— Анастасия не убивала, — возразил Морган. Голос его звучал хрипло, настойчиво. — Она была пешкой. Спала на ходу. Она даже не знала, что ее использовали. — Он поежился. — Я мог бы об этом подумать. Перемещение в молодое тело снова сделало ее разум уязвимее для стороннего влияния.

— Что произошло? — спросил я.

— Я очнулся, Ла Фортье был мертв, а она держала в руках нож. Я отобрал его у нее, прикрыл ее завесой и вытолкал за дверь. Времени убраться оттуда самому уже не оставалось.

— Значит, вы приняли вину на себя, надеясь, что уладите все потом. Но поняли, что все подстроено слишком умело, и никто не поверит вам, если вы попытаетесь объяснить, что произошло. — Я покачал головой. Морган не ставил собственную жизнь ни в грош. Он бежал только потому, что понимал: Анастасии продолжает грозить опасность, а ему не удастся разоблачить предателя в одиночку.

— Дрезден, — тихо произнес он.

— Да?

— Я никому не сказал про Молли. Что она пыталась сделать с Аной. Я… я не сказал.

Я смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова.

Взгляд его начал затуманиваться.

— Знаете, почему я не сделал этого? Почему пришел к вам?

Я покачал головой.

— Потому что знал, — прошептал он. Он поднял правую руку, и я крепко сжал ее. — Знал: вам известно, каково это — быть невинным человеком, которого преследуют Стражи.

Это было почти равносильно признанию, что он заблуждался на мой счет.

Он умер меньше чем через минуту.

От смерти меня спас Торсен: он остановил кровотечение из распоротой кинжалом Пибоди руки. Шведу и его команде пришлось долго бежать нам вдогонку, прорываться через несколько запертых ворот и смятение, которое мы оставили за собой. Они догнали меня минуты через три после смерти Моргана. Они честно старались вернуть его к жизни, но он перенес слишком много мучений и потерял слишком много крови. Оживить Пибоди они даже не пытались — пуля Моргана разнесла ему череп.

Меня отнесли в лазарет, где Индеец Джо с командой целителей — многие из которых получили медицинское образование во времена, когда еще дебатировалась эффективность пиявок, — хлопотали над ранеными.

Дальше все происходило уже без моего непосредственного участия.

Старейшинам удалось удержать, а потом и уничтожить насыщенное частицами мордита облако — редчайшее газообразное вещество откуда-то из дальних закоулков Небывальщины. Поэтому число погибших ограничилось четырьмя или пятью десятками чародеев. С учетом обстоятельств все могло кончиться и гораздо хуже, однако тот факт, что подавляющее большинство погибших составляли сторонники Ла Фортье, сам по себе вызвал кучу подозрений и обвинений Мерлину в том, что тот преступно пренебрег безопасностью собравшихся, и т. д., и т. п. То, что трагедия имела место в момент разоблачения истинного убийцы Ла Фортье, в расчет не принималось. В конце концов политический капитал важнее истины.

Разумеется, до всего сверхъестественного мира дошли слухи о смерти Ла Фортье, последовавшей за этим охоты на Моргана и беспорядках во время судебного процесса, хотя большую часть подробностей сохранили в тайне. Никаких официальных заявлений на этот счет не делалось, однако был пущен слух о том, что Морган состоял в заговоре с Пибоди и что оба погибли при попытке к бегству.

Со стороны Совета это, конечно, не самый красивый способ сохранить лицо, но Мерлин решил, что чародеям мира полезно знать: на смерть Ла Фортье руководство реагировало с надлежащими силой и решительностью — сиречь, немедленно изловив и казнив виновных.

Но я-то понимал: те, с кем Пибоди спал в одной постели, то есть те, кто был действительно виновен, знали: Совет казнил невиновного, а значит, с военной точки зрения, эта часть их операции увенчалась успехом.

Возможно, Мерлин и прав. Возможно, лучше казаться глупым, но сильным, чем умным, но слабым. Не знаю. Не уверен, что готов поверить в то, что мировая политика так похожа на среднюю школу.

Следователи-чародеи работали медленнее, чем Ларины, но в конце концов пришли к тем же выводам относительно источника денег. Информация была немедленно доведена до Белой Коллегии.

В ответ Лара выдала Совету головы виновных. В буквальном смысле слова. Лара всегда отличалась прагматичным подходом; она и из трупов Мэдлин и незадачливого менеджера извлекла максимум пользы. Помимо этого, она попросила Совет оставить переведенные на счет Моргана деньги себе — в качестве компенсации за ущерб. На почти шесть миллионов наличными можно купить достаточно масла, чтобы вылить на бурные воды конфликта.

Конечно, Пибоди закончил свою жизнь, разбрызгав мозги по безвестной полянке где-то в Небывальщине, но прежде он успел натворить черт знает сколько вреда. Его смерть открыла в Белом Совете новую эру паранойи.

Мерлин, Привратник и Индеец Джо попытались определить масштабы психической инфильтрации Пибоди. В некотором смысле проще оказалось справиться с самыми тяжелыми случаями. Практически каждый Страж в возрасте до пятидесяти лет оказался запрограммирован на погружение в транс по команде, и Пибоди проделал все так ловко и чисто, что обнаружить это было сложно даже самым опытным чародеям, знавшим, что и где они ищут.

Эбинизер рассказал мне позже, что некоторым из молодых Стражей внедрили вдобавок гораздо более опасные программы — хотя определить, что именно сделал один чародей, другому практически невозможно. По крайней мере нескольких из них Пибоди, судя по всему, намеревался использовать в качестве сверхъестественного эквивалента смертников-камикадзе — как в случае с Люччо. Лечение психических повреждений такого рода представляет собой сложный, непредсказуемый, а часто и болезненный для жертвы процесс. Для большинства Стражей лето и осень выдались очень нелегкими, а связанный с этим режим чрезвычайного положения сохранялся еще дольше.

Еще хуже, на мой взгляд, пришлось членам Совета Старейшин, каждый из которых наверняка подвергся почти незаметному воздействию черной магии Пибоди. Им пришлось вспоминать все свои решения за несколько последних лет и гадать, подтолкнули ли их к тому или иному выбору, если это зависело лично от них. Воздействие Пибоди было столь осторожным, деликатным, что не оставляло следов. Для любого обладающего хоть толикой совести и ответственности такое положение наверняка стало настоящим кошмаром, особенно если учесть, что они возглавляли Совет в военное время.

Я попробовал представить себе, что вышло бы, попытайся я вспомнить все, что делал за последние восемь лет.

Ни за какие коврижки не поменялся местами бы с этими ребятами.

Я провалялся в лазарете неделю. Меня навещали Маккой, Рамирес и Молли. Мыш не отходил от моей койки, и никто даже не пытался убрать его. Само собой, Слушающий Ветер заходил ко мне чаще других, поскольку исполнял обязанности моего лечащего врача. Несколько молодых Стражей, проходивших у меня военную подготовку, заглянули ко мне перекинуться парой слов, хотя вид у всех был довольно нервный.

Анастасия не навестила меня ни разу, но Слушающий Ветер говорил, что она заходила справиться о моем здоровье, пока я спал.

Привратник зашел ко мне в гости поздно ночью. Когда я проснулся, он уже соорудил вокруг нас звуконепроницаемый купол, чтобы мы могли побеседовать без помех. Голоса наши, правда, звучали при этом так, словно мы говорили, накрыв головы большими жестяными ведрами.

— Как самочувствие? — вполголоса поинтересовался он.

Я молча ткнул пальцем в свое лицо, с которого сняли повязки. Как и обещал Слушающий Ветер, с глазом все обошлось. Зато я заполучил два красивых шрама — один, начинавшийся на правой брови, проходивший по глазу и продолжавшийся еще с дюйм на скуле, а другой — перечеркнувший под небольшим углом к вертикали подбородок.

— Один в один герр Харрисон фон Форд, — сказал я. — Девицы уже записываются в очередь.

Привратник не улыбнулся. Он опустил взгляд на свои руки; лицо его оставалось серьезным.