в общении.
Помощники Малкадора подошли к примархам. Первый развернул пергамент, на котором было записано все, что произнес Малкадор. Он поднял его и приложил к наручи на предплечье Магнуса, а второй помощник тем временем поместил на пергамент кусочек горячего воска и прижал его железной печатью с орлом и скрещенными молниями — печатью Императора. Та же самая процедура была проделана с Фулгримом и Сангвинием, а затем помощники возвратились на свои места позади Малкадора.
— Что ж, — сказал Малкадор, — теперь можно начинать.
Закутанные в плащи с капюшонами адепты проводили Магнуса и его спутников в ложу нижнего уровня, расположенную как раз над входом. Фулгрима и Сангвиния тоже отвели к их ложам. И снова начался взволнованный разговор.
Ариман ощущал, как его непреодолимо влечет к Императору. В высших сферах Исчислений он был свободен от влияния эмоций и отчетливо увидел хмурое лицо Повелителя Человечества, отмеченное выражением недовольства.
— Он не хочет этого, — произнес Ариман.
— Не хочет, — согласился Магнус. — Его уговорили, и теперь Императору ничего не остается, как умиротворять своих приверженцев.
— Уговорили на что? — спросил Ариман. — Тебе известно, что происходит?
— Не совсем, — уклончиво ответил Магнус. — Голос Фулгрима сразу подсказал мне, что он что-то скрывает. Но что именно, я не могу понять.
Во время разговора Магнус постукивал рукой по бедру, производя бессмысленные на первый взгляд движения пальцами, как будто развязывал тугой узел. В этих жестах Ариман распознал соматическую имитацию Символа Тутмоса, при помощи которого их убежище будет защищено от посторонних глаз. Кроме того, этот жест предупреждал о молчании в присутствии врага.
Махавасту Каллимак, пристроившись рядом с примархом, старательно фиксировал их слова, едва ли сознавая, что происходит, и уставив невидящий взгляд куда-то в пространство. Проявлять подобное равнодушие к великолепному обществу, которое собралось в этом мире, мог только человек, всецело находящийся под влиянием другой личности.
— В любом случае, — произнес Магнус, — скоро повод для этого собрания станет нам известен.
Ариман оглянулся на дверь, выходящую в амфитеатр, и увидел, что Малкадор стоит на помосте, а перед ним на трибуне разложены листы бумаги. Он откашлялся, и акустика кратера вулкана донесла этот звук до самых верхних рядов.
