Всё это Пётр патриарху и изложил. Его Святейшество пожевал губами и вдруг перевёл разговор на вопросы веры. Что Пётр думает о единстве веры на всех исконно Русских землях.

– Я князя Разгильдеева послал пройтись по сёлам, что между Черниговом и Рогачёвым и всех католических и униатских священников на кол посадить, а сами храмы разграбить и увезти всё имущество на Русь. Здесь перебрать, что подойдёт для православных храмов им отдать, а что латинянское и приспособить нельзя, то в переплавку. Он сейчас всё это имущество и везёт в свою вотчину, храм новый там строить собирается. Каменный, как в Вершилово, ну, может не такой величественный. Я ему мастерами и деньгами немного помогу.

– Хорошее это дело, – опять пожевал губами Филарет.

– Сам я во всех шести городах, что взял, проделал то же самое. Только священников не убивал, а погнал с прочими пленными камень для наших дорог дробить, совсем немощных только оставил, но их не много. Имущество тоже на православные храмы пойдёт. Мне ведь нужно строить храмы в Михайловске и Белорецке, да ещё собор в Миассе. Всего ликвидировал я двадцать шесть костёлов и церквей. Только ведь, Ваше Святейшество, есть два метода убеждения. Это кнут и пряник. С кнутом всё ясно. С пряником сложнее, – Пётр внимательно посмотрел на патриарха, готов ли тот к такому разговору. Филарет тоже внимательно смотрел на юношу и перебирал чётки.

– Нужно, чтобы при каждой церкви, при каждом храме и монастыре была школа для детишек. Священник должен сам грамоте разуметь и других учить. Для этого много книг надо, и надо, чтобы книги эти были грамотными и умными людьми написаны. Библии должны быть все напечатаны и напечатаны по единому образцу. А священник должен читать библию, а не заучивать наизусть, – Пётр снова посмотрел на патриарха. Тот всё так же молча перебирал чётки.

– Чтобы иметь грамотных священников нужно основать в нескольких крупных городах семинарии и академии, чтобы священников учить, а затем дальше учить на игуменов и митрополитов.

Тут, наконец, Филарет соизволил отреагировать.

– Кто же учить будет? – теперь он в упор смотрел на Петра.

– Нужно начать строить здания этих академий и одновременно послать ко всем патриархам православным письма с просьбою послать учителей, а чтобы не отказали богатые дары подготовить. Дары я могу взять на себя.

– Думаешь, купятся? – хмыкнул старец.

– Нет неподкупных людей на свете, просто у каждого человека своя цена. Одному хватит вазы фарфоровой с библейским сюжетом. Второму придётся пообещать его человека ректором академии поставить. Только ректор умрёт, а академия с учителями останется. А ваз новых наделаем.

– Как будто не с юношей говорю, а со старцем, – неожиданно встал кресла патриарх и заходил по горнице, – Ещё что мыслишь?

– Нужно нам несколько человек, что книги писать будут, в споры с еретиками латинянами вступать богословские и побеждать их. Я бы те книги издавал и на русском и на латыни. Нет ли у вас Ваше Святейшество таких людей на примете?

– Есть в Киеве монах один, происходит он из шляхетской семьи, но православной. Зовут его – Захария Копыстенский недавно вышел его трактат "Книга о вере единственной". Сейчас он готовит к изданию новый трактат: "Книга о правдивом единстве православных христиан". Думаю, что это именно тот человек, о котором ты говорил, сын мой. Только захочет ли он Киев поменять на Москву? – пожал плечами патриарх.

– А если не на Москву, а на Вершилово. Давайте, Ваше Святейшество вы ему приглашение в Вершилово пошлёте, и я сам письмецо чиркну, да подарочек, какой‑нибудь отправлю. Может двоих‑то нас и послушает?

– Так, Петруша, давай мы и сделаем. Кроме того есть в Муроме губной староста Дружина Юрьевич Осорьин автор "Жития Улиании Осорьиной", его матери. "Житие" написано после обретения мощей Улиании в 1614 году, книгу напечатали в Москве в позапрошлом годе. Может и этот человек тебе подойдёт?

– Обязательно подойдёт, вы попросите его, Ваше Святейшество, бросить свой Муром и перебираться в Вершилово.

– Ну и есть в Москве инок один, что вирши складывать горазд, и тоже писать книгу об апостолах задумал. Зовут инока Парфёном Ожоговым. Двух последних послать к тебе не сложно. С Захарием Копыстенским как решили, так и сделаем. А про Академии и семинарии я подумаю, с иерархами церкви посоветуюсь и грамотку тебе пошлю. Если строить Академии в крупных городах, так и в Вершилово, небось, задумал? – прищурился Филарет.

– Могу весной начать строить. Пока спишемся с патриархами, пока учителя подъедут, как раз готова будет. Ну и на одну‑то Академию всем русским миром найдём чай учителей. У меня вон философы есть.

– Так латиняне, – зло зыркнул патриарх.

– Протестанты. Они тоже с католиками борются. Враг моего врага – мой друг.

– Что ж, быть по сему. Строй. И ещё хочу в Вершилово монастырь мужской построить. Поможешь?

– Конечно, Ваше Святейшество, а ещё бы женский в Миассе. И, Ваше Святейшество, повлияйте на митрополита нижегородского. Он даже на открытие собора не соизволил прибыть, хоть и был приглашён. Словно и не существует Вершилова для него. Короли, поди, все до единого спят и видят, как в моём сельце оказаться, а наш митрополит за четыре года ни разу не был. Народ шепчется. Думают, может, что не так с храмом нашим.

– Вот как? Попеняю я ему, договорились.

Царь и Великий Государь всея Руси Михаил Фёдорович Романов шёл с заседания боярской Думы в очень плохом настроении. Дума порешила воевать Киев. Какими войсками? Вернуть князя Одоевского из Пскова, нечего ему там делать. А если шведы на нас за Ригу обидятся, да исполчатся? Так там есть князь Пожарский с ополчением.

Сейчас Михаил шёл на встречу с Петрушей и предчувствовал, что тот скажет. Тот и сказал, а патриарх его поддержал.

– Киев это щит от крымчаков, его брать нельзя. По крайней мере, сейчас. Пусть ляхи с турками и Крымским ханством воюют. У нас своих проблем выше крыши. Нам наоборот нужно сейчас на два года перемирие заключить, а через два года вместе с ляхами напасть на шведов и вернуть земли, что по Столбовому договору утрачены. Нам нужен выход к Балтийскому морю, и порт там построить и дорогу к этому порту хорошую провести.

– А Дума? – Михаил посмотрел на отца, а не на Петра.

– Государь, ты ведь представляешь расстояние от Москвы до Пскова, а потом от Пскова до Киева. Это несколько тысяч вёрст. Сначала гонец медленно спешит догонять князя Одоевского, который идёт к Пскову. Потом Одоевский резко заболеет, и пошлёт гонца в Москву, что лежит при смерти и войско вести не может. Потом Дума назначает нового воеводу, и он едет к войску. Потом войско медленно поспешает на юг. Это больше года уйдёт. За это время нужно успеть заключить перемирие с Речью Посполитой, – за патриарха ответил Пожарский.

– Ладно, Миша, начнём делать, как Петруша советует, а там я с некоторыми боярами пообщаюсь, – погрозил кому‑то пальцем Филарет.

– Государь, дозволь совет тебе дать, – дождавшись пока Михаил упокоится, попросил его Пётр.

– Говори, Соломон ты наш, – усмехнулся царь.

– Когда с ляхами перемирие заключим, не спеши земли, приобретённые, в вотчины раздавать.

– Это почему? Тебе вон хотел десяток деревенек отписать, да отцу твоему, да Роману Петровичу Пожарскому. А чем тебе князь Разгильдеев не угодил или тесть твой, боярин Долгоруков? Да многие отличились в войне этой, – удивился Государь. Филарет тоже вскинул брови.

– Свободный человек на себя, а не на дядю работает всегда лучше. Ну, начнут новые хозяева крестьян обдирать, какая государству от того польза. Проживём мы без новых деревенек, тем более в такой дали. Ты лучше Государь объяви всем и крестьянам и мастерам на новых землях, что из‑за того, что от ляхов они горя излиха хватили, освобождаешь ты их на два года от всех налогов. Двух зайцев сразу убьёшь, Государь, а то и побольше. Люди будут на себя хорошо работать и налогов не платить, так они богаче жить станут, лошадёнку вторую заведут и коровёнку, и через два года вдвое больше налог будет. Второе – это то, что слух по окрестным городам и весям о том пойдёт, да и побегут людишки в наши земли, а то и бунты начнут устраивать, да панов резать. И когда мы туда придём через несколько лет, нас не как завоевателей встречать будут, а как освободителей. И главное, все будут говорить, что Государь у нас справедливый. А значит и здесь бунтов не будет. Если же есть люди, которые и правда нуждаются и заслужили, лучше царь батюшка деньгами дай.