Жених не имел права сам видеть невесты до брака и, следовательно, должен был довольствоваться теми известиями о ней, какие передавала ему смотрительница. Он узнавал обман не прежде, как после венчанья. Обманутый жених мог жаловаться духовным властям, производился розыск, спрашивали соседей, знакомых и дворовых людей, и если обман открывался, то виновного наказывали кнутом и брак расторгали, но это случалось очень редко, гораздо чаще подводили дело так, что жених поневоле должен был жить со своею суженой, и ему тогда говорили позднее нравоучение:

"Не проведав же подлинно, с кем будешь жить, не женись!"

Но Мария с Петром виделась два раза, и сочли царь с батюшкой это лишним. Раз уж жених видел невесту, то на что ещё "смотрительница". После смотра происходил сговор ‑ первая часть брачного праздника или вступление к торжеству. Сговорный день назначался родителями невесты. Родители жениха, сам жених и его близкие родственники приезжали к ним. Тут родители невесты принимали гостей с почестями, выходили к ним навстречу, кланялись друг другу до земли, сажали гостей на почётных местах в переднем углу, а сами садились подле них. Несколько времени они молчали, глядя друг на друга ‑ так следовало по приличию. Потом женихов отец или его старый родственник говорил церемониальную речь и в ней выражал, что они приехали для доброго дела, а родители невесты отвечали, что рады такому приезду. Тогда составлялся уговор, писалась рядная запись, где означалось, что обе стороны постановляли, что в такое‑то время жених обязывался взять себе в жену такую‑то, а родственники должны были её выдать и дать за ней такое‑то приданое. И тут не получилось. Князь Дмитрий Михайлович был на воеводстве в Великом Новгороде и путь до Москвы был не близок. Сам же Пётр был ещё дальше ‑ в Нижнем, и написал царю, что выехать может только после Рождества, а на всю свадьбу у него будет не больше недели. Патриарх и старица Марфа поворчали для приличия, но решили, что Михаил возьмёт и это действо на себя. Вершилово, приносящее половину всех денег в казну, было важнее условностей. Понял это и князь Владимир Тимофеевич Долгоруков. Размер приданного, в пять деревенек во Владимирской губернии и две деревеньки недалеко от Смоленска, как раз на новой границе, боярин обсудил с Государем. Михаил подумал, вспомнил Вершилово и от себя добавил пять деревенек рядом со смоленскими вотчинами Долгоруких.

Повелось в обычае, что жених перед свадьбой посылал невесте в подарок шапку, пару сапог, ларец, в котором находились румяна, перстни, гребешок, мыло и зеркальце, а некоторые ещё принадлежности женских работ: ножницы, нитки, иглы, а вместе с ними лакомства, состоявшие в изюме и фигах, и розгу. Это было символическим знаком того, что если молодая жена будет прилежно работать, то её станут за это кормить сладостями и баловать, а иначе будут сечь розгами. От этого Пётр отвертеться не смог, но прислал, так уж прислал. Сам отправился к царю, а невесте отправил со стрельцами подарков на трёх возах. Всё чем Вершилово славилось отправил. Одного фарфора было столько, что можно Смоленск или Чернигов у ляхов выкупить. А шоколадные конфеты, которые на Руси пробовали только царь да родители его. Ну, не считая тех, кто их в Вершилово делал. И мыло было под стать в фарфоровой шкатулке с ароматом роз. Травницы почти весь свой запас лепестков шиповника от щедрот на это дело отсыпали.

День перед свадьбой начался для Марии и её подруг с похода в баню. Девушки сами истопили баню и для придания особой праздничности украсили её зелёными ветками. Дворовые провожали их с песнями, бубном и дудками. Родители благословили невесту иконой "напар". Процессию возглавляла крестная, которая "разметала дорожку" от нечисти. Главным здесь было расплетание косы невесты.

Радость от предстоящего замужества приходилось скрывать, и процесс сопровождался горестными песнями. По возвращении из бани мать невесты Марфа Васильевна попотчевала всех свежепомытых брагой и затем благословила невесту.

Но главным занятием для невесты и её подруг в этот вечер было нарядить бантиками и разноцветными бумажками маленькую ёлочку, а затем выгодно продать это произведение искусства жениху и его друзьям. Стоило это рукотворное чудо не только денег, но и угощения. Друзей у Петра не было и он заявился за "кустом" с двумя младшими братьями и Романом Петровичем Пожарским дальним родственником. Называлось это обоюдовыгодное торговое мероприятие "выкупать куст". Эта ёлочка являлась символом красоты невесты. Считалось, что красоту, а слово это обозначало девичью свободу, девушка теряла, выходя замуж. Жених должен был хранить ёлочку до следующего дня и поставить её на свадебный стол. "Красотой" служили и ленты. Во время девичника Мария "сдавала красоту" ‑ раздавала подругам ленты, а те, в свою очередь, отрывали кисточки от любимой праздничной шали девушки и привязывали к своим украшениям ‑ на счастье.

Пётр не пожадничал и здесь. Всем подругам невесты досталось по новенькому золотому червонцу, а самой Марии золотая корона с зелёным смарагдом. Корону Пётр украл у эльфов.

Рубенс, Прилукин и ван Дейк целый день трудились превращая в эскиз объяснения Петра. А Лукаш Донич, увидев рисунок, лишился речи на несколько минут.

‑ Можно мне потом начать делать такие короны для продажи в Европе, ‑ закатив глаза, попросил чех.

‑ Да, пожалуйста. Условия известны. Только не надо продавать это в Москве до свадьбы, а то мне стыдно будет перед невестою, ‑ Пётр ещё отойти не успел, а художники уже обложили ювелира и стали с ним о чём‑то шептаться. Понятно у всех есть жёны и дочери. Ему не жалко. Если у ювелиров есть работа и деньги остаются в Вершилово, то значит, всё что он делает ‑ правильно.

Сейчас корона сработала. Подруги невесты: сёстры и боярышни самых знатных родов Москвы стояли и смотрели на это чудо со слезами на глазах. Мария же боялась надеть это на голову. Снимут с головой. Да и кокошник куда девать. Придётся уже в горнице перед подругами красоваться. На угощения Пётр подготовил те же конфеты шоколадные, но уже с начинками разными. Вкуснятина.

Блин. А ведь завтра ещё и свадьба. Пётр надеялся, что не наделает каких либо глупостей. От прежнего Петра ничего в памяти о свадьбах не было. Видно не принимал он участия ни в одной из них. Что ж, будем крутиться.

Князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой настёгивал коня. Торопился. Расстояние от Москвы до Новгорода Великого чуть более пятисот вёрст или 490 километров. Пётр опасался, что его люди уже давно в Новгороде ждут, а он, понимаешь, с молодой женой прохлаждается.

Свадьба длилась три дня. Неожиданно оказалось, что в сумме Пожарских и Долгоруких огромное количество. Да плюс ещё половина боярской думы. Пришла бы и вся дума, но не позвали. Обидели, наверное. Как же, сам Государь пировал на свадьбе два дня. Тот князь Пожарский, что из книг, бессребреник и радетель за отечество, после такой свадьбы разорился бы. Пётр заранее выделил на это мероприятие десять тысяч рублей, просто сумасшедшие для Руси деньги. Вот их еле‑еле хватило. Где бы мог Дмитрий Михайлович такие деньжищи взять. Но ведь это ещё только деньги. А ещё подарки гостям и новым и старым родственникам. Хрусталя и фарфора ещё на двадцать тысяч ушло. Теперь эта свадьба точно в летописи попадёт. И будут её школьники в СССР разбирать как показатель разделения общества на богатых и бедных. Несправедливое разделение. На рубль можно корову купить.

Купить можно. Только корове нужен хлев, сено, уход и так далее. Пётр на своей шкуре убедился, что просто дать крестьянину две коровы и две козы и две лошади, это значит погубить того. Он не накосит столько сена. Он не построит такой большой хлев. Пожарский два года бился вместе с Полуяровым и старостой Коровиным, чтобы спасти положение. Косы помогли. Крестьяне стали почти накашивать на две коровы. Всё равно приходилось по всей губернии скупать корма. На второй год стали делать силосные ямы. Ещё чуть полегчало. И один чёрт все стрельцы половину лета помогали крестьянам и на покосе и на уборке злаковых. Не зря студентов в Союзе гоняли на уборку картошки в колхозы. Нужна механизация. Пётр, уезжая на войну, собрал всех своих "инженеров" и как мог, рассказал принцип работы сеялки и жатки. Нарисовал плоскорез и борону. Может, хоть на третье лето аврала не будет. Хотя, будет. Пока всё это изобретут и обкатают, пока костных русских крестьян к новшествам "немецким" приучат несколько лет пройдёт.