Все штурмовавшие крепость возвращались на лошадях, в конюшнях Яма оказалось три десятка лошадей. Янек в лошадях разбирался и сразу выделил взглядом десяток очень хороших жеребцов. Настоящий боевой конь, явно не боявшийся выстрелов из пушек и мушкетов. Знатная добыча. А ещё было десяток возов с порохом и различным оружием, да ещё и семь пушек. Поход уже можно было считать удачным.

Весь день на своих еле телепающихся лошадках съезжались крестьяне из трёх ближайших к Яму поселений. Уезжали все. Набралось сорок три семьи. Пожарский ещё утром отправил за сотней возов, что они тащили за собой от самого Вершилова. Вот они были зачем нужны, перевезти будущих жителей Миасса. Собирались крестьяне долго, потом долго выспрашивали у Пожарского о своей дальнейшей судьбе. Князь лично выдавал главе семьи десять рублей серебром и заверял, что все, о чём говорил с ними староста Фрол Смагин, будет выполнено.

Только утром следующего дня огромный обоз потянулся по направлению к Пскову. Назад решили возвращаться не через Новгород, а через Псков и ближе и дорога ближе к границе Речи Посполитой, что тоже работало на версию, будто шведов побили поляки.

Крестьяне поехали в одну сторону, а отряд князя Пожарского в другую, к Ивангороду. До него, по словам местных жителей, было всего двадцать пять вёрст. Как раз к темноте доберёмся.

Со слов старосты выходило, что высота стен там в два раза выше, чем в Яме и со стороны реки Наровы там не подойти берега обрывистые. Пожарский покачал головой и почти про себя проговорил: "Зачем нам лезть на стены, мы пойдём в ворота".

Крепость показалась уже в вечерних сумерках. Пожарский дал команду отойти под защиту леса и разбивать лагерь. Все‑таки это удивительное изобретения полевые кухни. В дороге кашевары топили печи, и сразу после того как отряд разбил лагерь, десятники потянулись к кухням за горячей кашей. Что может быть лучше, чем горячая полная мяса каша на февральском морозе. Лучше могут быть только палатки, пропитанные секретным составом, после чего они стали непромокаемые и не продуваемые ветром.

Утром те же двадцать человек переоделись в шведскую форму и, дождавшись, когда опустят мост в крепости и поднимут решётку ворот, неспешно двинулись к неприступной твердыне на берегу реки Нарвы.

Пётр Дмитриевич Пожарский подъезжал к крепости с двойственным чувством, с одной стороны он испытывал гордость за русских мастеров, что воздвигли это чудо фортификации, с другой горечь, что второй раз захватить эту твердыню таким наглым образом не получится. Ну, ещё и сейчас не получилось. Стены Ивангорода возвышались над землёй метров на пятнадцать ‑ это целый пятиэтажный дом. Да и шириной, по разговору с мужиками из приватизированных деревень, были как раз с тот самый дом. Да ещё ров. Как можно взять такую крепость?

Но это будущее, сейчас мост через ров был опущен, ворота открыты настежь и решётка поднята, заезжай, дорогой товарищ. На обеих надвратных башнях шведские мушкетёры приветливо махали руками. Те защитники крепости, что стояли у ворот и на мосту, тоже махали руками. Ждут. Князь Пожарский ехал во главе отряда из десятка Бебезяка и десятка Ивана Пырьева, вернее десятка Бороды, но чуть переиначенного и без самого десятника, он сейчас командовал второй сотней. За "шведскими" драгунами следовало пять возов нагруженных под завязку. Встречающие надеялись на продукты животноводства и растениеводства, но на их несчастье в возах находились прикрытые рогожей стрельцы в польской форме, по пять человек в каждом. Остальные стрельцы числом семьдесят пять стояли на опушке леса в полукилометре от крепости. Рядом с ним была сотня рейтар под командованием Виктора Шварцкопфа и два десятка служилых татар под началом князя Разгильдеева. Стрельцами командовал сотник Иван Малинин. Янек Заброжский ехал рядом с князем.

Шведы заподозрили неладное слишком поздно, да и то не все. Не увидели знакомых рож и попятились мушкетёры во главе с офицером, что вышли за ворота на мост. Всё медлить было нельзя.

‑ Огонь, ‑ скомандовал князь Бебезяку, а сам пришпорил коня.

Лучники выхватили по две стрелы, одну в зубы другую на тетиву. Вжик, и одиннадцать стрел улетели искать поживу. Вжик, улетели следующие. Пожарский видел, как вокруг падают шведы, но было не до них, нужно быстрее оказаться по ту сторону ворот и предотвратить попытку опустить решётку. Десяток Ивана Пырьева не отставал ни на шаг. Всё, теперь уже внутри. Двое шведов, пытались выставить копья, но одного достал саблей лях, а второго срезал сам Пётр. Теперь соскочить с лошади и быстрее наверх, к механизмам. Зря спешили, стрелки Бебезяка успокоили почти всех, только один мушкетёр с обломанной стрелой в правой руке, левой пытался разблокировать ворот, что поднимал решётку. Не успел. Нож, брошенный Пожарским с десяти метров, зашёл точно под основание черепа.

‑ Проверь всех, раненых добей, только мундиры зря не пачкай, ‑ бросил Пётр Пырьеву, а сам устремился на стену, извлекая из‑под шведского мундира красно‑бело‑красный флаг Речи Посполитой. С оставленными в лесу основными силами была договорённость, что они выезжают из леса только когда увидят на стене польский флаг. Князь сорвал с флагштока сине‑жёлтое полотнище шведов и водрузил на его место своё. И даже позволил себе посмотреть на выезжающие из леса сотни. Через несколько минут будет подкрепление.

Пётр сбежал вниз, стрельцы занимали круговую оборону вокруг ворот, лучники Бебезяка поднялись на стены с обеих сторон надвратных башен. Теперь обойти и атаковать сверху у шведов не поучится. Шведы уже били тревогу, но как всегда в неразберихе нашлось несколько человек, которые бежали с саблями в поднятой руке над головой к воротам. Самые смелые или самые глупые? Не добежали. Упали. Минус шесть. Да десятка два положили у ворот. Должно остаться человек семьдесят, если те два десятка конных, что положили в Яме не из числа местной сотни. Тогда останется всего пятьдесят. На один зуб.

Шведы, наконец, осознали, что ворота захвачены и предприняли шаг, который от них Пожарский и ожидал, они по стене справа от ворот пустили десяток с копьями. Лучники положили всех за минуту. Три залпа сделала пятёрка, что расположилась за баррикадой наспех сложенной из жаровен и лафета одной пушки. Всё, ещё минус десять. Ну, теперь будет атака всеми силами по фронту. Нет, не будет? Шведский офицер оказался умнее, он построил два десятка мушкетёров напортив ворот, и решил устроить перестрелку. Один десятков встал на колено, второй расположился над ним позади. Дети.

Десяток Пырьева оказался проворнее и искуснее, они сделали два залпа, и шведов осталось всего двое, Пётр ещё до начала операции всем строго наказал не трогать офицеров по возможности. Вот офицер с единственным уцелевшим мушкетёром и ретировались, не успев сделать ни одного выстрела. Ну, теперь‑то должна последовать атака всеми силами.

Атаки не было, грохнуло пару выстрелов из‑за угла. Есть у них там кто‑то с нормальной головой на плечах. Пули вреда не причинили и вызвали ответный залп. Вот в этот момент в ворота и вломился отряд князя Разгильдеева. Татары, визжа, разделились на два рукава и стали охватывать двор крепости по периметру. Вот тут у шведов нервы и не выдержали, всей массой, неорганизованно, кто с копьями, кто с саблями, они ломанулись на прорыв ворот. Только навстречу неслась сотня Малинина, и стреляли сверху лучники и палили прямо в упор двадцать пять мушкетов. Всё закончилось через пять минут.

Шведы кончились. Весь двор был устлан трупами. Татары спешились и добивали раненых. Пётр с Янеком подошли к пленным. Два офицера и кто‑то штатский. Янек, как и договаривались, стал орать на них по‑польски, те, понятно, ничего не понимали. Тогда вступил князь со своим немецким, слава богу, один офицер мог с грехом пополам изъясняться на языке Канта и Гёте.