— Можно подумать, вам здесь что-то принадлежит, — заметила Деметра. — С какой это стати я должна снабжать вас своими счетами и записями?

— Здесь многому предстоит измениться, курва. Начиная с твоего поведения, — Торелли оглянулся на четверых стоявших у него за спиной мужчин и мотнул головой в сторону Деметры. Двое, типичные чикагские мордовороты среднего калибра, обошли Торелли и направились к ней.

Я поморщился. Не то, чтобы я слишком беспокоился за Деметру, но она была мне нужна, и мне вряд ли удалось бы уговорить ее помочь мне, окажись она в реанимации. Ну и потом, она женщина, а женщин бить нехорошо. И позволять двум безмозглым наемным громилам делать это тоже не стоит.

Я встал и, держа в руке посох, повернулся к этой парочке. Я посмотрел на них как мог более сурово, что их не остановило даже не замедлило. Тот, что заходил справа, швырнул что-то мне в лицо, и мне некогда было разглядывать, что это такое. Я пригнулся, увидел-таки, что это запорошенная снегом перчатка, и сообразил, что это обманный выпад.

Парень слева шагнул ко мне, дождавшись, пока я пригнусь, и лягнул меня башмаком с железными набойками, целясь в колено. Я чуть повернул ногу принял удар в икру. Это оказалось больно как черт-те что, но подвижности меня не лишило. Я перекатился влево — так, чтобы левый мордоворот оказался между мною и правым. Он замахнулся на меня правой рукой, и я принял удар его кулака на посох. Хрустнули костяшки. Мордоворот взвыл.

Другой обогнул своего оглушенного болью коллегу и ринулся на меня, очевидно намереваясь повалить на пол, чтобы все четверо могли попинать меня некоторое время ногами.

Я никак не мог допустить такого. Поэтому я вскинул сжатую в кулак правую руку, выставив в его сторону четыре витых перстня — по одному на каждом пальце. Прошептав заклинание, я высвободил энергию, заключенную в одном из перстней. Она ударила в мордоворота с силой локомотива, отшвырнув назад. С очень и очень приятным слуху грохотом он врезался спиной в стену и сполз на пол.

Я повернулся к продолжавшему пребывать в оглушенном состоянии первому мордовороту. Первым делом я лягнул его в обе икры по очереди — ха! Получи, гад! — потом двинул его башмаком в бедро, и он тоже повалился на пол.

Я повернулся к двери и уперся носом в ствол пистолета Торелли.

— Неплохо, детка, — произнес без пяти минут важная шишка. — Это дзюдо или еще что такое?

— Что-то вроде этого.

— Человек с вашими способностями может быть мне полезен после того как в моем спортклубе произойдет, — он угрюмо покосился на Деметру, — смена руководства.

— Я вам не по карману, — заявил я.

— Мне многое будет по карману, — возразил он. — Назовите свою цену.

— Сто пятьдесят шесть гаджиллионов долларов, — с готовностью ответил я.

Он насупился, словно пытался понять, шучу я или нет. А может, он просто прикидывал, сколько нулей я имел в виду.

— Считаешь себя умником, а?

— Я могу быть охренительно обаятельным, — сообщил я. — Особенно с той енотовидной физиономией, которую я заполучил, собираясь сюда.

Торелли потемнел как туча.

— Детка, ты только что совершил последнюю ошибку в свой жизни.

— Господи, — вздохнул я. — Если бы.

Томас приставил ствол своего «Дезерт Игла» к затылку Торелли.

— Брось железку и не рыпайся, — мягко, можно сказать, нежно произнес он.

Торелли застыл от неожиданности, но возражать не стал. Он только повернул немного голову, пытаясь высмотреть двух оставшихся мордоворотов. Со своего места я видел в коридоре пару ног, лежавших пятками вверх, но ничего больше.

Я шагнул к нему вплотную.

— Забирайте своих людей и убирайтесь отсюда, — негромко посоветовал я ему. И не советую возвращаться.

Он смерил меня угрюмым взглядом, сжал губы, кивнул и начал собирать свое воинство. Томас подобрал его пистолет и небрежно сунул его за пояс, что вообще-то не положено по технике безопасности. Тихо ступая по ковру, он подошел и остановился рядом со мной, настороженно следя за всеми движениями мордоворотов.

Они ушли, почти неся на себе бедолагу со сломанной кистью. Замыкали шествие двое из коридора, еще не отошедшие от крепкой хватки Томаса.

Когда дальняя дверь коридора закрылась за ними, я повернулся к Деметре.

— На чем мы остановились?

— Я сомневалась в искренности ваших намерений.

Я покачал головой.

— Хелен. Вам известно, кто я. Вам известно, чем я занимаюсь. Верно, я считаю Марконе порочным сукиным сыном, который заслуживает смерти. Но это не значит, что я собираюсь отказаться от помощи ему.

Десять или пятнадцать секунд она молча смотрела на меня. Потом взяла со стола блокнот, вырвала страницу, написала на ней что-то, сложила листок и протянула мне. Я взялся за угол и потянул, но она не отпускала его.

— Дайте мне слово, — произнесла она. — Обещайте, что сделаете все, что сможете, чтобы помочь ему.

Я вздохнул. Ну конечно.

На вкус слова казались протухшей корейкой с солью и уксусом, но я все-таки заставил себя произнести их вслух.

— Я сделаю это. Даю вам слово.

Деметра отпустила бумажку. Я заглянул в нее. Адрес, ничего больше.

— Возможно, это поможет вам, — сказала она. — А может, и нет.

— Это больше, чем у меня имелось минуту назад, — возразил я и кивнул Томасу. — Пошли.

— Дрезден, — окликнула меня Деметра, когда я подошел уже к двери.

Я задержался.

— Спасибо. За то, что укоротили Торелли. Он мог покалечить кого-нибудь из моих девушек.

Я оглянулся на нее и кивнул.

А потом мы с Томасом отправились в пригород.

Деловые интересы Марконе широки и разнообразны. Впрочем, при таких деньгах, как у него, по-другому и быть не может. Он владел ресторанами, холдинговыми структурами, занимался импортом и экспортом, инвестировал средства, проводил всевозможные финансовые операции — ну и, разумеется, в его империю входили строительные компании.

Сансет-Пойнт — один из тех ожогов, что коверкают поверхность нашей планеты: пригородный микрорайон. Расположенный в получасе езды на север от Чикаго, он некогда представлял собой живописные лесистые холмы по берегам маленькой речушки. Теперь и деревья, и холмы свели под корень бульдозерами, оставив голую, открытую всем ветрам землю. Речка превратилась в сточную канаву. Под снежным покровом место производило впечатление ровного, белого и стерильного как внутренности нового холодильника.

— Ты только посмотри, — повернулся я к Томасу, махнув рукой в сторону домов. Каждый стоял на участке, выступавшем от стен на расстояние, не превышающее размер почтовой марки. — И люди платят, чтобы жить в местах вроде этого?

— Разве ты сам не живешь в подвале?

— Я живу в центре большого города, и потом, я это помещение арендую, — возразил я. — А дома вроде этих стоят по несколько тысяч баксов если не больше. Кредит на такой лет тридцать выплачивать.

— А что, разве не милые домики?

— Милые клетки, — буркнул я. — Пространства между ними нет. Зелени никакой. Места вроде этого превращают человека в полевку. Он возвращается с работы и шмыгает в норку. И остается там до тех пор, пока ему не приходится выползать на работу, на которую он не может не ходить, потому что ему надо выплачивать кредит за эту мышиную норку.

— Все равно на порядок лучше твоей квартиры, — настаивал Томас.

— Отнюдь.

Захрустев шинами по снегу, «Хаммер» остановился, и Томас недовольно уставился в ветровое стекло.

— Чертов снег. Поди, догадайся, где у них здесь улицы.

— Просто старайся не въехать кому-нибудь в стену, — посоветовал я. — Двадцать третий мы проехали минуту назад. Должно быть, это совсем рядом.

— Двадцать третий проспект, переулок или проезд? — спросил Томас.

— Бульвар.

— Чертовы планировщики, — с чувством произнес он и медленно тронул машину дальше. — Вот, — он кивнул головой в сторону следующего выплывшего из снежной пелены знака. — Этот?