– Не колдовство ли это, отрок? – нахмурился государев дьяк.

– Вся бумага освещена настоятелем нашим, отцом Матвеем, вот о том грамотка, – Пётр достал исписанный ровным почерком ещё один лист бумаги. Внизу была печать с крестом.

– Как же сделано сие, – Пронин недоверчиво поднёс исписанный лист к свече. Буквы проявились.

– Если я расскажу этот секрет, то все станут так делать, а я лишусь прибыли.

Между тем Пожарский продолжал доставать из второй корзины диковины. Теперь настала очередь тарелок сетчатых и чудесным образом расписанных. Тарелки казались такими хрупкими, что их страшно было брать в руки. Княжич взял такую тарелку, поднял невысоко над столом и уронил. Диковина упала на стол с лёгким звоном и не разбилась.

– Они, конечно, бьются, но любая посуда ведь бьётся.

И на последок, на стол легли две "перьевые ручки" и чернильница непроливайка.

– Это, Фёдор Фёдорович, – княжич взял одну ручку и снял с пера колпачок, – Заменитель гусиного пера. Называется она "перьевая ручка". Писать ей гораздо удобней, – Пётр обмакнул перо в чернильницу и вывел на сверкающей белизне верхнего листа бумаги "Пурецкая волость".

– Попробуй сам, Фёдор Фёдорович, – княжич протянул Пронину одну из лучших ручек, сделанных ювелиром, с золотым пером и гранёным лалом в лапе орла на колпачке.

Государев дьяк взял ручку дрожащими руками обмакнул в странную чернильницу и пониже первой надписи вывел "Нижегородская губерния".

– Зачинять эти ручки не надо никогда. Иногда только промывать, лучше хлебным вином, – продолжал Пожарский.

– Хитрая это придумка, Пётр Дмитриевич, – он осмотрел внимательно одну ручку потом вторую. Эта была с серебряным пером, и без каких либо украшений.

– Это всё образцы, Фёдор Фёдорович, и по окончании разговора с купцами и дьяками останутся у вас, подарок мой на Рождество Христово. Чуть-чуть не успел только.

– Боюсь я, Пётр Дмитриевич, прогневать господа, приняв такие подарки. У государя, чай, таких диковин нет, – бережно положил золотую ручку на стол Пронин.

– Государю я тоже готовлю подарки. Только нельзя, чтобы подарки мои раньше купцов в Москве оказались. Прознают в немецкой слободе, и лишусь я части прибыли.

– Добро, княжич, соберу я завтра побольше купцов. И не только самых тороватых. Много соберу. А хватит ли у тебя на всех товара? – дьяк представил, сколько казна с этой сделки поимеет пятины.

– Надо не так ставить вопрос, Фёдор Фёдорович. А хватит ли у нижегородского купечества денег на все мои диковины. Не дешёвые это вещи. Представь, сколько сия ручка стоить может, – Пётр кивнул на ручку с гранёным лалом.

– Да, вещица цены огромной, поди, и у англицкого короля такой нет, – дьяк бережно поднял ручку и прочитал на деревянной палочке сбоку "Пурецкая волость".

– Ты, Фёдор Фёдорович, первый во всём мире владелец "перьевой ручки", нету ещё их ни у кого.

Назавтра был ужас. Купцы рвали друг другу бороды, пинались и орали так, что пришлось вызвать стрельцов с воеводой, чтобы навести порядок. Только под утро кончились торги, на первой нижегородской бирже. Так назвал это побоище Пожарский.

А к обеду к ювелиру стали заходить купцы и валить на стол пригоршни золота и серебра. И вот теперь сидел Лукаш Донич за столом, готовым прогнуться от веса драгоценных металлов и слушал, как жена мечтает уехать с такими богатствами в Прагу и открыть там маленькую ювелирную мастерскую на первом этаже и небольшой квартиркой на втором. Глупая женщина. Кому нужна Прага, если есть Вершилово.

– Собирайся, Габриэла, – сказал Лукаш, – Мы через неделю переезжаем в Вершилово, княжич для нас терем заканчивает.

Еврейские ювелиры пришли вместе. Одного звали Якоб Буксбаум, он был не молод и почти лыс. Второго звали Барак Бенцион, этот был помладше и явно понахрапистей. Первым делом эти два деятеля подарили Пётру золотые серьги. Отдам жене пьянчужки Андронова, Лизавете, решил Пожарский компенсация будет за мужнины побои.

– Мы бы хотели загладить все недоразумения, что между нами произошли, – начал Барак.

– Заглаживайте, – разрешил княжич.

– Мы очень сожалеем, что не удалось заключить выгодного договора с князем Пожарским, просто ваши малые лета не позволили нам разглядеть тот свет знаний, что прямо струится из вас, – загнул витиеватую фразу Якоб.

– Всё, закончили с извинениями. Теперь давайте к делу, – поторопил их Пётр.

– Вот она молодость всё бы ей спешить, – сказал по-немецки Барак.

– У молодости только один недостаток, она быстро проходит, – на своём немецком ответил ему Пожарский.

– У вас странное произношение, но понять можно, что это за диалект? – удивился Барак.

– Не знаю, говорят, что похож на Верхнесаксонский, – они продолжили говорить по-немецки.

– Разве что похож. Ну, ладно к делу, так к делу, – Барак Бенцион вновь перешёл на русский, – Мы бы хотели на взаимовыгодной основе выпускать перьевые ручки.

– Я думаю, что и Лукаш справится, – мотнул головой Пожарский.

– Но ведь чем больше перьевых ручек тем больше прибыль, – не согласился с ним Якоб.

– Три условия. Первое. Вы не продаёте ручки на территории нижегородской губернии и в Москве. Второе. Лукаш со мной в доле по 50 процентов от прибыли. Третье. Это качество. Ручки должны быть идеальными. И на ручках на двух языках на русском и на латыни должна быть надпись "Пурецкая волость", – не стал затягивать переговоры княжич.

– С первым и третьим условиями мы полностью согласны. А вот 50 процентов прибыли. Ведь нам придётся далеко возить товар. Войны, разбойники, дьяки, кто только не покушается на имущество бедного еврея.

– И ваша цифра?

– Сорок процентов. Вы должны понять…

– Ладно, сорок пять и это последняя цена. Вы и так поссорите меня с Лукашем, или мне придётся снизить процент и ему. И ещё, собираетесь ли вы торговать ручками в Европе?

– Там в основном мы и собираемся торговать, на Руси не очень много людей обладающих грамотой, – развёл руками Барак.

– Кто и когда поедет в Австрию и Богемию? – обрадовался княжич.

– Надо уехать из Московии пока лежит снег, потом будет просто не проехать.

– Сейчас середина января. Больше недели до Москвы и потом ещё две недели до Речи Посполитой. Вам нужно выезжать не позднее чем через месяц, – подсчитал Пожарский.

– Так примерно мы и рассчитываем.

– Есть ли у вас достаточные запасы серебра и золота, чтобы сделать необходимое количество перьев, – хотел предложить свою помощь княжич.

– Не беспокойтесь, мы найдём.

– Я хочу послать письмо Иоганну Кеплеру. Это придворный астролог в Австрии. Я не знаю в каком городе он сейчас живёт. Я хочу пригласить его к себе в Вершилово. Чтобы он преподавал астрономию детям и занимался научными изысканиями, печатал книги. Ещё одно письмо нужно будет передать Галилео Галилею во Флоренцию. И последнее художнику Рубенсу в Антверпен. Хотя и ещё одно, туда же, художнику Ван Дейку. И вот что, если эти учёные и художники согласятся переехать сюда, то нужно бы им выдать деньги, чтобы они без проблем добрались сюда.

– Это все не тяжело устроить, пишите ваши письма, их обязательно передадут.

На том и расстались довольные друг другом.

Здравствуйте дорогой Иоганн. Пишет вам маркиз (сын герцога или князя) Пожарский Пётр. Зная о вашем бедственном положении, хочу предложить вам пост преподавателя в моей школе. Конечно, один из самых известных астрономов, математиков и физиков может посчитать оскорблением, преподавать в школе какого-то маркиза в далёкой дикой Московии. Начну по порядку, чтобы вас переубедить. Первое, не знаю, сколько вы получаете денег, числясь придворным астрологом, но просто умножьте это на два, столько я вам буду платить, причём деньги будут выплачиваться первого января в полном объёме. Второе, берите с собой всю свою семью и учеников, не забудьте про мать, ей лучше не находиться в варварской Европе. Третье, здесь вам предоставят дом и слуг, кроме того одну из лучших типографий в мире. Четвёртое, в Московии вы можете исповедовать любую религию, хоть буддизм и шаманизм, никто вас преследовать не будет. Пятое, примерно такое же письмо получит и Галилео Галилей. Если вы будете работать сообща, а я вам помогать, то думаю, это серьёзно продвинет науку вперёд. Шестое, это не Московия варварская страна. Это вся Европа настолько отстала от нас в уровне знаний, что даже сравнивать тяжело. Ну как если бы вы разговаривали с двухлетней девочкой из самого дикого племени в Африке, Масаи, например.