— Мистер Дрезден, — вежливо произнесла она. — Микки говорил мне, что вы спасли ему жизнь тогда, в прошлом году.

Я кашлянул и опустил взгляд. Хотя с формальной точки зрения, подозреваю, это выглядело именно так, сам я смотрел на это совсем по-другому.

— Мы делали все, что могли, мэм. Ваш муж вел себя отважно.

— Детектив Рудольф сказал, что мне нужно пригласить вас войти.

— Мне не хотелось бы входить туда, где меня не хотят видеть, мэм, — ответил я.

Соня наморщила носик и покосилась на Столлингза.

— Выньте это изо рта, сержант.

Столлингз выплюнул сигарету и затоптал ее.

— Хорошо, мистер Дрезден, — сказала она. На мгновение она чуть утратила контроль над собой, и губы ее дрогнули. Она зажмурилась и сделала глубокий вдох, потом снова открыла глаза. — Если вы сможете помочь моему Микки, пожалуйста, заходите. Я вас приглашаю.

— Спасибо, — совершенно серьезно произнес я и шагнул в дверь. Безмолвное напряжение порога обволокло меня на мгновение морозной бахромой и сразу же отпустило.

Мы миновали гостиную, где сидело, негромко переговариваясь, несколько копов, знакомых мне по отделу. Атмосфера в помещении напомнила мне похороны. При моем появлении они подняли на меня взгляд, и разговоры стихли. Я кивнул им, и мы прошли дальше, на лестницу, ведущую на второй этаж.

— Он вчера допоздна не ложился, — сказала она мне негромко. — Иногда он не может заснуть, поэтому ложится очень поздно. Я встаю рано, но мне не хотелось его будить, и я дала ему поспать подольше, — миссис Малон задержалась на верхней ступеньке и махнула рукой в сторону двери в дальнем конце коридора. — Т-там, — сказала она. — Извините. Я н-не могу… — она сделала еще один глубокий вдох. — Я пойду, посмотрю насчет ленча. Вы голодны?

— А? Да, конечно.

— Хорошо, — сказала она и ретировалась обратно вниз.

Я собрался с духом, посмотрел на дверь в дальнем конце коридора и шагнул к ней. Шаги отдавались в ушах гулким эхом. Я осторожно постучал в дверь.

Мне открыла Кэррин Мёрфи. Она никак не походила на командира полицейского подразделения, которому вменялось в обязанность разбираться со всеми странными, не укладывающимися в рамки Уголовного Кодекса преступлениями. Она никак не походила на человека, который, широко расставив ноги, сажает одну серебряную пулю за другой в несущийся на нее товарный состав… или в оборотня. Не походила — но всаживала ведь!

Кэррин воззрилась на меня снизу вверх, с высоты своих пяти с хвостиком футов. Глаза ее, обыкновенно ясные и лучистые, казались погасшими. Она собрала свои золотые волосы под бейсбольную кепку, завершавшую наряд из джинсов и белой футболки, замятой на плече — там, где ее сбил ремень от кобуры. У глаз и уголков рта собрались трещинами на выжженном засухой поле морщинки.

— Привет, Гарри, — сказала она. Голос ее тоже звучал погасшим.

— Салют, Мёрф. Неважно выглядишь.

Она попыталась улыбнуться. Получилось так себе.

— Я… Я не знала, к кому мне еще обратиться.

Я встревоженно нахмурился. В любой другой день Мёрфи отозвалась бы на мое оскорбительное замечание с неподдельным энтузиазмом. Она отворила дверь пошире, пропуская меня в комнату.

Я знал Микки Малона как энергичного мужчину среднего роста, с намечавшейся лысиной, широкой улыбкой и носом, гордо торчавшим вверх, когда он по утрам выходил за газетой. Хромота и трость появились слишком недавно, чтобы врезаться в память неотъемлемо от его образа. Микки носил старые, но добротного покроя костюмы и всегда прилагал максимум усилий, чтобы не перепачкать пиджак во избежание конфликтов с женой.

Я не знал Микки таким: с застывшей на лице оскаленной ухмылкой; с выпученными, совершенно безумными глазами; с телом, сплошь покрытым царапинами от собственных ногтей, под которыми запеклась кровь. Запястья и лодыжки его были прикованы наручниками к железной раме кровати. В воздухе стоял густой запах пота и мочи. Лампа в комнате не горела, и свет, пробиваясь сквозь задернутые занавески, окрашивал комнату в бурые цвета.

Он повернул голову ко мне, и глаза его округлились еще сильнее. Он со свистом втянул в себя воздух, запрокинул голову и вдруг испустил протяжный, визгливый вой, похожий на койота. Потом он начал смеяться, мотая головой из стороны в сторону, туго натягивая наручники, сотрясая кровать с каждым качком.

— Соня позвонила мне сегодня утром, — пояснила Мёрфи лишенным выражения голосом. — Она заперлась в шкафу с мобильным телефоном. Мы успели вовремя: он как раз кончал ломать дверь шкафа.

— Она позвонила в полицию?

— Нет. Она позвонила мне. Она сказала, что не хочет, чтобы Микки видели в таком виде. Это бы его погубило.

Я покачал головой.

— Черт. Храбрая женщина. И что, с тех пор он в таком виде?

— Угу. Он… он совершенно рехнулся. Визжит, плюется и кусается.

— Он что-нибудь говорил?

— Ни слова, — ответила Мёрфи. — Только животные звуки, — она зябко охватила себя руками и на мгновение заглянула мне в глаза. — Что с ним случилось, Гарри?

Микки хихикнул и принялся колотить бедрами по кровати, заставляя пружины скрипеть так, словно на ней совокупляется пара подростков. У меня похолодело в желудке. Ничего удивительного, что миссис Малон не хотела возвращаться в эту комнату.

— Ты бы дала мне хоть минуту разобраться, что к чему, — сказал я.

— Он не… ну, ты понимаешь… одержимый? Как в кино?

— Я ничего еще не знаю, Мёрф.

— Это не может быть что-то вроде заклятья?

— Мёрфи, да не знаю я!

— Черт подрал, Гарри, — рявкнула она. — Так выясняй, и быстрее, черт возьми! — она стиснула кулаки. Ее всю трясло от сдерживаемой злости.

Я положил руку ей на плечо.

— Я обязательно выясню. Ты только дай мне побыть с ним немного. Наедине.

— Ну, Гарри, если ты только не поможешь ему… — у нее перехватило голос, и в глазах блеснули слезы. — Он ведь один из моих, черт подери…

— Спокойно, Мёрф, — сказал я как мог мягче и отворил ей дверь. — Ступай, посмотри, как там насчет кофе, ладно? А я пока посмотрю, что могу сделать.

Она посмотрела на меня, потом снова на Малона.

— Все о'кей, Микки, — произнесла она. — Мы все здесь, чтобы помочь тебе. Ты не один.

Микки ответил ей своей безумной ухмылкой, потом облизнул губы и снова разразился хихиканьем. Мёрфи вздрогнула и, низко опустив голову, вышла из комнаты.

Я остался один на один с безумцем.

Я подвинул стул к кровати и сел. Микки посмотрел на меня выпученными глазами. Я порылся во внутреннем кармане своей ветровки. Там у меня всегда лежит кусок мела на случай, если нужно очертить круг. Еще свеча и пара коробков спичек. Два-три старых рецепта. С магической точки зрения не так уж много материала для работы.

— Эй, Микки, — произнес я. — Ты меня слышишь?

В ответ Микки захихикал еще громче. Я внимательно следил за тем, чтобы не встречаться с ним взглядом. Блин-тарарам, в ту минуту мне, мягко говоря, очень не хотелось заглядывать Микки Малону в душу.

— Ладно, Микки, — продолжал я негромким, ровным голосом — таким говорят с домашними животными. — Я до тебя дотронусь, хорошо? Мне кажется, так я смогу определить, есть ли внутри у тебя что-то такое. Я не причиню тебе вреда, так что не бойся, — говоря, я протянул руку и положил ее Микки на локоть.

Кожа его была на ощупь почти обжигающе горячей. Я ощутил следы какой-то энергии — не покалывающую ауру практикующего чародея, не глубокую как океан силу Майкловой веры, но все же что-то этакое там присутствовало. Какая-то ледяная, ползучая энергия обволакивала его невидимым коконом.

Какого черта?

Это не напоминало ни одно из известных мне заклятий. И это не был вселившийся в него дух — в этом я не сомневался. Такие вещи я наверняка ощутил бы при прикосновении.

Мгновение Микки смотрел на меня, потом голова его дернулась к моей руке. Я отшатнулся, и зубы его лязгнули в воздухе. Когда кто-то пытается укусить тебя, реагируешь быстрее, чем на удар. Укус примитивнее, ближе к природе. Жуть.