В Вязниках они переночевали и, позавтракав у воеводы, тронулись дальше, но где‑то перед полуднем царский возок встал.

‑ Что там? ‑ поинтересовался недовольный Михаил Фёдорович.

Дьяк Стрелецкого приказа Тимофей Игнатьев пошёл на разведку и вернулся через несколько минут с выпученными глазами.

‑ Великий Государь, там дорогу ремонтируют, возку никак не проехать, нужно выпрягать и поднимать возок на руках на новую дорогу, бо она на целый аршин выше нонешней, ‑ доложил дьяк.

Михаил отсидел ноги и решил, что и к лучшему, хоть разомнёт косточки. Он, кряхтя, вылез из закрытого возка и ошалел. Не меньше сотни человек, бухнулись на колени и принялись креститься. Размер дороги, начинающейся за их спинами, впечатлял, она и правда была на аршин выше и в два раза шире. Царь по опушке обошёл строительство и с помощью дьяка поднялся на дорогу. Теперь уже и у него глаза из орбит полезли.

Дорога была прямая как стрела. По бокам вырыты глубокие траншеи, и самое главное, она была засыпана мелким камнем и утрамбована. Не было ни единой лужи и выбоины, даже вечной колеи и то не было. Михаил, часто ездивший на богомолья в различные монастыри Руси, ничего подобного не видел. Стоящий рядом с ним дьяк Каменного приказа Игнатий Полозов перекрестился и прошептал:

‑ Что же это делается, Великий Государь, кто приказал дорогу камнем засыпать?

Михаил посмотрел на дьяка и выругался про себя, а потом и вслух не сдержавшись.

‑ Ты, дьяк, недоволен никак, тебя не спросили, а такую красоту сделали. Почему в Москве нет таких дорог? Почему я даже в Кремле по лужам, да по сгнившим мосткам хожу? Кто приказал? Да, уж не ты приказал! Ну, да я разберусь, почему не ты.

В это время возок подняли на руках на новую дорогу и уже запрягли коней. Тем не менее, Михаил долго ещё шёл пешком и притопывал каблуками сапог по утрамбованной дороге. Кто же на самом деле приказал такую чудесную дорогу строить. Ответа могло быть только два. Либо государев дьяк Нижнего Новгорода Акинфиев, либо Петруша Пожарский. И почему‑то Государь был уверен, что без маркиза тут не обошлось.

Дальше катили без тряски и остановок, чтобы вытащить колесо из глубокой колеи. Михаил просто наслаждался этим ровным движением, он уже не злился на дьяка. Полозов ведь и не обязан был дороги камнем засыпать, его дело строить каменные стены крепостей. А кто обязан? Дмитрий Пожарский сейчас воеводой в Новгороде Великом, он и так много сделал для ямской службы. Нужно нового главу Ямского приказа назначить и заодно ему в обязанность включить и обустройство дорог по образу этой. Только сначала нужно доехать до Нижнего и узнать, кто это строит, и на какие деньги. Чай не малых денег ведь стоит. Хотя. Если бы все дороги на Руси были как эта.

Под мерное покачивание возка Михаил задремал.

Жан Рэ закончил приём больных и, поднявшись на второй этаж дома в свой кабинет, присел отдохнуть. Стоял август, и жара на улице была в полдень просто невыносима. Жан посмотрел на созданный им недавно термоскоп. Это было очень дорогое сооружение. Доктор отдал за стеклянный сосуд все деньги, что достались ему после смерти отца и доход от практики за последние несколько лет. В высоком стеклянном сосуде плавали три бутылочки горлышком вниз наполовину заполненные воздухом. При повышении температуры бутылочки поднимались вверх, а при понижении опускались. Сейчас они были почти у поверхности. Жан нанёс на цилиндре риску, сегодня одна из бутылочек всплыла выше, чем обычно.

Вытерев платком пот, Жан выглянул в окно, посмотрел на небо. Ни единой тучки. Городок Ле‑Бюге в графстве Перигор просто плавился от жары. На секретере лежало письмо от Маре́на Мерсе́нна, оно было прочитано уже несколько раз и столько же раз принято окончательное решение. Он ни куда не поедет. Мерсенн передавал ему приглашение поехать преподавать химию в Московию, школа находилась в некоем селе Вершилово Пурецкой волости Нижегородской губернии. Жан пытался в магазинчике папаши Соле найти на карте, где это. Но карты тех мест были сплошным белым пятном. Там было написано "Дикая Тартария". И всё.

Естественно ехать в дикую Тартарию Рэ не собирался. У него есть практика в Ле‑Бюге, он уважаемый в округе доктор и у него есть любимое занятие ‑ химия. Что ещё надо? Да, у него есть жена и двое детей. Две милые девочки семи и пяти лет. Жена была дочерью мельника и умела делать восхитительные пирожки с мясом. Что ещё надо?

Марен Мерсенн писал, что в это Вершилово уже переехали Кеплер, Майр, Симон Стивен, Рубенс и что доктором там ученик самого Амбруаза Паре Антуан ван Бодль. Что ж, компания очень достойная. Всех этих людей знал любой образованный человек в Европе. Получается, что они приняли приглашение этого загадочного маркиза Пожарского. Странно. Два придворных астронома, правда, у разных монархов переезжают в варварскую Московию. Ну, может, этот маркиз предложил им больше денег, но Рубенс. Рубенс в деньгах не мог нуждаться, и, тем не менее, забрал семью, всех учеников, и уехал. Об этом в прошлом году судачила вся просвещённая часть Европы.

Ещё немного коробило сочетание "Пурецкая волость", где‑то Жан уже слышал подобное название. Он достал лист бумаги и сел писать ответ Марену, когда глаз его зацепился за надпись на новомодной ручке с серебряным пером. "Пурецкая волость" ‑ вот же эта надпись. Получается, что эти замечательные "перьевые ручки" изобрели в этом самом Вершилово. Да, а ещё ведь такая же надпись есть и на дорогущей чернильнице непроливайке, что подарил ему богатый купец из Бордо, которому он вправил грыжу. Интересно.

Доктор отложил ручку и задумался. В дикой Тартарии изобретают волшебные вещи, туда уехали самые известные учёные Европы и самый знаменитый живописец. Мерсенн пишет, что маркиз Пожарский строит Академию наук и поэтому приглашает к себе лучших учёных. Получается, что он, Жан Рэ, может попасть в число избранных. Может, врут про дикую Тартарию? Что же, все эти люди, что приняли приглашение маркиза дураки, а он малоизвестный доктор из неизвестного никому Ле‑Бюге ‑ умный? Что‑то не сходится. Марен писал, что подумает над предложением маркиза Пожарского. Может и ему стоит подумать?

Симон Майр сидел на берегу Волги с сыновьями Яковом Андреасом и Матиасом и ловил рыбу на удочку. Полностью снаряжённые удочки подарил как‑то астроному Пётр Пожарский.

‑ Вот приедут у тебя сыновья, и сходите с ними порыбачить на утреннюю зорьку, ‑ сказал тогда маркиз.

Пару недель назад к Симону приехала жена с детьми. К счастью все семеро были живы, захворавшую уже после Москвы Лидию, самую младшую, вершиловские травницы мигом поставили на ноги. Причём младшей не ограничилось. Уже две недели всё семейство Майров во главе с Фелекитас посещают травниц три раза в день. Вредные тётки говорят, что ходить придётся два месяца, а там они будут смотреть на состояние детей.

Его Феликитас пыталась было потребовать кувшин снадобья на целый день для всей семьи, но травницы засмеялись и заставили Майра объяснить "немке", кто главнее пациент или доктор. Симон и сам уже почти год ходит по три раза в день к травницам и пьёт отвары и настои, а после утреннего пития ещё и бегает, приседает, подтягивается, делает наклоны. Сейчас он уже точно понимает, что это приносит пользу, а тоже ведь сначала, как и все "немцы", возмущался.

После того как лекарки поставили Лидию на ноги и рассказе Симона о своих ощущениях, Фелекитас немного успокоилась. Теперь у неё следующая навязчивая идея, дом слишком мал для их семьи. В Ансбахе у них был двухэтажный каменный домик из пяти небольших комнаток и кухня на улице в отдельной каморке. В доме всегда было холодно и зимой и летом, а летом ещё и сыро. Не от этого ли умерли двое их сыновей. Теперь был огромный тёплый домина из семи комнат с кухней и туалетом в тёплой пристройке к дому, и он мал. Семье служанки, что решилась на переезд вместе с Фелекитас, выделили обычный дом с баней и другими пристройками по соседству, да ещё и служанка из местных "баба Маша" осталась, та тоже приходила из своего дома. На девять человек мало семь комнат, кто поймёт этих женщин? Тем не мене Майр сходил к Крчмару и поинтересовался, нельзя ли сделать пристройку к дому. Неожиданно пришло сразу несколько управляющих. С Крчмаром пришли Зотов и архитектор Трофим Шарутин, а через минуту заявился запыхавшийся Фома Андронов, знаменитый резчик по дереву. Комиссия обследовала дом и прилегающую территорию, и удалилась, ничего не сказав, удивлённому хозяину.