Всех остальных рабов Якоб освободил в Сантандере, куда через день причалили оба судна, он даже им по пять рублей выдал, чтобы те смогли домой добраться. А потом пришлось два дня бегать и обеспечивать жильём этот разросшийся отряд. И вот теперь оказывается, что боевые действия не заканчиваются. Нельзя было отказывать этому "пятнистому". Им жить в этом городе. А значит, местные должны понимать, что это "те самые" русские и лучше с ними дружить, так как их враги долго не живут.

‑  Сколько нужно человек и когда выходим? ‑ допив виски из своей рюмки, и пододвигая её к испанцу, спокойно спросил Ротшильд.

Ну, наконец! Наконец все переселенцы уплыли. Пётр Пожарский думал, что это никогда не закончится. Он доверил всю подготовку Фёдору и частично Таймуразу Бицоеву. Оказалось, что даже когда он сам вмешался и то не сразу всё устаканилось. Слишком много народу и у всех разные цели и задачи, да плюс командиры не опытные. Проще всего было с небольшим караваном судов отправлявшихся в залив Кара‑Богаз‑Гол. Поплыли на тех же кораблях, те же люди, плюсом была только ещё одна такая же лодья с усиленным полосовым железом рангоутом. На ней плыли семь родственников Бицоева, что он привёз с собой из первого похода и три выживших запорожца. Надо сказать, что прошлый их поход можно было признать вполне удачным.

По дороге к заливу на них напали всего один раз. Только Астрахань скрылась из виду, как к их лодочкам устремились три казацкие чайки. На каждой лодье был десяток лучших вершиловских стрелков. Так, что когда чайки ткнулись носами, обвязанными камышовыми матами, в борта лодьи, в живых на всех трёх чайках осталось только пять человек. Посовещались Борода и Бебезяк с Бицоевым и решили вернуться в Астрахань. Там сдали на хранение воеводе пятерых пленных и три трофейные чайки и снова поплыли к Дербенту. В Дербенте простояли три дня, Бицоев встречался с родичами и уговаривал их переселиться в Вершилово. Тем нужно было собрать всё, продать по максимуму движимое и недвижимое имущество и ждать возвращение Таймураза из залива.

А вот на обратном пути на них напала персидская галера. Бой, правда, был тоже не сильно долгий. Лодьи окружили галеру и из мушкетов перестреляли всех, кто не спрятался, а потом причалили и перебили всех иранцев, кроме капитана и двух его помощников. Их доставили в Вершилово, правда, с потерями. Гребцами на галере были не рабы, а сами персы и они оказали серьёзное сопротивление, двое из десятка Бебезяка были ранены, хорошо хоть всё окончилось для них лишь увеличением количества шрамов, которые только украшают мужчину, как известно.

И вот тут триумвират пожадничал, решил галеру тоже доставить в Астрахань. Поэтому её оставили в виду берега у Дербента под присмотром спецназа Афанасия Бороды, а Бицоев с Бебезяком отправились на берег забирать родственников Таймураза. Неожиданно набралось целых семь семей. Да в каждой по семь‑восемь детей, да старики. Уходили из Дербента с боем, персы решили проверить, а чего это там, в дальнем конце пирса, за непонятное оживление. Хорошо хоть уже темнело, и Андреевские флаги догадались спустить. Персы даже вдогонку ещё одну галеру послали, но дружный залп из тридцати мушкетов пыл преследователей охладил.

Третий раз напали снова на подходе к Астрахани и снова казаки. На этот раз даже потери были. Убило шальной пулей одного из гребцов лодьи и одного из пленных иранцев. Одну чайку утопили, так как гребцов не хватало, а две тоже доставили в Астрахань. На этот раз и пленных было полно. Там галеру подарили воеводе и, забрав ещё две чайки, на семи уже корабликах вернулись в Вершилово. Ну, почти вернулись.

Князь Пожарский в этот раз попросил Бицоева, Бебезяка и Бороду не задерживаться и не жадничать. Выступаем в поход 1 октября, вот к этому времени все должны вернуться. Как мы без вас? Вы лучшие. На 8 марта всем участникам этого похода выдали награды ‑ медали "За каспийский поход", ну и, понятно, двоим раненым "За боевые заслуги". Гребцам медали дали бронзовые, а воинам и Бицоеву серебряные. Вот увидев эти медали, все братья и "сватья" Таймураза и попросились в этот поход. Да, пусть едут, что нам жалко, больше соли привезут. Ну, и может, на четыре корабля меньше будет желающих нападать. Один чёрт, князь переживал, отпуская маленькую флотилию в эту "Чёрную пасть", так можно перевести название Кара‑Богаз‑Гол. Надо будет на следующий год или кораблей больше посылать или как‑то договариваться с туркменами о создании там постоянного поселения и обустройстве флота, больно длинный маршрут для одной навигации.

С караваном, что отправился обустраивать новый город на реке Тайрук, главным пришлось отправлять Фёдора. Он неплохо справился с расширением Михайловска, вот пусть и занимается. С самым главным караваном до Белорецка и Миасса было проще, там никаких подвигов совершать не требовалось, и старшим Пётр отправил сына Баюша Разгильдеева Чепкуна. Всех делов‑то, доставить на без малого ста лодьях почти сто пятьдесят семей переселенцев и построить им там недостающее жильё. И назад привезти чугунные рельса, медь, полевой шпат, золото, меха и главное ‑ новости.

Не меньший караван уходил и к Мариинску, туда ведь кроме всего прочего ещё уплывало сто семей стрельцов и монахи с монашками. А послать в это важнейшее путешествие старшим было некого. Всё‑таки плохо он готовит менеджеров высшего звена, а по правде, так и вообще не готовит. Да и не знает, как готовить. Не тому учили. Пришлось отправлять Зотова. Как‑нибудь, с божьей помощью, перебьёмся без него пять месяцев. Нет. Всё, нужно с этого года за каждым серьёзным руководителем закрепить по товарищу, пусть ходят как нитка за иголкой и учатся на живом примере.

Президент академии Искусств Пётр Павлович Рубенс смотрел на неофитов и отчётливо ощущал пропасть, что лежит между этими людьми, которые считают себя художниками, и художниками.

Совершенно неожиданно и почти одновременно в Вершилово прибыла целая группа живописцев из Европы. Приехали они учиться рисовать. Первым заявился португалец Вашку де Фигейреду, юноша был талантливый и со временем из него точно выйдет настоящий мастер. А потом как повалило. Сначала появился француз Никола Пуссен. Появился без гроша в кармане и только благодаря банку "Взаимопомощь". А буквально на следующий день вместе с караваном младшего Буксбаума из Рима прибыл совсем уже пожилой фламандец Пауль Бриль со своим учеником французом Клодом Лорреном. Эти не бедствовали и привезли несколько своих полотен. "Морской порт" молодого француза Рубенсу понравился, да и "Горный пейзаж" его учителя был не плох. Ещё через пару недель прибыли два голландца братья Питер и Ян Брейгели. Рубенс был знаком с обоими братьями и очень высоко ценил творчество их отца. Картину Питера "Слепые ведут слепых" Рубенс даже купил давным‑давно, ещё в той жизни, и сейчас она украшала коридор академии Искусств.

Вскоре по приглашению Гвидо Рени из Рима приехал итальянец Доменикино, в прошлом наставник Пуссена и Лоррена. Это был признанный мастер, и Питер сильно удивился, узнав о его приезде. Следующий живописец был опять из Нижних земель. Со всем семейством и учениками прибыл из Лейдена Якоб ван Сваненбург. Работы одного из его учеников Ре́мбрандта Ха́рменса ван Рейна были очень и очень неплохи.

А через пару недель из Голландии переехал ещё один метр ‑ Питер Ластман со своим учеником Яном Ливенсом и братом Николасом.

Всего вместе с учениками за зиму и весну в Вершилово перебралось пятнадцать живописцев. Они приехали учиться. А ведь старшему скоро семьдесят лет. Учиться было чему. Рубенсу нередко приходилось иметь дело с набросками князя Пожарского. Рисовать тот не умел. Пётр Дмитриевич старательно посещал уроки живописи, что вёл в школе для взрослых Рубенс, но видно стать художником князю было не дано. Зато Питер отлично понимал, что половину того, что он умеет сейчас, и чему приехали учиться неофиты, он узнал у князя Пожарского. Всего и не перечислишь: монохромная живопись, крупные мазки, необязательность сюжета и ещё множество чего. Но не это было главным. Этой самой пропастью между вершиловцами и приехавшими живописцами было мышление.