— Грей, — сказал я. — Я думал, что ты профессионал.

— Так и есть, — спокойно ответил Грей. — Ты ведь знал, что что-то такое произойдёт, чародей, — его пальцы мягко сомкнулись на горле Вальмон, в качестве демонстрации. — Ты действительно хочешь, чтобы всё развалилось прямо сейчас?

Я активно обдумывал это с минуту.

— Пока нет. Послушай, всё, что я делал, я делал для подстраховки, — сказал я, — но он говорит об убийстве одного из нас…

Минуточку.

Если Никодимус выбрал этот момент, чтобы обернуться против нас, вопреки здравому смыслу, тогда какого черта он пытается как-то договориться? Во-первых, нет никакого смысла выступать против меня, особенно до тех пор, пока он нуждается в моей помощи при побеге. Ещё меньше смысла в том, чтобы заварить всё это и потом начать колебаться. Я знал его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он не был треплом. Если Никодимус решил, что ему надо кого-то убить, он его убивает, и потом переходит к следующему пункту в своем списке.

Он что-то затевает, никак иначе. Но что?

Никодимус был лжецом, как ни крути.

Это всё спектакль. Обязан быть.

И тут меня озарило, я понял его план: Грей и дженосква схватили нас не потому, что Никодимус собирался напасть на нас и убить. Он затеял это, чтобы заставить Майкла держаться рядом с нами на случай, если ему понадобится вмешаться — вместо того, чтобы вмешиваться где-то в другом месте.

Дейрдре и Никодимус стояли рядом друг с другом, его рука на её плече. Я видел, как девушка в демонической форме смотрит ему в глаза, на её лице застыла неуверенность, и я весь обратился в слух, Прислушиваясь так старательно, как только мог.

— …хотел бы, чтобы был другой путь, — тихо сказал Никодимус. — Но ты единственная, кому я могу доверять.

— Я знаю, отец, — сказала Дейрдре. — Всё в порядке.

— Ты будешь здесь в безопасности от Врага.

Дейрдре вздёрнула подбородок, её глаза были влажными.

— Я выбрала свой путь. Я ни о чём не жалею.

Никодимус наклонился вперед и поцеловал дочь в лоб.

— Я так тобой горжусь.

Слеза скатилась по щеке Дейрдре, когда она улыбнулась, а её демоническая форма таяла, пока не осталась лишь худощавая девушка, глядящая на него снизу вверх.

— Я люблю тебя, отец.

Голос Никодимуса немного дрогнул:

— Я знаю, — очень мягко произнёс он. — В этом и проблема.

И он ударил изогнутым бедуинским кинжалом.

Это был удар под углом, через грудину и прямо в сердце. Дейрдре не отвела взгляд и не пошевелила ни единым мускулом. Лезвие вошло по самую рукоять, и единственной её реакцией был тихий вздох. Затем она придвинулась ближе к Никодимусу и поцеловала его в губы.

Затем её ноги подкосились, и она медленно опустилась на землю. Никодимус опускался вместе с ней, на колени, осторожно её придерживая, украшенная драгоценностями рукоять кинжала резко выделялась на фоне её тела.

— Матерь Божья, — выдохнул Майкл. — Он только что…

Никодимус держал её около двух минут, не двигаясь. Затем, крайне бережно, опустил её тело на пол пещеры и с такой же бережностью вытащил нож. Опустив два пальца в рану, он секунду прощупывал её, а затем вытащил оттуда что-то маленькое, сверкающее и покрытое кровью. Серебряную монету. Он очистил её и кинжал от крови дочери при помощи носового платка. Положил Монету в карман, убрал кинжал в ножны, спокойно поднялся и пошёл обратно ко всем нам. Его лицо было пустым, как пол под его ногами. Все до одного шокированно уставились на него. Даже Грей выглядел удивлённым.

— Матерь Божья! — выдохнул Майкл. — Что ты наделал?

Никодимус посмотрел на Майкла ровным взглядом и заговорил с тихим презрением:

— Неужели ты думаешь, что ты единственным в этом мире был готов умереть за то, во что ты веришь, сэр Рыцарь?

— Но ты… — Майкл выглядел так, словно сдерживал слёзы. — Она просто позволила тебе сделать это. Она же была твоим ребёнком!

— Разве твой драгоценный Господь не попросил того же у Авраама? Разве не позволил он Люциферу уничтожить детей Иова? У меня, по крайней мере, была для этого причина, — он коротко махнул Грею и дженоскве и сказал: — Отпустите их.

Грей отпустил Вальмон сразу же. Дженосква неохотно освободил меня, дав мне напоследок небольшой тычок, который чуть не сбил меня с ног на землю.

Майкл открыл и закрыл рот.

— Я мог бы поговорить с ней, — сказал он.

— Если бы он дал тебе шанс, — сказал я. — В этом и был весь смысл драмы с заложниками. Чтобы убедиться, что бы будешь занят совсем другими делами.

Никодимус холодно на меня посмотрел.

— Он беспокоился, что ты можешь что-нибудь сказать, Майкл. Что в самый последний момент, когда она понимала, что сейчас умрет, её вера могла пошатнуться. Особенно если кто-то вроде тебя мог предложить ей альтернативу.

Никодимус склонил голову ко мне, совсем слегка. Затем сказал:

— Ты ни разу не победил меня, сэр Рыцарь. И никогда не победишь.

— Ты безумен, — тихо и печально сказал Майкл.

Никодимус начал было поворачиваться, но остановился.

— Возможно, — сказал он, отрешённо глядя куда-то вдаль. — Или возможно, я тут единственный, кто не безумен.

Анна Вальмон подошла ко мне и тихо произнесла:

— Смотри.

Я посмотрел.

Труп Дейрдре шевелился.

Нет, не совсем так. Было какое-то движение на трупе, но само тело не двигалось. Но от него стало исходит слабое серебристое свечение. Затем свет сдвинулся и образовал некую фигуру, напоминающую человеческую, которая через мгновение стала полупрозрачной серебристой тенью Дейрдре. Она села, отделившись от трупа, и поднялась на ноги. Повернулась и замерла, хмуро глядя на тело, потом подняла свою руку и посмотрела на неё.

То же серебристое свечение, окружавшее её тело, начало заливать твердое каменное изображение прохода в стене позади неё. Оно распространилось на резьбу по краям, где появился серебристый рычаг, в том же месте, где находились рычаги предыдущих ворот.

Тень Дейрдре обернулась посмотреть на отца, печально улыбнулась, затем отвернулась и пошла к рычагу. Она ухватилась за него призрачными руками и медленно потянула вниз. Свечение в камне усиливалось, становясь всё ярче и ярче, затем всё вокруг залила яркая вспышка света, а исчезнув, забрала с собой тень Дейрдре и камень, оставив на его месте открытый проход.

Из открытой арки прохода лился свет.

Золотой свет.

— Дамы и господа, — спокойно сказал Никодимус, — у нас получилось!

Я просто стоял и не двигался, всё ещё шокированный тем, что совершил Никодимус.

Я попытался представить, что могло заставить меня совершить нечто подобное с Мэгги. И не смог. Не было ничего, абсолютно ничего на всём белом свете, что я бы не сделал ради защиты моего ребёнка.

«Разве ты не был готов перерезать горло её матери? — произнёс горькие слова голосок в моей голове. — Разве ты чем-то лучше?»

Да. Я был лучше. То, что я сделал со Сьюзан, было и её выбором тоже, и мы сделали это ради спасения Мэгги и, если уж на то пошло, ради десятков, или сотен тысяч, или миллионов будущих жертв, жизни которых унесла бы Красная Коллегия.

Ради чего Никодимус обрёк свою дочь на смерть? Этот золотой свет, заливавший комнату, он…

Ну, ладно.

Я, прямо скажем, не самый алчный парень, но…

Все мы непроизвольно сделали несколько шагов навстречу этому золотому свету. Даже Майкл.

— Вот и всё, — тихо произнесла Анна Вальмон.

Эшер сглотнула и нервно хихикнула.

— Как вы думаете, что там?

— Богатство и слава, малыш, — сказал я. — Богатство и слава.

— Дрезден, Эшер, — позвал нас Никодимус, — проверьте путь на наличие любой магической защиты. Вальмон, ищите мины-ловушки. Дженосква будет сопровождать вас и окажет содействие в случае столкновения с каким-нибудь охранником.

— Я думал, когда пройдём через трое ворот, дальше будет чисто, — сказал я.

— Вся доступная мне информация, касающаяся этого места, ограничена списком хранящихся здесь предметов, — сказал Никодимус. — Если здесь есть какие-то мифические силы, я полагаю, что они вмешаются именно сейчас.