Гвардия Шпилей, находившаяся в состоянии боевой готовности с момента начала бомбардировки, в полном составе перешла под командование Корвидов. Магнус утаил от своего Легиона приближение Космических Волков, но ближайшее будущее не могло укрыться от тех, кто имел глаза, чтобы его видеть.
Отряды мотопехоты под командованием капитана Витары заняли позиции на верхних склонах Старой Тизки, образовав линию обороны между окутанной огнем пирамидой Пирридов, куполом Скелмис, стоявшим в километре к западу, и пирамидой братства Корвидов. Свой командный пункт Витара устроил в вестибюле Критской галереи, старейшего хранилища предметов изобразительного искусства и скульптуры на Просперо.
На юго-западе собрались остатки штурмовых саперов Просперо, чьи ряды сильно поредели после того, как лавиной орбитальной бомбардировки были уничтожены сразу три казармы. Дворцовая гвардия на севере заняла позиции на окраине горящего порта и на парапетах расположенных поблизости библиотек и галерей района Нефертари. Их командиром был Катон Эфей, потомок одного из древнейших родов Просперо, молодой и талантливый офицер, наделенный выдающимися способностями. Его линия обороны опиралась на купол Кифереи, а выбор позиций мог бы удостоиться похвалы любого ученого из Имперской Армии.
Леман Русс и его Волки опрокинули защиту дворцовой гвардии меньше чем за две минуты.
Над горящей Тизкой занимался рассвет. Космические Волки нанесли сокрушительный удар, но с истинными защитниками города им еще предстояло столкнуться.
В бой вступили Тысяча Сынов, и сражение мгновенно приняло совершенно другой характер.
Ариман спешил по улицам Старой Тизки, легко ориентируясь в дыму горящих домов при помощи усиленной системы датчиков бронекостюма. Вместе с ним, горя нетерпением отомстить агрессорам, маршировал отряд Тайных Скарабеев. Впереди показался горящий фонтанный дом «Акварион». Его изящные колонны и украшенные резьбой фонтаны уже почти полностью погибли в пламени пожара.
Неподалеку от купола Скелмис моторизованная пехота Просперо уже столкнулась с противником, и на мостовых города завязался тяжелый бой. Узкие улицы Тизки представляли собой естественные укрытия, умело используемые защитниками города.
Внизу на склоне после обстрела Космическими Волками бушевали пожары, грозящие быстро распространиться и на верхнюю часть города. Натиск пламени сдерживали воины братства Пирридов. Они отбрасывали пожары вниз по склону, блокируя огненными стенами целые улицы и проспекты. Небо над городом покрылось сеткой следов от ракет и пятнами взрывов, за спиной Аримана с грохотом обвалилось высокое здание, разбитое упавшим на крышу самолетом. Горящие стропила и черепица разлетелись по всей улице.
Горячий, едкий от дыма воздух говорил о смертельной агонии прекрасного города.
Стены, прежде знавшие только песни и смех, содрогались от непрестанного грохота стрельбы. Ветер приносил все новые вихри пепла и обрывков горящих пергаментов, и Ариман, подняв на ходу руку, схватил один из летевших клочков.
— Что это? — спросил Собек.
— «Исповедь Невидимки», — ответил Ариман, читая строки на дымящемся пергаменте. — «Море поднимается, и свет тускнеет. Как только мы утратим веру друг в друга, море нас поглотит, и свет погаснет. В тот день солнце уйдет за горизонт в последний раз».
Ариман уронил обрывок и проследил за его полетом в струях раскаленного воздуха. Слова слишком точно подходили к сложившейся ситуации, чтобы быть простым совпадением, и он опасался того, что они предвещали. Подняв голову, он посмотрел на конфетти из обгоревших обрывков книг, свитков и трактатов, кружившихся в небе, словно огненные снежинки.
— Потери будут ужасными, но я все восстановлю, — поклялся он. — Все, сколько бы для этого ни потребовалось времени.
Сознавая масштаб усилий, необходимых для восстановления, Ариман глубоко вздохнул. Его чувства обострились до пределов ощущения, и в голове мелькали картины возможного будущего. Для улучшения восприятия он припал к источнику энергии Аэтпио. Кожу стало покалывать, словно огонь Хранителя обжигал его. Возникло ощущение, что все это уже когда-то было, но он и не пытался вспоминать, поскольку почувствовал поблизости появление враждебно настроенных душ.
— Скарабеи! — крикнул Ариман, указав концом хеки в узкую улочку, ведущую вглубь Старой Тизки. — Приготовиться к бою!
Им навстречу вылетели клубы огня и дыма, а затем показался отряд воинов в серых, словно тени, бронекостюмах. Через завалы горящего мусора противники выбрались на открытое пространство. Блестящую броню Астартес покрывал толстый слой пыли и черные мазки сажи, но ошибиться было невозможно: Космические Волки.
При виде врагов воины взяли на изготовку болтеры и украшенные волчьими хвостами цепные мечи с угрожающе острыми зубцами.
Время для Аримана остановилось. Его восприятие продолжило линию болтера, словно прочерчивая путь еще не вылетевшего заряда. В мимолетном видении он успел заметить, как снаряд ударяет в лицевой щиток одного из Космических Волков и в брызгах крови и мозга вылетает с противоположной стороны. Мгновенная вспышка предвидения своей чудовищной сутью ошеломила его.
Астартес вступали в бой друг против друга, и ужас этого факта задержал Аримана на долю секунды.
Космическим Волкам только это и было надо.
Несмотря на то что Тысяча Сынов были предупреждены, Космические Волки первыми открыли огонь.
В Аримана и Тайных Скарабеев ударил шквал болтерного огня. Масс-реактивный снаряд расколол нагрудную броню одного из воинов, превратив в месиво его внутренние органы, и Астартес упал. Затем упали еще двое, но Скарабеи продолжали вести ответный огонь. Оцепенение Аримана прошло, уступив место ярости, болтер рявкнул огнем, и один из Космических Волков отлетел назад с пробитым дымящимся шлемом.
Собек, его Практик, воспользовался своими кайн-силами, приподнял противника, одетого в волчью шкуру, и разбил в лепешку о мраморную стену. Еще трое Космических Волков задергались в судорогах, когда Павониды из отряда Аримана превратили в пар их перенасыщенную кислородом кровь. Сквозь смотровые щели их шлемов из глаз вырвалось пламя, и Волки Русса рухнули на землю в оплавленных бронекостюмах. Хранители Тайных Скарабеев парили над Космическими Волками и в злобном ликовании усиливали мощь своих хозяев.
Три оставшихся Космических Волка превратились в огненные столбы, их броня почернела и оплавилась. Все трое остались стоять, словно ониксовые статуи, воплощавшие мгновения невыносимого страдания.
Ариман воспользовался моментом затишья, чтобы осмыслить ситуацию. Энергичное мерцание Аэтпио над его головой говорило о неуемном желании внедриться в Аримана, так что из пальцев начали выскакивать багровые искры. Но Ариман раздраженным жестом прекратил этот фейерверк.
— Сдерживай свои порывы! — одернул он своего Хранителя, не скрывая недовольства его нетерпеливостью.
— Что ты сказал? — спросил подошедший Собек, потирая руки.
— Ничего, — отмахнулся Ариман. — Это не важно.
— Они застали нас врасплох, но мы заставим их убраться обратно на Терру, — сказал Собек, и в сверкании глаз за визором своего Практика Ариман заметил отсвет его Хранителя.
— Мы убили воинов братского Легиона, — мрачно произнес Ариман, стараясь донести до сознания Собека мрачный смысл этого момента. — Теперь отступать некуда.
— А зачем нам отступать? Не мы начали эту войну.
— Это не имеет значения. Мы в состоянии войны, а это означает, что должны драться до самого конца. Или мы разобьем Космических Волков, или Просперо станет могилой для Тысячи Сынов. Но в любом случае мы проигрываем.
— Что ты имеешь в виду?
— Что будет, если мы выстоим после этой атаки? Мы не сможем остаться на Просперо. Придут другие и закончат то, что начал Русс. Ну а если мы проиграем, и говорить больше не о чем.
Собек приподнял свою хеку, и по рукояти посоха пробежали огоньки.
— Значит, нам лучше не проигрывать, — сказал он.
