Деньги, которые с каменьями драгоценными купил я в Уфе на рынке, продавала их женщина одна, говорит, что сын её увязался за казаками в Сибирь и на озере, именуемом Байкал, нашёл эти монеты. Как они туда попали мне неведомо. Но у греческого философа Платона есть упоминание об Атлантах, которые далеко превзошли всех по учёности. Монета же золотая называется Атлант, может, это их деньги. А надпись очень похожа на русский язык. Думаю, а что если русичи произошли от тех Атлантов. Платон ведь не пишет, где находится та Атлантида. Утонула она. Может Байкал и есть то озеро, что появилось на месте Атлантиды, а немногие выжившие при потопе, перебрались через Урал камень да и основали Русь. Может, теперь в Европе не будут нас дикими варварами называть. Получается ‑ они варвары, а мы потомки великих Атлантов.

Патриарх опять остановил чтение. Это было из ряда вон. Нужно немедленно собирать Думу боярскую и показать монеты. Не понятно, как в Европе воспримут эту находку. Могут ведь и всем миром ополчиться на Русь, чтобы сокровища Атлантиды к рукам прибрать. В Европе, правда, сейчас война полыхает, католики протестантов бьют. Но они для крестового похода на Русь могут и объединиться. Надо собирать Думу. Подкинул задачку Соломон наш.

Новые же монеты научился делать в Голландии приехавший ко мне очковый мастер и изобретатель телескопа Захариас Янсен, мы с другими учёными немного доработали его станки и теперь можем не плохую монету печатать. Хватит иноземцам над нами смеяться, что мы денег своих не имеем, теперь пусть качеству наших денег завидуют. Что касается звания Император, так ещё царь Дмитрий первый себя императором нарёк, а сейчас империя наша Российская вдвое больше стала, чем при нём, вон аж, до Китая почти дошли казачки, местные народы под твою руку принимая, Великий Государь. Уж всяко не хуже ты царя Дмитрия. Стань же и ты императором, а Европа вонючая со временем титул сей признает. Чай за нашими монетами скоро охота начнётся, настолько они краше талеров и тяжелее и серебро чище. Подумай царь батюшка.

‑ Да, подумать есть над чем, правильно всё пишет, Пётр Дмитриевич. Тоже Думу собирать надо. Читай дальше, Фёдор.

Просьбица у меня к тебе есть Великий Государь. Проезжал зимой через Вершилово князь Владимир Тимофеевич Долгоруков с семейством, и понравилась мне дочь его Мария Владимировна, не откажи в просьбе царь батюшка сосватай за меня оную девицу, Христом богом прошу. Батюшке своему я уже написал, думаю, он не против будет, но боярин Долгоруков сейчас на Москве, когда ещё батюшка с ним увидится, а тебе, Великий Государь, стоит только позвать его и поведать о просьбице моей. За сим откланиваюсь. Храни тебя Господь, Михаил Фёдорович.

‑ Вот это диковина, так диковина, царя сватом засылать, ‑ рассмеялся патриарх Филарет, ‑ А и то, сделай Миша, как маркиз просит, да заодно титул княжеский ему дай, пусть будет князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой. Заслужил.

Сегодня Пётр решил заняться экзотическими животными. Он приехал на окраину Вершилова, где отдельно от всего остального, почти в лесу был создан загон с тёплыми стойлами для яков и верблюдов. Отвечал за этот зоопарк Костя Фомин, старший сын Дуняшиного свёкра. Он же был и единственный человек в Вершилово, который этих здоровущих и иногда злющих животных не боялся.

Верблюды в настоящее время находились в состоянии гона, и заходить к ним княжич не стал, ещё покусают. Этих кораблей пустыни набралось уже прилично: восемь самцов и одиннадцать самок. Оказалось, что верблюды спариваются осенью, а рожают только весной следующего года. Сейчас семь самок из прошлогодних покупок была беременна и должна была принести весной верблюжат. Да, не быстрое это дело верблюдов разводить, получается, что только один раз в два года верблюжонок рождается.

Все купленные верблюды были двугорбые или как ему сказал продавец киргиз при продаже ‑ бактрианы. Животные были трёх цветов, один самец был почти чёрный и один самец и одна самка светло‑бежевые, остальные были тёмно‑рыжие. Афанасий Иванович помнил по командировкам в Монголию, что верблюжью шерсть нельзя красить, тогда она теряет свои замечательные свойства. За полтора года путём вычёсывания и при линьке получили два огромных тюка шерсти, сто с лишним килограмм, если переводить пуды и фунты в нормальные величины. Шерсть была тоньше овечьей. Вот с неё и начнём производство ткани. Один из ансбахских рейтар оказался в прошлом ткачом. Пётр специально сказал всем своим управляющим, чтобы опрашивали всех новосёлов Вершилова, кто и какие имеет вторые профессии. Так на Густава Шнитке и вышли.

Как только княжич приехал, Виктор Шварцкопф ему этого ткача и представил. Соединили приспособления для вычёсывания шерсти, что напридумывали в прошлом году, с прялкой, что "изобрели" по воспоминаниям бывшего генерала из исторических фильмов и ткацким станком Шнитке, усовершенствованным Симоном Стивеном и получили одну из самых передовых, в стране‑то точно, ткацкую мануфактурку. Все станки были пока в одном экземпляре, сначала нужно было обкатать новшества. Густава Шнитке изъяли пока из тренировочного процесса, и он обучал двух девиц и пятерых парней ткацким премудростям, а Симон Стивен стоял рядом и пробовал заниматься рационализацией.

Рядом с загоном для верблюдов был и загон для яков. Там сейчас находилось двое яков, самец и самка, и две коровы, что выбрали для получения хайнаков среди самых крупных, что были в Вершилово. У этих хрюкающих животных в настоящее время тоже был гон, но драться единственному самцу было не с кем, и он бросался на людей.

Костя рассказал, что летом они очень страдали от жары, и приходилось загонять их в лес, поближе к воде, только там яки успокаивались. Сейчас же осенью чувствуют себя хорошо. За весну и с них удалось начесать немного шерсти. Оказалось, что шерсть у них даже тоньше верблюжьей, правда, чуть короче. Только вот маловато её, меньше килограмма с одного животного. Так коммунизм не построишь. Ладно, пусть размножаются. Нам спешить некуда. Нужно ещё послать эмиссаров в будущую Белоруссию, поймать и привезти сюда несколько зубров. Создавать зоопарк так создавать. Вот, Южную Америку испанцы ведь уже прилично освоили, нужно и лам с альпаками завести в наши палестины.

Пётр Дмитриевич Пожарский смотрел на зал полный людей и гордился собой. Всех этих людей собрал в Вершилово он. Сегодня открывали Академию Искусств. Здание было достроено, черепица на крышу уложена, окна вставлены и даже дождевые стоки из свёрнутых листов тонкой меди смонтированы. Внутри возвели перегородки, построили печи и оштукатурили стены и потолки. Паркет ещё готов не был, и пол сделали деревянным. Ну, и правильно. Стены нужно ещё расписать, краска обязательно накапает на пол, а уж про потолки и говорить нечего. Вот когда стены и потолки распишут художники, тогда паркет и уложим.

Пётр специально рассадил "творческую интеллигенцию" по профессиям, чтобы видеть, кого и сколько набралось за два с лишним года собирания творческого потенциала.

Ближе всего, в первом ряду огромного парадного зала Академии, сидели художники. Уже ставшие русскими дворянами Питер Рубенс и Иоаким Прилукин. Слева от Рубенса сидели его бывшие ученики Антонис ван Дейк, Якоб Йорданс и Франс Снейдерс. Справа от Прилукина сидели вновь прибывшие итальянцы. Целых пять художников: Алесандро Воротари, Гульельмо Каччи и его дочь Орсола, Белизарио Коренцио и Барбара Лонги. Из приглашённых Рубенсом не приехал только Гвидо Рени. Он сейчас заканчивал "Собирание небесной манны" и другие фрески в ровенском соборе. Художник написал письмо, что как только закончит расписывать собор, то со своим учеником Паоло Бьянкуччи переедет в Вершилово. Что ж, подождём.