Ну, да затем ведь Миасс и строили, чтобы железо с медью выплавлять. Нужны корабли, значит нужно их строить. Об этом нужно с князем Пожарским поговорить. Это, конечно, в будущем. Сейчас главное построить восемьдесят домов с банями и прочими хозяйственными постройками, и это ведь получается двести сорок печей. Совсем не мало.

Ну, и ещё Пётр Дмитриевич обещал попробовать его сыновей из Тобольска в Миасс переправить. Эх, объединить бы семью. То‑то заживём!

Питер ван Бассен получил письмо из Московии от своего друга и семейного доктора Антуана ван Бодля неделю назад. Питер прочитал его уже раз двадцать, и каждый раз откладывал и начинал истово молиться. Это было искушение. Антуан писал, что они в Вершилово – это город в Пурецкой волости, научились делать операции по удалению грыжи. И доктор приглашал Питера переехать в этот сказочный город. Он говорил о ван Басене с главным в этом городе, князем Пожарским, и тот, узнав, что Питер известный селекционер тюльпанов и лилий, предложил доктору пригласить его в Вершилово, пусть занимается селекцией и лечится. Если же Питеру не понравится в Пурецкой волости, то после излечения он может уехать назад в Голландию.

Всё слишком хорошо. Питер мучился с грыжей уже почти десять лет. Камень ему нужно было отодвинуть подальше от грядки. Вот и отодвинул. Ван Бодль прописал тогда Питеру успокоительный сбор и развёл руками, медицина бессильна. А вот теперь в этом Вершилово, оказывается, медицина достигла такого уровня, что может и с грыжей справиться. Да, это ладно. Антуан писал, что в Вершилово есть целая группа селекционеров, которые вывели новые сорта пшеницы, ржи, ячменя, а сейчас занимаются морковью, капустой, огурцами и другими овощами. А ещё в Вершилово привезли с Нового Света десяток культур и с ними тоже занимаются селекционеры во главе с самим князем Пожарским. Вот для работы с этими невиданными культурами и нужен человек, который не понаслышке знаком с выведение новых сортов.

Питер ван Бассен занимался выведением новых сортов тюльпанов и лилий уже почти сорок лет, ещё мальчишкой помогал отцу. Сейчас он передавал свои знания трём своим сыновьям и одному внуку. У старшего сына Марка мальчику уже исполнилось восемь лет, как раз столько же было Питеру, когда отец доверил ему опылить красный тюльпан пыльцой с жёлтого. Семейное дело ван Бассенов если и не процветало, то уж точно позволяло всей не маленькой семье жить, не перебиваясь с хлеба на воду. И теперь всё это бросить и ехать в такую даль. Антуан писал, что в мире нет лучше места. Ну, да, кто в Европе не слышал про Пурецкую волость? Все чудеса оттуда. А всё одно страшно. Как бросить дом, сад?

А помог решиться на переезд случай. Дней через десять после получения письма, когда вся семья собиралась на обед, прибежал с улицы весь в слезах старший внук Питера, сын Марка, Дэвид. Все бросились к мальчику с вопросами, что случилось, да, кто обидел. Оказалось, что никто Дэвида не бил, просто сын бургомистра вышел на улицу с шоколадной конфетой, собрал всех мальчишек на улице, дал эту конфету понюхать, а потом слопал её один и даже лизнуть никому не дал.

Питер, выслушав внука, только покачал головой. Опять "Пурецкая волость". Кто ещё может делать шоколадные конфеты? Только вот помочь горю внука ван Бассен не способен. Купить коробку этих шоколадных конфет Питер не мог. Там только сама шкатулка стоит столько, что всё семейство ван Басенов не зарабатывает за сезон. Так это пустая шкатулка, а с конфетами?

– Слушайте все, – остановил причитания семейства Питер, – Мне пришло письмо от доктора Антуана ван Бодля. Он приглашает меня переехать в Пурецкую волость. Туда, где делают эти конфеты. И ещё он обещает вылечить мне грыжу. Собирайтесь. Мы уезжаем, как только всё распродадим. Марк, сходи в порт и узнай, когда будет корабль до Риги, и сколько будет стоить переезд семнадцати человек. Йозеф, переговори с ван Грабе, он давно приценивается к нашему дому, скажи, что мы готовы его продать, а я переговорю с купцом из Амстердама, что приходил позавчера, продам ему луковицы, оставлю только по десятку каждого сорта, может, в этом Вершилово тоже нужны красивые тюльпаны и лилии. Там, где есть деньги, нужна и красота. По‑другому и быть не может. А ещё нужно взять с собою семена всевозможных овощей, злаков и цветов.

Пьер Эригон отмечал сорок вторую годовщину, когда за ним пришли трое крепких молодых людей и предложили бросить все дела и последовать за ними. С Пьером хотел переговорить сам месье Вилльруа. Всю дорогу профессор гадал, зачем он понадобился столь важному господину. Хорошо ещё, что только садились за стол и Пьер был абсолютно трезв. Через полчаса езды в закрытой карете Пьер начал беспокоиться. От его дома до дворца было всего десяток минут езды. Через час, когда волнение уже не на шутку завоевало сознание преподавателя математики, они, наконец, приехали. И за весь этот час молодой человек, что сидел в карете напротив Пьера не проронил ни слова и на все вопросы математика отвечал односложно, вам всё объяснят на месте.

Местом оказался замок Шаттле. Само по себе это "место" внушало ужас, ведь это была тюрьма для особо опасных преступников. Конечно, там находился ещё и суд во главе с самим Королевским судьёй, но зная о тюрьме, как‑то о суде забываешь.

Вилльруа был Государственным секретарём иностранных дел и зачем бы ему встречаться с Эригоном в Шаттле. Провёл математика по узким мрачным коридором всё тот же неразговорчивый малый. Как ни странно, но в кабинет, куда его почти втолкнул сопровождающий, сидел именно месье Вилльруа. Он предложил жестом сесть преподавателю к столу напротив себя и долго рассматривал того.

– Что вообще происходит? – попытался начать разговор сам Пьер.

– Возьмите эту бумагу и прочтите, – Государственный секретарь протянул Эригону лист белоснежной бумаги. Такую могли делать только в Пурецкой волости.

Письмо было от туда же. И написал его сам князь Пожарский. В отличие от многих Пьер о князе слышал. Он был членом кружка Марена Мерсенна и о том, что тот уехал в Вершилово, не говорили в преподавательской среде только немые, что для преподавателя очень редкий казус. Потом за Мерсенном потянулись и другие. А теперь вот и ему предлагает сам князь Пожарский переехать в Вершилово и заниматься там обучением детей и научной деятельностью. Даже предлагалось зайти в этот новомодный "банк Взаимопомощь" и получить подробную инструкцию по переезду и деньги на дорогу.

Вопросов в голове Пьера после прочтения приглашения клубилась уйма, но вперёд лез главный, почему это письмо отдал ему сам Вилльруа, да ещё в замке Шаттле?

– Что скажите, месье Эригон? – процедил сквозь зубы дипломат, видя, что Пьер закончил чтение.

– Многие мои знакомые приняли предложения князя Пожарского. Можно вопрос?

– Слушаю вас, – лицо Вилльруа выглядело осунувшимся, словно человек не спал несколько дней, да и не ел к тому же.

– Что значит титул "князь"? – Эригон специально спросил первое попавшееся, чтобы понять, как к нему относится столь важное лицо.

– Герцог, но не обязательно родственник их правителя, – Государственный секретарь, продолжал в упор смотреть на математика и ни как не среагировал на "глупый вопрос".

– И что вы от меня хотите, месье Вилльруа? – вздохнув, сдался Эригон.

– Письмо было для другого человека, мои люди его выкрали и исправили очень аккуратно имя, ведь вы не заметили?

Пьер внимательно присмотрелся к своему имени на письме, ну разве, что пробелы были чуть большие, что говорило о том, что настоящий получатель письма имел более длинные имя и фамилию.

– Кто же этот несчастный? – кисло улыбнулся Пьер.

– Почему же несчастный, месье – ваш тёзка Пьер Вернье, жив, здоров и сейчас на мути в Московию.