Оказалось, что посланная Государем стрелецкая сотня давно Уфу покинула. Воевода выделил им семь лодей. И от себя послал до Михайловска десяток плотников, чтобы переселенцам сразу дома срубили. Кроме того навербовал Пушкин десять семей черносошных крестьян, пожелавших переселиться в Михайловск. Они уже тоже были отправлены на трёх кораблях. Замечательно, блин. Пётр заплатил Пушкину по списку и от себя добавил, явно не купающемуся в роскоши старичку ещё фарфоровую шкатулку с двадцатью новыми золотыми червонцами. Заслужил, что уж тут сказать.

Задерживаться в Уфе долго не стали, Пётр отужинал с воеводами и на следующий день, по заведённой привычке, прошёлся по базару. Он надеялся встретить китайца или монгола, что в прошлый раз продал ему яков. К сожалению того не было. Пришлось опять договариваться с Пушкиным, что если оный появится, выкупить у него всех яков и чай и отправить всё это незамедлительно в Вершилово. Деньги на это Пётр Пушкину тоже оставил. Зато князь купил всех овец и коз, что были на рынке и нанял три кораблика, чтобы всё это переправить в Белорецк.

Там ведь ждут обещанного ногаи, да и купленным башкирам нужно отары заводить.

Ещё на рынке князь увидел продающего неплохие поделки резчика по дереву и уговорил его переехать в Вершилово осенью, когда корабли поплывут назад. В целом, если бы не отсутствие яков набег на Уфу можно было считать удачным.

Князь Долгоруков, наверное, не был таким довольным жизнью никогда. Дом зятя и дочки был просто замечательным. Взять хотя бы умывальник, не надо выходить во двор, чтобы сполоснуться после сна. Подошёл к "умывальнику", открыл красивый фарфоровый краник и из него льётся тонкой струйкой тёплая вода. Красота. Потом эта настойка, которой надо по утрам рот полоскать, чтобы зубы не болели. Тоже красота, вкусная, даже если и проглотишь чуток, а во рту потом холодок остаётся. Из чего только сделали её травницы. А заморский "туалет", что на первом этаже дома в специальном пристрое. Не надо ни каких горшков, сел на стульчик сделал все дела и дёрнул за верёвочку, откуда‑то вода потекла, всё смыла и куда‑то утекла. Прямо как в сказке. А какие иноземные блюда готовит кухарка Петра Дмитриевича. Одни пельмени со сметанкой чего стоят, а "кукуруза" варёная с солью, одно объедение. Вот умеет же зятёк окружать себя диковинами разными. Те же конфеты шоколадные мёстле, можно гору съесть, а всё хочется.

А как дом обустроен, все стены картинами завешаны, богини всякие римские и из Евангелия сюжеты и из Ветхого Завета. Хороших художников пригласил Пётр Дмитриевич из Европы. А диван с креслами, это тебе не лавки, сидеть мягко и удобно, даже подремать можно. И каких только фарфоровых безделушек нет и девицы разные и собачки и лошади разных пород и расцветок и животные диковинные, Марьюшка говорит, что таки, по словам Пети и правда живут в заморских станах. Вот хоть зверь этот кенгуру, что детёнышей после рождения год в сумке таскает. Каких только тварей Господь не создал.

За всем этим не забывал боярин и того зачем его Государь в Вершилово послал. Устроил он испытание по мушкетному бою. И обмер. Мушкеты у Пожарского переделаны так, что поджигать фитилём не надо. Просто спускай курок и всё. Бывают, правда "осечки", но не часто, да и не страшно, взвёл опять курок и стреляй снова. А всё немцы с французом навыдумывали. Это ведь и проще стрелять и быстрее.

Испытания на меткость огненного боя князь устроил так. От каждой сотни размещённой в Вершилово выделили по пятьдесят человек и все сделали по два выстрела, тоже сделали и с сотней Кострова. Даже и вспоминать не хочется. Как бы и виноватым себя чувствуешь. Это кого же он в Вершилово с собой привёл. У Кострова из ста выстрелов в цель попало двадцать три. У сотни Ивана Малинина девяноста пять, у сотни Козьмы Шустова девяносто один, у рейтар Шварцкопфа восемьдесят четыре, а отдельно выстреливший десяток Афанасия Бороды из двадцати выстрелов сбил двадцать мишеней.

Затем князю продемонстрировали конвейер. Стрелков получается в три раза меньше, а выстрелов за тоже время в два раза больше. Понятно теперь, как шведов побили. Нужно учиться стрелять. Но князя, когда он приказал пришедшей сотне Кострова тренироваться по сто выстрелов в день, остановил воевода вершиловский Янек Заброжский.

– Давай, Владимир Тимофеевич, мы их поучим, а то они порох пожгут и пищали свои в негодность от множества выстрелов приведут, а толку не будет. Мы знаем, как надо учить, мы и научим.

Князь даже и спорить не стал, так даже лучше, а что от частой стрельбы ствол раздувает, всякий знает, а пищаль или мушкет более двадцати рублей стоит.

Потом устроили испытания по бегу, все вершиловцы уже давно сидели лясы точили после пробежки на две версты, даже запыхавшихся не было, а костровцы всё тащились и тащились, последние вообще еле добрались и в свежую травку носом зарылись. Срамота.

Показали боярину стрельбу из лука десятка особого под командование ногая Бебезяка. Стрелы просто одна в другую в мишени втыкались. Правда, что и белку в глаз выцелят. Продемонстрировали два десятка Афанасия Бороды, как с помощью крюка специального и верёвки с узлами можно на стену высоченную в несколько мгновений взобраться. Вот, значит, как они крепости у шведа забрали. И в самом деле, зачем здесь пушки.

Что шведов разбили вершиловцы, князь уже прознал, Федя Пожарский проболтался за обедом, но допроса никому Владимир Тимофеевич устраивать не стал, только пользу Руси тот набег на шведов принёс, пусть раз хотят тайну хранить, то и хранят.

Долгоруков охочих забраться на стену по верёвке из сотни Кострова выкликнул, и даже рубль посулил. Опять срамота. Двое правда забралось, а пробовала‑то почитай вся сотня. Ведь и правда получается, что вот эти три с половиной сотни воев вершиловских легко тысячу остановят. А две? Князь задал этот вопрос Шварцкопфу, немец хвастать не будет.

– Если с Петром Дмитриевичем, то и две, – на ломанном ещё, но вполне понятном русском ответил сотник.

Вот так!

– Четыре месяца у вас есть, – сказал после испытаний князь воеводе Заброжскому, – Учите всему, чему нужно и поблажек не давайте. Я сам буду на всех занятиях присутствовать. Такой мне наказ Государь дал.

А что, с такими‑то воями и Смоленск с Черниговом можно отбить у ляхов.

В Михайловске жизнь била ключом. Плотники и стрельцы отодвигали наружную стену крепости подальше от берега реки ещё метров на триста. Понятно, когда Пётр её строил, всех стрельцов‑то было десять человек. Теперь количество стрельцов увеличилось до пятидесяти. Кроме этого, по словам воеводы сотника Игнатия Тихонова будут ещё рубить две казармы по образу уже имеющейся и пять домов.

А на другом берегу реки росло поселение, починок, так сказать, но было в том починке уже двадцать крестьянских семей. Мужики пахали целину, бабы с детьми мотыгами вручную разрабатывали огороды. Дома крестьянам уже построили. Это были, конечно, не те дома, что в Вершилово – обычные полуземлянки с односкатной крышей крытой тёсом и очагом внутри вместо двух печей. Вот, блин, не уследил, корил себя Пожарский. Куча труда в холостую. Придётся в следующем году отправлять сюда плотников и печников и начинать всё заново.

Нет, эти крестьяне не имели к нему никакого отношения, и можно было смело махнуть на них рукой, пусть как умеют, так и живут, он и так помог им, спас от холопства и переселил хоть на сотню километров, но на юг, в целинные плодородные земли. Но чувствовал Пётр за них ответственность. Он не разорится, если построит двадцать нормальных домов с банями и всеми хозяйственными постройками и двумя печами, топящимися по белому. Да и коров с козами сюда привезти нужно. Зато двадцать семей будут жить лучше и дети у них не будут с голоду и от холода зимой помирать. Так по крохотному шажку и можно вытянуть Русь из многовекового сна.