— Мы выдержим одну атаку, возможно две, — сказал он, ознакомившись с рельефом разгромленного парка. — А потом придется отступить к пирамиде Фотепа.

— Мне кажется, это самый оптимистичный вариант, — заметил Хатхор Маат, поскольку Леман Русс шел на их позицию во главе шести тысяч Астартес и Кустодиев, сжимая кольцо, словно голодный волк челюсти.

Этот маневр был рассчитан на то, чтобы сломить волю защитников, но Ариман вспомнил слова одного из военачальников[99] Старой Земли и возвысил голос, чтобы его услышал каждый из Тысячи Сынов.

— «Солдат-доброволец, сражающийся за свою страну и свои права, — это самый надежный солдат на свете!» — закричал он, крепко прижав к плечу болтер.

Он посмотрел через прицел и печально усмехнулся, увидев в прорези Охтхере Судьбостроителя. Рунный жрец был еще далеко за пределами зоны досягаемости, но Ариман и не собирался заканчивать их вражду банальным выстрелом из болтера. Он передал оружие Собеку и повернулся к Хатхору Маату:

— Помнишь, на Агхору я говорил, что мы позволили своим силам нами управлять и что пора снова учиться драться так, как подобает Астартес?

— Конечно, — ответил Хатхор Маат, озадаченный таким вступлением. — И что из того?

— Настал именно такой момент. — Ариман снял свой шлем и уронил его на почерневшую траву. — Покажите этим собакам, как надо драться, и пусть они знают, что напрасно недооценивали наш Легион. Сражайтесь в полную силу, но пусть никто не применяет энергию Великого Океана, иначе ему грозит смерть.

— О чем ты толкуешь? И что собираешься сделать?

Ариман сел на обожженную землю, скрестил ноги и крепко сжал хеку. Золотые и голубые медные полосы на древке сразу же начали потрескивать.

— Нарушаю свой собственный приказ, — сказал он и прикрыл глаза.

Ариман одним выдохом вывел световое тело из плоти. Бушующие потоки Великого Океана бились у самой границы мира, и потому переход не составлял никакого труда. Грандиозный прилив, вызванный обилием самых сильных эмоций во время битвы, сразу подхватил его сущность.

В тот же момент перерождение плоти попыталось захватить его врасплох, но Ариман подавил недуг, сознавая, что, вероятно, в последний раз плывет по Великому Океану. Он поднялся выше, отыскал извилистую береговую линию Тизки и увидел, что недавно блистательный город закрыт сплошной красной пеленой.

— Какая сильная ненависть, — прошептал он. — Неужели мы это заслужили?

Стараясь не сбиться с курса в сильных течениях и опасных бурунах, он покинул парк Великой библиотеки. На северо-западе он ощутил еще открытую брешь в материи эфира, услышал эхо страдающей души, разрываемой на части прожорливыми хищниками варпа, которые до сих пор оставались вокруг раны, надеясь, что она откроется снова.

Над строем вражеских воинов пульсировало красно-золотое сияние непоколебимой уверенности в своей правоте. Они не могли видеть свою ошибку. Чуть выше Ариман заметил таинственное облачко обмана и посочувствовал их невежеству.

— Если бы вы только знали, что вас предали, вы объединились бы с нами и покончили с этим обманом.

Местами над движущимися танками и воинами появлялись темные пятна Сестер Безмолвия, охранявших вражеских капитанов. Ариман держался от них поодаль. Стоило задеть эту мрачную темноту, и ему придется мгновенно вернуться в физическое тело. Да и его противник ни за что не приблизится к этим ненавистным пятнам, поскольку так же лицемерен, как и остальные.

Наконец Ариман обнаружил Охтхере Судьбостроителя и усмехнулся. Он был настолько горд, настолько самодоволен и полон ненависти, что оставалось лишь удивляться, как он до сих пор сохранил человеческий облик. Как бы ни убеждал себя Ариман, что он действует ради сохранения Легиона, он не мог не признать, что миссия доставляет ему удовольствие.

Призрачными руками он потянулся вниз и выдернул световое тело из плоти Судьбостроителя. Он проделал эту операцию настолько резко, что тело рунного жреца стало твердым и негнущимся, словно только что высеченная статуя. Его помощники и спутники бросились на помощь, но ничего не смогли для него сделать.

Ариман ослабил хватку, как только мерцающий сгусток сформировался в точную копию лежащего внизу человека. Аура Судьбостроителя вспыхнула возмущением и гневом, но затем он увидел, кто парит рядом с ним, и из всех эмоций осталась только затаенная ненависть.

— Колдун! — бросил Судьбостроитель.

— И это все, что ты можешь мне предложить, дружище? — спросил Ариман, скрестив руки на груди. — Только оскорбления?

— Я сам выслеживал тебя сегодня, — сказал Судьбостроитель.

— Знаю, я почувствовал твое неуклюжее преследование. Да его ощутил бы любой неофит с Просперо. Как ты вышел на мой психический след?

— Твой брат в библиотеке тебя выдал, — торжествующе заявил Судьбостроитель.

Ариман рассмеялся.

— Так вот что ты подумал! — воскликнул он. — Если Анкху Анен так поступил, значит, он хотел, чтобы ты меня нашел. Он знал, что в таком случае я тебя убью.

— Вряд ли, — фыркнул Судьбостроитель, и в его руках появился золотой посох.

Но Ариман качнул головой, и посох разлетелся осколками затухающего света.

— Неужели ты думаешь, что мы будем драться подобным образом в таком месте, в таком царстве?

Судьбостроитель бросился на Аримана, выставив перед собой скрюченные пальцы, словно когти, а его лицо стало превращаться в волчью морду с острыми клыками, нацеленными на горло главного библиария. Ариман резко увеличился в размерах, и они столкнулись в ослепительной вспышке энергии.

Судьбостроитель накидывался на него, угрожающе размахивая руками, но Ариман, быстрый, словно ртуть, избегал ударов и поднимался все выше в Великий Океан. Словно переплетенные спирали генетического кода, они взмывали вверх через эфир. Судьбостроитель яростно атаковал, пуская в ход зубы и когти, а Ариман с невероятной ловкостью уклонялся от ударов.

— Ты такой же, как и я, — сказал он, уйдя от очередной атаки.

Судьбостроитель отпрянул от сверкающего силуэта Аримана и тряхнул головой, так что волчья морда на мгновение растаяла.

— Я ничуть на тебя не похож! — прорычал он. — Моя сила берет начало в естественном цикле рождений и смертей Фенриса. Я Сын Шторма, и у нас с тобой нет ничего общего.

— Но сейчас ты не на Фенрисе, — напомнил Ариман. — Мы пользуемся разными названиями, но ты призываешь бурю и раскалываешь землю при помощи той же самой энергии, которая помогает мне предсказывать будущее и управлять судьбой своего Легиона.

— И это все, что ты можешь мне предложить?! — язвительно воскликнул Судьбостроитель. — Ложь? Я не верю ни единому твоему слову!

— Ложь? — переспросил Ариман. — Посмотри, что вы сделали с моим миром. Мне нет необходимости лгать, мое оружие — истина.

Не успели эти слова слететь с его губ, как Ариман устремился вперед, и его сущность обволокла фигуру Судьбостроителя. В рунного жреца вонзилось сверкающее копье, но эта атака не имела целью причинить вред световому телу. Оружием послужило копье истины.

— Ты не в состоянии понять правду, пока не поймешь вездесущей лжи, которая тебя окружает. Просвещение не поможет, если ты не избавишься от путаницы обмана. А как только ты станешь свободен от всех форм заблуждений, истина войдет в твое сознание. Это мой дар тебе, Охтхере Судьбостроитель!

И Ариман излил на рунного жреца все: заражение Хоруса и его измену всем замыслам Императора, чудовищный масштаб неминуемой войны и ее ужасное окончание. Независимо от победы или поражения, всех их ожидал период беспросветной тьмы. Но Ариман не только открывал Судьбостроителю все, что видел сам, он узнал, что заставило Космических Волков и Кустодес с такой жестокостью обрушить свои силы на Тысячу Сынов.

Он услышал льстивые слова Хоруса и зловещие доводы Константина Вальдора; каждый преследовал свою цель, но они оба подталкивали Лемана Русса на путь тотального разрушения.