– А коли, обманут и выдадут смоленскую али московскую пшеничку или рожь за немецкую? – недоверчиво покачал головой Полуяров.

– Ну, тоже ничего страшного. Поспрошай сначала на торгу, какие купцы честные, да ты и сам в этих кругах вращался.

– Хорошо, князь батюшка добудем немецкой али курляндской пшенички.

– Вот теперь давай про лошадей.

– Все кобылы, что размещены временно в Балахне, спарены с дестриэ. Оторвались ляшские жеребцы на наших кобылках. Так что все шестьдесят семь сейчас жеребые. Кормят их балахнинцы и ухаживают нормально. Крестьянских же кобылок случено с ляхами двадцать семь, тоже все сейчас жеребы. Скакуна арабского спарили с кобылкой, в коей тоже арабские кровя есть, и с ещё одной кобылкой, самой тонконогой, да шустрой. Обе тоже уже жеребы. Всё, кажись по лошадям.

– С козами, что у нас? – поторопил его Пожарский.

– Нашёл я, всю губернию объехав, трёх козлов здоровущих. Вот с ними крестьяне козочек и вяжут, когда сроки подходят. Козлы отданы на двор Андрейки Порнова, сеном и капусткой малость его снабдил. Быков насобирал огромадных по губернии я пять целых. Тоже все сейчас у Порнова. Построили ему для каждого по загону, чтоб не передрались. Вот к нему крестьяне и водят козочек и коров на случку. На результаты на следующий год посмотрим, как подрастут телята и козы. Хряков троих, каких самых больших продали, разместили у Ивана Охлобыстина. Корма ему поставил. Свиней теперь к нему водят. Вот и все новости по животине.

– Хорошо, Василий. Как трава подрастёт, лошадей у балахнинцев заберите, и нашим крестьянам раздайте. Для дестриэ же постройте отдельную конюшню и там их держите, для ухода наймите несколько человек в Нижнем или Балахне и дома им предоставьте. Всё, свободен пока. Кто следующий?

– Дозволь мне, Пётр Дмитриевич, – поднялся Вацлав Крчмар.

– Сиди, Вацлав. Только давай по тебе сначала я скажу, – остановил чеха княжич.

– Воля твоя, Пётр Дмитриевич, – Крчмар снова уселся на лавку.

– Смотри, Вацлав, давай начнём с дорог. Нужно будет, как снег растает, и дороги просохнут, расширить дороги, что из Вершилова ведут в деревеньки и починки. Нужно, чтобы на этих дорогах два воза легко разъезжались. Потом прокопать с обеих сторон канавы и отсыпать гравием. И, конечно утрамбовать на несколько раз. Когда с этими дорогами будет покончено, нужно строить такую же дорогу до Нижнего Новгорода.

– На это всё лето и уйдёт, – покивал чех.

– Нормально. Если всё это успеем, то нормально. Дальше. Как земля прогреется, начинайте заливать фундаменты и строить печи, для производства черепицы. Все дома, которые уже построены и те, что летом построят должны в зиму уйти с черепичными крышами.

– Я просчитал, нужно будет построить двадцать пять печей, – подсказал Крчмар.

– Вот двадцать пять и стройте. Дальше. Рядом стройте десяток печей для обжига извести. Что ни будь по зодчим для храма и дворца выяснилось?

– Нашёл я зодчего хорошего. Трофим Шарутин согласился по весне приехать, он в Смоленском монастыре храм большой возвёл. В прошлом годе только закончили его.

– Замечательно. Значит, сразу и печи для обжига кирпича начинайте строить и тоже не меньше двадцати пяти штук. Как земля растает, глину начинайте копать и возить и песок. Известняк завозите. Чтобы по нашей вине не было задержек у зодчего Шарутина. Рабочих сколько надо в Нижнем Новгороде нанимайте. Нужно, наверное, несколько бараков построить, чтобы было, где людей размещать. Так, теперь вот ещё что, пригласил я учёных из Европы, чтобы они наших детей наукам разным учили. Не знаю, приедут ли, но готовиться нужно. Необходимо построить четыре терема, таких как у меня. И последнее. Большое количество грузов скоро будет по Волге приходить в Вершилово. Нужно на реке под берегом дно углубить и пристань, пока деревянную построить.

– Ох, и надавал ты работы, Пётр Дмитриевич, – схватился за голову Крчмар.

– Онисим Петрович, и до тебя очередь дошла, – обратился княжич к последнему из оставшихся управляющих Зотову.

– Слушаю, Пётр Дмитриевич.

– Тебе пока надо глину белую завозить, первые лодьи с ней придут с Гжелки, вы их разгружайте и за следующей глиной отправляйте и так до осени. Здесь же ройте песок белый, и нужно будет его обязательно промывать и просушивать, а потом в большущие кучи у печей складывать. Песка тоже много понадобится. Не меньше чем глины. Да, и поговори с кузнецами, нужно мне болотной глины зелёной, что на крицы идёт тоже немного заготовить на зиму. С тобой, похоже, тоже всё.

– А я князь батюшка, – пискнул помощник Петра по производству бумаги, мальчишка тринадцати лет.

– А ты, Игорёк, как цветы и травки пойдут, попробуй в почти готовую бумагу под пресс класть маленькие листики или лепестки цветов, по самому краю бумаги. Если будет получаться, то попроси иконописцев узор придумать, чтобы и писать можно было, и бумага красивой стала, нарядной. А будет получаться и наделай таких нарядных листов немного, десятую часть от общего количества.

Бартос Каропа

Осталось сделать совсем немного, чтобы отплыть с лёгким сердцем. Нужно отправить подарки отцу и царю. С этого Пётр и начал следующий день. Сначала велел принести ему самую большую корзину и стал собирать подарки родне. Братьям Фёдору и Ивану Пётр выбрал валенки с рисунком богатырей, а сёстрам Ксении, Анастасии и Елене с красивыми птицами. Размер Пётр не знал, но помнил, сколько кому лет, по этому признаку выбрал пацанов на год старше и подобрал на них валенки. Затем выбрал самые красивые для матери и отца. Покончив с валенками, Пожарский сунул в корзину два горшочка с ореховым маслом и один экспериментальный сомовый горшок с маслом селёдочным. Дальше в корзину последовала пачка бумаги в двадцать листов, азбука на обычном местном языке и книга стихов на этом же языке. Даже эта большая корзина оказалась заполнена. Пришлось идти за второй. Сюда Пётр сначала положил тщательно завёрнутую икону богоматери Одигитрии, потом специально для матери сделанную Фомой шкатулку с утконосом и, наконец, несколько кружевных тарелок, особенно тщательно расписанных. Последней легла тщательно сделанная шкатулочка с ручкой для отца. Блин, сыр забыл, спохватился Пётр и послал за пикантным сыром. Ну, теперь точно всё.

Царю, посылка выглядела аналогично, только валенок было три пары, Михаилу, старице Марфе и бедующему пока у ляхов в плену будущему патриарху Филарету. На всех трёх парах был Собор Покрова́ Пресвятой Богородицы, что на Рву (Покровский собор), (Собор Василия Блаженного). Ручки тоже пришлось положить две: царю и патриарху.

Собрав гостинцы, Пётр приказал погрузить всё в сани и поехал к государеву дьяку Фёдору Фёдоровичу Пронину. Тот закончил двухгодичный срок пребывания в Нижегородской губернии и собирался в Москву за новым назначением. С ним Пётр и собирался послать подарки родне и Государю.

Фёдор Фёдорович уже паковал вещи, и отбывать собирался прямо в этот день, нужно было успеть до распутицы добраться до Москвы. Выслушав напутствия Петра, он поблагодарил того и пообещал подарки доставить в лучшем виде. Дела в губернии он уже передал новому государеву дьяку Трофиму Силычу Акинфиеву. Петру не хотелось перед дорогой встречаться с новым руководством губернии, и он решил незаметно улизнуть. Почти удалось, только на пороге он столкнулся лбами с каким-то просителем и когда тот извинился, Петру акцент товарища показался странный.

– Кто ты и как тебя звать? – строго зыркнул он на чернявого иностранца.

Оказалось, что зовут этого "немца" Бартос Каропа и он венгр. Петра вдруг осенило. Ведь венгры и вогулы, к которым он собирается, пусть дальние, но родственники и могут, пусть с трудом, но понимать друг друга.

Бартос был владельцем небольшого кабачка, сам же готовил еду и подавал на стол, одним словом в деньгах не купался.

– Сколько ты денег зарабатываешь за месяц? – спросил его княжич.

– Зачем это тебе Пётр Дмитриевич? – удивился венгр.