Следующие двадцать килограмм пошли уже тяжелее, пришлось костёр прилично раскочегарить. Что ж. Будем считать это керосином. Наперерабатывали ещё двадцать. Вот узнай это керосин или уже соляра. Отставили бочонок с непонятным составом в сторону и ещё накочегарили двадцать килограмм. Ладно. Не будем жадничать, пусть это будет солярка. Следом ещё двадцать с трудом, но нацедили.

Подведём итог. Сорок килограмм бензина, двадцать керосина и сорок соляры. Сто килограмм из двухсоткилограммовой бочки. Нужно потом всё это в литрах померить. Эталон литра Кеплер сделал. Куб с длинной стороны десять сантиметров.

В бочке, в которую сливали остатки, сейчас, надо понимать, сто килограммов мазута. Что с ним делать. В будущем из него будут делать кокс нефтяной и каким‑то образом парафин и ещё асфальт. На асфальте, вернее битуме, и придётся пока остановиться. Вот как получают битум, Афанасий Иванович запомнил по какой‑то телепередаче, через остатки нефтепереработки просто прогоняют воздух, чтобы чего‑то там окислить. Принесли меха и попрогоняли, продолжая жечь костёр. Чуть жидковатый, но все, же битум получили. Теперь добавить песка щебня и мелко помолотого известняка. Вот и асфальт.

Говорить просто, на самом деле Пётр убил на это почти месяц. Сидор дальше и сам справится. Теперь нужно ещё ведь и лампу сделать, а это посложнее будет.

Янек Заброжский готовил отряд к выступлению. Куда точно они идут было пока неизвестно. Официально было объявлено, что это учебный марш до Новгорода Великого. Марш состоял из нескольких частей. Первая вела через Кострому и Ярославль до впадения в Волгу реки Черёмухи. Там находилось поселение, именуемое Рыбная слобода. Летом в этом месте перетаскивали лодьи из Волги в Шексну. Но это летом. Зимой нужно просто на лошадях доехать по льду Волги до Рыбной слободы. Вторая часть маршрута ‑ через Барановичи на Новгород. Ну, а про третью пока не знал никто кроме князя Петра Дмитриевича Пожарского меньшого, так теперь по указу царя именовался Пётр Дмитриевич.

В поход уходила сотня Малинина, те стрельцы, что уже больше двух лет тренируются по‑новому. Ещё уходила в полном составе сотня рейтар Виктора Шварцкопфа. Эти тренировались значительно меньше, и брал их князь Пожарский, как он выразился, чтобы "обстрелять". Чего их обстреливать недоумевал Янек, они уже не раз и не два и на настоящей войне побывали. Обособленно от сотни Малинина собирался в дорогу собранные в десяток под руководством ногайского лучника Бебезяка лучшие лучники Вершилова. Ещё собирались ехать два десятка ополченцев, парней, что тренировались уже два года вместе со стрельцами, но на службе не состоявшие. Их Пожарский тоже собирался обстрелять. Выезжали они не сами по себе и не на конях, а на больших санях, в которые были запряжены парой самые выносливые кони.

Всего подвод планировалось взять с собой аж сто штук, но эти двадцать для чего‑то формировались отдельно. Для прокорма почти четырёх сотен человек и нескольких сотен коней требовалось огромное количество припасов, да ещё оружие и порох с пулями, да ещё тюки с польской военной формой, сшитой на Малиновскую сотню и десяток Бебезяка. Этим отрядам где‑то после Новгорода предстоит стать польскими драгунами.

Из всего этого Янек сделал вывод, что воевать будут не с Речью Посполитой, а со шведами. Это хорошо. Отряд был хоть и не велик, только четверть полка, но как раз с парой полков легко бы разделался. И хоть Заброжский давно покинул Польшу и даже стал русским дворянином, но воевать со своими не хотелось.

Пушек с собой не брали, а вот недавно начатые изготавливаться гранаты брали в большом количестве. Сейчас все стрельцы и рейтары дружно учились гранатами пользоваться. Игрушка получилась убойная. Осколки чугунного цилиндра с насечкой разлетались на пару десятков метров. Такая граната, попавшая в плотный наступающий строй серьёзно его проредит. Ох, и достанется шведам на орехи.

Со Швецией у Руси мир и нарушать его нельзя, войск‑то на границе нет. Понятно, почему на стрельцах будет польская форма. Из‑за проклятого Сигизмунда Речь Посполитая уже несколько лет с небольшими перерывами воюет со шведами. Одной стычкой больше, одной меньше, вот только какова цель князя Пожарского.

Ещё Пётр Дмитриевич говорил, что с ними пойдут два десятка татар в национальной одежде. Тоже понятно. Мол, это ляхи с крымчаками напали, а мы русские в стороне. Хитро. Только какова цель?

На этот раз евреев было трое. Кроме уже привычных Якоба Буксбаума и Барака Бенциона был ещё один человек лет тридцати, с вполне европейской внешностью, ни кудрявых чёрных волос, ни буклей. Звали этого товарища, как и Буксбаума Якоб. Это был Якоб Майер Ротшильд. Был Якоб выходец из Баварии и вполне мог быть предком вредивших сотни лет России банкиров. Ну, теперь вредить не будет, будет помогать.

Евреи пришли не с пустыми руками. Надо отдать им должное, они от души развернулись с производством перьевых ручек и чернильниц непроливаек. На этот раз ювелиры привезли без малого половинку миллиона талеров, в основном в золоте. Это было несколько возов золота, почти полторы тонны. Ужас, как они умудряются в воюющей Европе перевозить такие ценности.

Кроме золота ювелиры привезли воз кофейных зёрен и воз какао бобов. Всё, что заказывал. Нет, с этими товарищами определённо можно иметь дела. После жалоб Буксбаума на архитектора Модерну, мол, разорит он бедных евреев со своим итальянским мрамором, слово взял князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой.

‑ Давайте сначала по архитектору. Вы ведь не хотите покидать Вершилово. Здесь безопасно, нет преступности, здесь чисто и здесь не будет эпидемий чумы, холеры, чёрной оспы. Здесь ваши дети получают лучшее в мире образование. Здесь хорошо. Значит, ваша синагога должна стоять века. А значит, её должен строить хороший архитектор из хороших материалов. Вы нашли лучшего в мире архитектора. Не мелочитесь, пусть слава о нашей синагоге облетит всю Европу. Пусть самые богатые семейства евреев захотят жить в Вершилово. Я не буду против. Нужно построить самый лучший в мире храм. А вы денег на мрамор жалеете. Стыдно.

Ювелиры головы не повесили и стыдно им, судя по всему, не было, но упоминание о расширении диаспоры услышали и оценили.

‑ Теперь об одной вещи, которую я хочу, чтобы вы продавали по всей Европе, ‑ Пётр достал из шкафчика две бутылки. Одна была литровая, другая полулитровая. Бутылки были темно‑зелёного стекла и на них были наклеены одинаковые этикетки. На бумажке была нарисована румяная девичья голова, улыбающаяся всеми тридцатью двумя белоснежными зубами, и надпись на двух языках русском и латыни: "средство доктора Парацельса от цинги".

Барак Бенцион бережно взял бутылку, что побольше и внимательно её осмотрел.

‑ Здесь написана, правда? ‑ он в упор посмотрел на Пожарского.

‑ Конечно, правда. Я хочу, чтобы вы оценили эти бутылки и сказали, сколько мне их надо делать, ‑ князь протянул вторую бутылку Буксбауму.

Евреи пошептались на своём языке и с грустью сообщили, что цены назвать не смогут. Им пока для определения потребности и цены нужно по сто бутылок. Ответ будет месяца через три.

‑ Так и поступим, ‑ согласился Пётр.

‑ Можно ли попробовать это снадобье, ‑ вдруг подал голос Якоб Ротшильд.

‑ Нет ничего проще, господа ювелиры, ‑ Пётр достал из того же шкафчика уже начатую бутылку и налил по сто граммов каждому в том числе и себе в гранёные стаканы, стаканы были уже из хрусталя. Освоили и эту диковинку.

Гости выпили коричневатую жидкость, заранее сморщившись, и синхронно улыбнулись. Микстура была не горькая, а сладкая и вкусная.

‑ В плавание или весной, достаточно раз в неделю выпивать вот такую дозу, ‑ обрадовал дегустаторов Пожарский.