— Еcли бы он не хотел, чтобы я принимал сложных решений вроде этого, то не позволил бы мне в него выстрелить и взять на себя управление его Охотой, — ответил я. Я обернулся, поманил жестом всадников и гончих и крикнул:

— Вперёд!

Мой голос прозвучал одновременно как мой обычный голос и как воющий крик Охоты, будто два этих звука переплелись. Мой отряд присоединился к крику и сгруппировался вокруг Харлея, который несся по воде к третьей барже.

А схватка там, тем временем, шла не очень хорошо.

На корпусе баржи уже красовалось несколько длинных прямых полос раскалённой стали, там, где Эрлкинг со своими всадниками ударил по корпусу баржи, а края этих полос были отмечены жутким зелёным огнём. Но Охоте так и не удалось пробить в корпусе отверстие, как мы проделали это с первой баржей, к тому же Иные добрались до третьего судна раньше. По мере того как мы приближались, я видел, как быстро несущаяся гончая начала исчезать в брызгах воды, когда множество тварей, слишком переплетённых и запутанных, чтобы их сосчитать, появились из под воды и принялись тащить её вниз.

Крик, достаточно громкий, чтобы заставить воду брызнуть во все стороны, сотряс воздух, и Эрлкинг самолично ринулся сверху, ведя за собой трио охотников. Клинки и стрелы ударили по Иным, сопровождаемые шлейфами янтарного огня. Эрлкинг ухватил гончую за загривок и вытянул из цепкой хватки тварей под поверхностью воды.

Эрлкинг и его всадники перестроились полукругом. На дальнем конце строя всадники находились в пятидесяти метрах над водой, кружа в воздухе, чтобы затем ринуться к поверхности озера, там, где волны били о корпус баржи. Иные бросались из воды, каждый вступая в схватку с отдельным всадником. Гончие в свою очередь пытались подавить атаки Иных, чтобы всадники могли нанести удар по корпусу судна.

Тем временем, силуэты на барже бешено стреляли в ночь, хотя палуба судна уже качалась от молотящих по воде Иных вокруг. Кем бы ни были стрелки, они стреляли как любители — хотя возможно мне так казалось, потому что я до этого имел дело с настоящими солдатами, которые представляли собой смертельную угрозу даже в масштабе сверхъестественного конфликта. Эти парни не были викингами из Вальхаллы, но суммируя всё сказанное, у них всё ещё были смертельно опасные пушки, и куда больше одного всадника или гончей были ранены пулями, и раны их кровоточили огненно-красным светом из сокрытых теневыми масками тел. Пронзительный крик Охоты столкнулся с криками Иных и выстрелами винтовок. Мало-помалу, корпус баржи всё сильнее покрывался полосками раскалённой стали.

Но Охота преуспевала в этом недостаточно быстро.

С протестующим стоном буксир баржи, установленный сзади, начал толкать судно вперёд к Пределу Демона.

— Нам не нужно было разделяться, — признал я. — Мы не преуспели в двух местах сразу, а лишь дважды полуоблажались.

Кэррин издала шипящий звук и сказала:

— Ты явно не в ладах с математикой, Дрезден. Будешь ныть потом. А сейчас веди.

— Верно, — согласился я. Баржа конечно не неслась вперёд, но она и не остановится сразу, уже начав движение. — У тебя ещё остались гранаты? — спросил я Кэррин.

— Я растратила их пару недель назад, — ответила она мне.

— Работая с Кинкейдом? — спросил я. В моем голосе прозвучала обида. У Кэррин с этим наёмным убийцей было что-то типа интрижки, когда я в последний раз их видел.

— Гарри, — сказала она. — Сосредоточься.

Адские колокола, она была права. Меньше всего мне сейчас было нужно, чтобы Зимняя Мантия превращала меня в соперничающего за территорию альфа-самца. На долгую секунду я вперил взгляд в баржу, прогоняя собственнический инстинкт, а затем обратился к Охоте:

— Присоединяйтесь к отряду Эрлкинга! Атакуйте баржу!

Гончие и всадники ринулись мимо нас, вливаясь круг смерти на небе, и я понизил голос, обращаясь только к Кэррин, одновременно перезаряжая Винчестер:

— Подбрось меня к буксиру.

Она на мгновение взглянула на меня широко распахнутыми глазами, а потом до неё, кажется, дошло. Она завела двигатель, и Харлей стрелой понёсся мимо огромного, угрожающего и отвлекающего строя войск Эрлкинга. В одиночестве, мы направились к пыхтящему буксирному судну.

Она подвезла нас прямо бок о бок с буксиром, и второй раз за эту ночь я спрыгнул с заднего сиденья Харлея. Я сильно ударился об борт буксира, но сумел ухватиться за него пальцами, и несколько раз брыкнувшись, сумел затащить себя на палубу. Я приземлился, припав к палубе и сжимая винтовку, подождал, пока ко мне вернется чувство ориентации в пространстве и направился к винтовой лестнице, которая должна была привести меня на мостик.

Я поднялся по лестнице тихо как мог, что само по себе было чертовски тихо для мужчины моих размеров, держа наготове Винчестер. Мостик буксира был достаточно большим, чтобы заслужить собственное закрытое помещение. Я проскользнул к двери, перевёл дух и сорвал дверь с петель, одновременно подняв Винчестер в положение для стрельбы.

Капитанский мостик был пуст. Пара длинных кабельных стяжек подстраховывала штурвал. К нему была прикреплена записка. «Оглянись», — было написано на ней чёрным маркером.

Я последовал было совету, но тут мне между лопаток врезалось пушечное ядро. Я вылетел на капитанский мостик, ударившись головой о лобовое стекло из плексигласа. Слегка оглушённый, я отшатнулся от окна, когда нечто тяжёлое врезалось в меня сбоку и отбросило к переборке. С тем же успехом она могла оказаться стальной стеной.

Лежа ничком на палубе, я попытался приподняться, когда противник снова обрушился мне на спину, придавливая меня своим весом.

И тогда Кот Ситх, заявивший однажды, что не стоит поворачиваться спиной ни к кому, промурлыкал:

— Чародей. Рыцарь. Глупец. Слишком невежественный даже для того, чтобы как следует умереть.

Затем его гортанный голос, от которого мурашки по коже выстроились ровными рядами, хрипло прорычал рядом с моим ухом:

— Позволь же мне восполнить пробел в твоём образовании.

В данной ситуации с полным на то основанием можно было заскулить. Или затрепетать от страха. Ну, или банально прийти в ужас и драпануть в поисках ближайшего выхода. Ничего подобного со мной не случилось. Вместо этого я почувствовал, как холод окутал мой мозг, в то время как беспристрастная и невозмутимая часть меня без всяких эмоций изучала обстановку.

— Присоединяйся, прячься или умри, — сказал я. Мой голос был лишь слабым эхом вопля Дикой Охоты.

— Прошу прощенья? — переспросил Кот Ситх.

— У тебя отличный слух, — сказал я. — Но я повторю. Присоединяйся. Прячься. Или умри. Ты знаешь законы Охоты.

— Я их знаю, чародей. И как только я прикончу тебя, Охота будет в моих руках.

— Знаешь, а настоящий Кот Ситх не стал бы болтать со мной. Он уже давно убил бы меня.

Он ударил меня в затылок — резко, болезненно, но не смертельно:

— Я — Кот Ситх. Тот самый. Единственный.

Я слегка повернул голову и спросил:

— Тогда почему ты до сих пор не вырвал мне хребет?

И тут я резко двинул локтём назад, в того, кто наваливался на мою спину. Удар достиг цели, причём вышел сильным и отбросил его с меня. Он ударился о другую стенку мостика, и я вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть, как вытянутая, худая фигура Кота Ситха резко взмахнула хвостом и прыгнула на меня.

Я двинулся вперёд и поднырнул под его прыжок, тут же развернувшись. В результате мы оказались на противоположных краях мостика, лицом друг другу.

— Слишком медленно, — произнёс я. — Я видел, как он двигается. Кот Ситх куда быстрее.

В ответ раздалось ужасающее рычание:

— Я и есть он.

— Достань мне «Кока-Колу», — прорычал я.

— Что?

— Ты слышал меня, Мягкие Лапки. Достань мне чёртову «Кока-Колу», сейчас же.

Ситх не двинулся с места, он будто прилип к полу, хотя всё его тело дрожало, а когти ритмично втягивались и вытягивались. Но при этом попыток броситься на меня, чтобы разорвать на части, он также не предпринимал.