Вскочив на коня, князь, наплевав на охрану из двух десятков стрельцов, полетел в город. Он помнил, как Пётр Дмитриевич когда‑то сказал, что если не можешь остановить бунт, то возглавь его. Нужно успеть на Вече, чтобы направить энергию народа в нужное русло, а то начнут склады и лавки московских и иноземных купцов громить. Единственная информация, которой располагал сейчас воевода – это то, что Пожарский жив и в больнице ему зашивают рану на голове. Он даже не знал, кто ударил князя и чем. Не до того. Главное успеть в Нижний до бунта.

Князь успел. В Нижнем Новгороде уже бегал народ, и надрывались колокола. Фёдор Фёдорович первым делом проехал к расположению стрелецкого полка. Там сотники и десятники уже пытались навести порядок и прекратить панику. Потребовалось минут десять, чтобы собрать сотню и двинуть её к рыночной площади города. За это время нижегородцы уже успели вооружиться и плотными рядами двигались в том же направлении. Пронин мысленно перекрестился, вроде успел.

На поставленный на прилавок стол уже взобрался знакомый Пронину купец Демьян Воскобойников и трескучим свои голоском пытался завладеть вниманием народа. Воевода подъехал к крикуну прямо на коне и за ногу сдёрнул оратора со стола на прилавок, а сам, поднатужившись, перескочил с седла на прилавок, а потом и на освободившийся стол. Воеводу заметили и зашикали друг на друга. Но тишина не наступала, все время прибывали новые люди и начинали громко спрашивать впередистоящих, чего там воевода говорит. Пришлось свистнуть. Чёрт с ними с деньгами.

– Народ, сейчас все идём к расположению стрелецкого полка, оружие получать и в ополчение записываться! – проорал князь, когда хоть относительная тишина настала. Говорить сейчас, что Пожарский жив и всё образуется, было по крайне мере глупо. Не поверят, тоже с трибуны сдёрнут и "москалём" обзовут. А вот оружие получать и записываться – это дело. Мы им москалям устроим.

Через три часа прибыл посыльный из Вершилова с новостями. За это время воевода успел составить список из почти тысячи желающих идти войной на Москву, за справедливостью, а поток желающих всё не иссякал. Шли и купцы, и мастера, и даже немцы припёрлись, они‑то почитай Вершилово своим считают, у каждого там родственник. Посыльный рассказал князю, что произошло и что теперь будет. Оказывается не всё так плохо, как могло быть. В митрополита Никодима вселился бес и он носильным крестом ранил князя Пожарского, но патриарх дал команду воеводе Вершилова Яну Заброжскому отсечь главу одержимому и предотвратить убийство потерявшего сознание Петра Дмитриевича. Сейчас князь Пожарский уже дома, ему голову зашили и здоровье его вне опасности. А воеводу патриарх Филарет собирается наградить за помощь церкви в изгнании беса и спасение Петра Дмитриевича Пожарского.

Новость распространилась со скоростью невероятной. Народ перестал записываться в войско и стал расходиться по домам. Пронесло.

Вершилово всё равно потихоньку лихорадило. Уже Ян Заброжский получил медаль "за укрепление православия", такую же, как и татары князя Разгильдеева. Уже уехали митрополиты Новгородский и Смоленский. Из всей московской братии в Вершилово остался один патриарх Филарет с десятком своих монахов охранников. Патриарх ходил, изучал производства с охраной из десятка стрельцов спецназа Афанасия Бороды, а второй десяток в это время пытался передать свои умения монахам. Ну, чего там можно передать за три дня, хорошо хоть знания ложились не на пустое место, оказывается, в Москве с охраной патриарха занимался Иван Пырьев.

Больше всего выбило из накатанной колеи учёных. Они вместо науки теперь занимались политикой. Ходили друг к другу в кабинеты и решали насущный вопрос, как сделать так, чтобы со смертью князя Петра Дмитриевича Пожарского не рухнуло всё. Сам Пётр всё это время был дома лежал на диване и болел. У него раскалывалась голова. Ни каких болеутоляющих, типа анальгина, ещё не существовало. Знахарки давали ему настои и отвары, но действовали те плохо. Слухи о волнениях среди "творческой интеллигенции" до князя дошли на четвёртый день после событий, которые получили название "изгнание беса из митрополита". Пришлось вставать и с забинтованной головой идти успокаивать "немцев".

Первыми под руку попались математики, они все были в академии и французы, и итальянцы, и немцы с чехами. Марен Мерсенн собрал их в актовом зале на первом этаже и Пожарский ожидающий, когда все соберутся, поражался, куда он их столько наприглашал. Ну, ладно, раз уж приехали, не отправлять же назад.

– Господа, – начал он, – Давайте‑ка, мы бросим заниматься ерундой и начнём работать. Вас больше десяти человек, а у нас до сих пор нет учебника для пятого класса по арифметике и геометрии. Сейчас уже скоро май месяц, лето пролетит быстро и 1 сентября дети пойдут в школу. А учебников нет. Надеюсь, вы все уже изучили учебники по математике за три класса и учебник по геометрии за четвёртый класс? Марен, нужно определиться с главами, которые будут в новых учебниках, раздать каждому по одной и пусть, господа работают, раз в неделю нужно собирать всех, и пусть отчитываются о проделанной работе. Имейте в виду, что учебники ещё нужно напечатать и перевести на русский язык и латынь. Срок у вас два месяца. Вопросы есть?

– Конечно, есть, – ну, понятно, Декарт, – уже в учебниках за третий класс детей учат тому, что в Европе преподают в университетах, что же должно быть в учебнике за пятый, и даже боюсь спросить за шестой и седьмой класс?

– Вам виднее, ведь вы все пишете книги по математике, неужели в этих книгах нет ничего нового? – Пётр изобразил на перевязанном лице удивление.

– Но зачем детям, скажем, логарифмы? – от удивления перешёл на французский с латыни Декарт.

Князь Пожарский выслушал перевод и покачал головой.

– Может быть, крестьянскому сыну Петьке и не пригодятся в жизни логарифмы. Только изучая их, он станет умнее и сможет изобрести машину, которая сама будет сеять. А может он станет таким же великим математиком, как все вы. Давайте каждый будет заниматься своим делом, вы писать книги и учить детей, а решать, кто достоин знаний, а кто нет, предоставим богу. Ему, там, виднее. Он разберётся. Всё, больше вас не задерживаю, вы и так не успеваете. Учебники должны быть написаны к 1 июля.

Оставив математиков переваривать и составлять план учебников, Пётр двинулся к механикам. И застал их за работой. Эти серьёзные дядьки в политику не полезли. С присоединением к этому коллективу Йоста Бюрге, Людвига Фойе, Йоханнеса Маркуса Марци и Пьера де Крильона получился такой замечательный инженерный центр, что теперь им любые подвиги по плечу.

– Товарищи учёные, – начал Пётр, вспомнив песню Высоцкого, – Не знаю, чего вы сейчас творите, но я принёс вам наброски велосипеда. Это такой двухколёсный аппарат, который приводится в движение мускульной силой ног, которая передаётся по цепи на колесо. В общем, смотрите рисунки и спрашивайте.

Вопрос последовал мгновенно, вернее ответ на него.

– Это аппарат сразу упадёт, – заявил французский изобретатель вечного двигателя Людвиг Фойе.

– Нет, он не упадёт, ещё вопросы есть?

Теперь все пятеро склонились над рисунками.

– А как остановить или замедлить движение? – спросил Шиккард.

– Вот! Это главный вопрос. В книге атлантов, где я увидел этот велосипед, объяснялось, что если педали не крутить, то велосипед будет просто ехать по инерции, а если крутнуть педали назад, то заднее колесо заблокируется и велосипед остановится. Только я тогда был маленький, и как это делается, не понял. Сейчас вас шесть изобретателей, неужели вы не сможете повторить, то, что сделали древние. Если у них это работало, то и у нас должно. Задача ясна.

– Но почему он не падает? – это опять француз.

– Я точно не помню, но там что‑то было про возникающую третью точку опоры при движении, – генерал Афанасьев что‑то такое видел по телевизору, но конечно не запомнил.