Кажется, я об этом уже говорил: законы гостеприимства для этих типов — святое. Бред, если подумать, но это так.

Я почтительно склонил голову, боясь ляпнуть что-нибудь лишнее вроде «черт подери, не часто простому смертному удается обвести вокруг пальца фэйре». Пожалуй, это даже могло бы служить доказательством того, что я не полностью лишен дипломатических способностей.

— Я не желал бы злоупотреблять твоим гостеприимством дольше, чем это абсолютно необходимо, о Повелитель Охотников. С твоего позволения мы немедленно отбудем, дабы не беспокоить тебя далее.

— Не слушай его, о Эрлкёниг! — выкрикнул чистый женский голос. Я без труда узнал Эсмеральду. — У него мед на устах и яд в душе, и он единственно помышляет обмануть тебя.

Эрлкёниг повернулся к вампирской парочке — те до сих пор оставались на ногах, несмотря на все усилия нападавших на них гоблинов. Несколько секунд он молча смотрел на них, а потом, покосившись на павших гоблинов, наклонил голову.

— Охотники Красной Коллегии, продолжайте же. Я весь слух и внимание. Молю, поведайте мне все.

— Воистину эта добыча скользка как угорь, — заявил Эстебан. — Обложенный со всех сторон, лишенный надежд на спасение, этот чародей избрал позорнейший путь, дабы избежать естественного завершения охоты. Злокозненно привел нас чародей сюда, в твои владения, дабы использовать тебя, о Эрлкёниг, против своих собственных врагов.

— Охотясь на лису, не дай ей заманить себя в берлогу к медведю, — заметил Эрлкёниг. — По моему разумению, каждый охотник должен помнить это.

— Отменно сказано, о Король Гоблинов, — сказала Эсмеральда. — Однако же этим своим действием чародей рассчитывает втянуть тебя в войну между своим народом и моим, ибо охотимся мы на него по повелению нашего короля и господина в рамках нашей праведной войны.

Эрлкёниг сощурился и повернулся обратно ко мне.

— Я ничего не ищу от других существ, кроме как возможности охотиться без помех и препятствий, как велят древние традиции. — В словах его я услышал скрытую угрозу. — Говорю тебе прямо и открыто, сэр Рыцарь, если слова этой охотницы окажутся правдой, сурово я покараю тебя и твою спутницу — так сурово, что об этом будут и через тысячу лет вспоминать лишь шепотом от ужаса.

Я поперхнулся. Подумал немного. Потом вскинул голову.

— Как Рыцарь Зимней династии, — спокойно заявил я, — даю тебе слово, что не имел таких намерений, приходя сюда. Чистый случай привел нас в твои чертоги, о Эрлкёниг. Клянусь в этом своей силой.

Древний король пристально смотрел на меня, раздувая ноздри. Потом медленно запрокинул голову и кивнул.

— Что ж, наши в высшей степени хитроумные гости задали нам загадку, — пророкотал он, переводя взгляд с Ээбов на нас со Сьюзен и обратно. — Что делать с вами со всеми. Ибо не желаю я поощрять визитов, подобных этому. — Он брезгливо скривил рот. — Теперь я вспомнил, почему не преуспел я в галантности так, как сидхе. Их подобные штуки забавляют. По мне, так от них помрачается сознание.

— Мой король, древние законы требуют кровно покарать их всех, — произнес очень крупный, очень мощный гоблин, сидевший за одним из ближайших к трону столов. — Они вторглись в наше королевство. Выставим же их головы над его вратами, дабы они служили напоминанием для тех, кто замыслит подобное.

По толпе гоблинов пробежал одобрительный ропот.

Некоторое время Эрлкёниг обдумывал это предложение.

— Или же, — подал голос я, — это может привести к дальнейшему вмешательству. Красная Коллегия не может не заметить исчезновения своих посланников, буде они не вернутся. Белый Совет чародеев тоже, заверяю тебя, примет мое исчезновение близко к сердцу. И это не говоря, разумеется, о реакции Мэб. Видишь ли, я только-только вступил в должность, и еще не успел ей наскучить.

Эрлкёниг махнул рукой.

— Нет, нет. Рыцарь честно поймал меня на слове. Они мои гости, лорд Ордулака, и я не уроню честь, нарушив древние обычаи. — Он прищурился. — Гм. Они мои гости. Возможно, мне стоит выказать к ним больше почтения. Возможно, мне стоит настоять, чтобы вы оставались моими гостями, чтобы вас развлекали, холили и лелеяли следующие сто лет. — Он одарил меня улыбкой, от которой мороз пробрал по коже. — В конце концов, вы первые посетители моего королевства. Надеюсь, вы поймете мою обиду, ежели вы не позволите мне воспользоваться возможностью принять вас как подобает.

Ээбы переглянулись и в унисон поклонились Эрлкёнигу.

— О наш радушный хозяин, — сказал Эстебан. — Воистину ты оказываешь нам великую честь. Мы с радостью погостим у тебя столько, сколько ты сочтешь нужным.

— Гарри, — напряженным шепотом прошипела Сьюзен.

Ей не требовалось мне ничего объяснять. Даже несколько часов задержки означали верную смерть Мэгги.

— Наш многоуважаемый хозяин, — сказал я. — Никто не может оспорить твоего права поступить с нами подобным образом, тем более с учетом… несколько неожиданного характера нашего визита. Я единственно прошу тебя принять в расчет мои обязательства по отношению к моей госпоже Мэб. Передо мной стоит задача, не терпящая отлагательств, и она повелела мне завершить ее как можно быстрее. Она связана с событиями, происходящими в смертном времени, и буде ты настоишь на своих правах хозяина, это может поставить под сомнение мою честь. То есть случится то, чего тебе как хозяину никак не хотелось бы.

Эрлкёниг бросил на меня взгляд, в котором раздражение мешалось с иронией.

— Редкие из Зимних Рыцарей обладали мечами, столь острыми, как твой язык, парень. Однако же предупреждаю тебя: произнеси имя твоей госпожи в третий раз, и тебе не понравится то, что за этим последует.

Об этом я как-то не подумал. Блин-тарарам, а ведь он дело говорил. Произносить вслух имя Мэб здесь, в Небывальщине — значит, просто-напросто призвать ее. А в этом случае она не только стала бы нарушителем границ чужого королевства (возможно, более уязвимой на чужой территории), но и изрядно рассердилась бы на одного слегка перегруженного проблемами чародея за беспричинный вызов. Да и само по себе пребывание в непосредственной близости от столь сильных властителей может оказаться опасным, даже смертельным.

Я снова склонил голову.

— Разумеется, о хозяин.

Откуда-то из теней появился гоблин примерно пяти футов роста, столь тощий, что, казалось, его сдует даже слабым дуновением ветра. Взяв у Эрлкёнига шлем, он понес его прочь, но на полпути задержался и снова повернулся к нам.

— Мы, — прошипел он донельзя противным, паучьим каким-то голосом, — мы все здесь хищники, милорд. Пусть это разрешится судом крови.

Эрлкёниг развел руками, словно предполагая, что предложение представляется каждому из присутствующих совершенно очевидным.

— Разумеется, Раффорут. Воистину, твое суждение вновь превосходно.

Тощий гоблин низко поклонился и с гнусной ухмылкой скрылся в тени.

— Ох, — произнес я. — Ох, блин.

— Что? — не поняла Сьюзен.

Я повернулся к ней и зашептал тихо-тихо, так, чтобы это слышала только она с ее сверхъестественным слухом; мне оставалось только надеяться на то, что у гоблинов с этим похуже.

— Эрлкёниг не может причинить нам вреда, пока мы его гости. Та же история с Красными. Но поскольку мы выдвигаем противоречащие друг другу обвинения, он может испытать нас поединком, чтобы выяснить, кто прав — ну, по крайней мере более соответствует своей версии событий.

Глаза у Сьюзен расширились: она поняла.

— То есть если мы откажемся драться, чтобы доказать свою правоту, он вынесет вердикт против нас, в пользу Ээбов?

Я кивнул.

— В этом случае он может объявить, что мы нарушили его гостеприимство, — добавил я. — И раз так, он будет волен убить нас, даже не понеся наказания.

— Но ты только что говорил…

— Мэ… Зимняя Королева не испытывает ко мне ровным счетом никаких чувств, — сказал я. — Ну, возможно, это ее раздосадует. Но не пройдет и недели, как она будет с трудом вспоминать, кто я такой.