Хуже того, а если не смог? Что, если он лишь один из многих подобных психов, таких же опасных, каким был он сам?

Очень мне эта мысль не понравилась.

— Господин, — произнес Серый Плащ, склоняя голову, да так и остался стоять в этой позе.

Последовала долгая пауза: Коул явно не спешил с ответом.

— Ты потерпел неудачу, — произнес он наконец.

— Я не добился еще успеха, — почтительно возразил Серый Плащ. — Занавес еще не упал.

— А что дурак, который был с тобой?

— Продолжает ломать дрова, господин. Я могу оставить его в живых, а могу устранить — как вы пожелаете, — Серый Плащ набрал в грудь воздуха, словно решаясь. — Он вовлек в это дело чародея. Похоже, между ними существует нечто вроде вендетты.

Маленькая туманная фигура издала шипящий звук.

— Болван. Смерть Дрездена дает нам слишком мало, чтобы из-за нее ставить под угрозу всю операцию.

— Он не советовался со мной по этому поводу, господин, — произнес Серый Плащ, склонив голову еще ниже. — Иначе я смог бы отговорить его.

— И что случилось?

— Я попытался устранить его вместе с последними отбракованными.

— Дрезден вмешался?

— Да.

Коул снова зашипел.

— Это меняет дело. Какие меры предосторожности ты принял?

— Во плоти он меня не преследовал, господин — в этом я совершенно уверен.

Коул поднял крошечную руку, призывая его к молчанию — что-то напряженное увиделось мне в этом жесте, что-то болезненное. А потом его капюшон начал поворачиваться.

Взгляд туманной фигурки встретился с моим, и я ощутил физический удар, словно кто-то врезал мне кулаком по грудной клетке.

— Он здесь! — зарычал Коул.

Туманная фигурка повернулась ко мне и подняла обе руки.

Странная, холодная сила надавила на меня и оттолкнула назад на несколько футов прежде, чем я успел собраться с силами и удержаться на месте. Остановился я только в нескольких футах от Серого Плаща и Коула.

Коул стиснул похожие на клешни кулаки.

— Дерзкий щенок. Я порву твой разум в клочья.

Я оскалил зубы в ухмылке и шире расставил нематериальные ноги.

— Валяй, Дарт Вейдер в халате.

Коул злобно завизжал, а потом выкрикнул слово, от которого голова моя загудела как котел, а призрачные стены убежища Серого Плаща содрогнулись. Как ни пытался я противостоять его заклятию, оно ударило в меня с силой товарного состава. С таким же успехом я мог бы, скажем, силиться остановить океанский прилив. Я отлетел куда-то назад и в сторону.

В самое последнее мгновение я успел, собрав остаток сил, сосредоточиться на Сером Плаще и сложить заклинание, позволявшее мне разглядеть его лицо. И мне это удалось: на какую-то долю секунды я увидел лицо мужчины лет тридцати пяти, худощавое, вытянутое, с волчьим выражением в глазах.

А потом меня захлестнула лавина алой боли, словно кто-то вцепился в мою голову с двух сторон и рвет ее на части.

Потом все померкло.

Я очнулся от того, что кто-то тряс меня за плечо, а кто-то другой прижимал затылком к бензопиле.

— Гарри, — услышал я голос Молли. Она говорила через какой-то репродуктор, прижатый раструбом к моему виску; по другой стороне головы кто-то методично колотил молотком. — Эй, босс, вы меня слышите?

— Уу, — сказал я.

— Что случилось?

— Уу, — повторил я более раздраженно, словно злясь на ее недогадливость.

Молли в отчаянии вздохнула.

— Вас не надо отвезти в больницу?

— Нет, — прохрипел я. — Аспирин. Воды. И не ори.

— Я ведь почти шепотом, — обиделась она и встала. Ее армейские бутсы грохотали по полу не хуже Годзилловых шагов.

— Боб, — просипел я, стоило ей скрыться в люке. — Что случилось?

— Не знаю точно, — отозвался Боб, приглушив голос. — То ли они стерлись, то ли она использует какую-то новую косметику для рук. Ну, когда она накалывала эти свои татуировки, у нее еще сохранялся детский жирок, так что рано или поздно они не могли не измениться, но…

— Да не с ней! — прорычал я, пестуя в раскалывавшемся от боли мозгу картины изощренной мести. — Со мной.

— А-а… — спохватился Боб. — Модель словно что-то ударило, сильно. Вихрь энергии. Бабах. Твою ментальную камеру сгорания прямо изнутри вспышкой осветило.

— Очень плохо?

— Трудно сказать. Сколько я пальцев показываю?

Я вздохнул.

— Очень ли плохо все с Маленьким Чикаго, Боб?

— А-а. Выражайся поточнее, ладно, Гарри? Могло быть и хуже. Неделя ремонта, это максимум.

Я застонал.

— Все слишком громко и ярко, — я попробовал пошевелить руками-ногами. Это причиняло боль — странную такую, тягучую, но все же они меня слушались. — Так что же, все-таки, случилось?

— Повезло тебе, вот что. Что-то такое, на что ты там напоролся, отвесило тебе хорошую плюху психической энергии. Впрочем, физически ей пришлось преодолевать сначала закоулки модели, а потом твой порог. И то, и другое ослабило энергию удара, иначе…

— Иначе что? — поинтересовался я?

— Иначе ты бы не маялся этой головной болью, — сказал Боб, и огоньки в глазницах черепа мигнули и погасли.

По лестнице снова загрохотали Моллины бутсы. Она поставила на стол пару свежих свечей, сделала глубокий вдох, зажмурилась и очень старательно произнесла заклинание, каким я обычно пользуюсь, воспламеняя их.

Свет почти материальными лучами вонзился мне в мозг. Больно было — хоть волком вой. Я дернулся и прикрыл лицо рукой.

— Ой, простите, — спохватилась она. — Я вас здесь, внизу, даже разглядеть не могла, вот и…

— В следующий раз просто ткни меня в глаз карандашом, — буркнул я, отойдя немного от потрясения.

— Простите, Гарри, — повторила она. — Аспирину дать?

Я молча протянул руку, и она сунула в нее пузырек с таблетками, а в другую — стакан холодной воды. Я откупорил пузырек зубами, вытряхнул в рот несколько таблеток и запил их водой. Потом, совершенно обессиленный этими действиями, вытянулся на полу и лежал так, жалея себя, пока болеутоляющее не начало действовать.

— Молли, — дошло до меня. — У нас что, разве урок сегодня?

— Нет, — успокоила она меня. — Но сержант Мёрфи звонила нам домой — искала вас. Она сказала, вы не отвечаете на звонки. Вот я и решила заехать, проверить, все ли в порядке.

— Что ж, очень кстати, — хмыкнул я. — Проблем с оберегами не было?

— На этот раз никаких.

— Хорошо, — я медленно открыл глаза, давая им возможность привыкнуть к ослепительному сиянию свечей. — Мыш. Мыш, возможно, очень хочет, чтобы ты выпустила его прогуляться.

Я услышал что-то, похожее на стук копыт нетерпеливого жеребца и, сощурив взгляд, посмотрел наверх. Мыш просунул морду в отверстие люка, каким-то образом изобразив на ней встревоженный вид.

— Я в порядке, паникер ты этакий, — заверил я его. — Иди, гуляй.

Молли поднялась на несколько ступенек и вдруг застыла, глядя сверху на Маленький Чикаго.

Я нахмурился. Потом заставил себя встать, посмотрел на стол и нахмурился еще сильнее.

В металлической столешнице зияла дыра — примерно в том месте, где Серый Плащ спустился в Преисподнюю. Одно из зданий обуглилось — оплавленное олово стекло в дыру застывшим воском. Все в радиусе десятка дюймов от дыры было покрыто слоем черной сажи. Черт, если бы стол не принял на себя магический удар, он пришелся бы по моей голове, и дыра бы зияла в ней. Собственно, отчасти я сооружал Маленький Чикаго именно для этого — в качестве не только рабочего инструмента, но и защитного средства при работе с подобного рода магией. Так или иначе, вид Маленького Чикаго изрядно отрезвлял.

Тут я вспомнил и поперхнулся. Коул. Это был Коул. Я услышал в его голосе ненависть и угрозу — хорошо знакомые мне ненависть и угрозу. Ну, и силу его магии тоже трудно с чем-нибудь спутать. Значит, он сумел пережить распад Темносияния. Он работал с этим «Кругом» — то есть, с тем самым Черным Советом, о существовании которого я догадывался, — и, похоже, неприятности в Чикаго назревали куда более серьезные, чем мне казалось прежде.