Дух стоял на одном из углов равностороннего треугольника.

На другом из углов стояла Лилия, Летняя Лёди. Её правая рука была воздета вверх — та рука, которой проецируют энергию. На ней было то же простое платье, в котором я видел её раньше. Оно плотно облепило тело спереди, а её серебристо-белые волосы сдувало назад, будто от сильного ветра. Исходящую от неё энергию нельзя было увидеть глазом, но земля между ней и Пределом Демона была покрыта свежей зелёной травой, и я чувствовал, что она направляет свою силу против духа острова.

За ней стояли двое сидхе Летней Династии, рука одного из них лежала на одном из её плеч, рука другого — на другом. За ними стояли ещё трое, за ними — четверо, каждый держал руку на плече впереди стоящего, образуя своеобразную пирамиду. Все они направляли силу вперёд, концентрируя её в Лилии, делая её даже ещё сильнее, чем она уже была.

Мэйв занимала третий угол треугольника со своей собственной пирамидой сторонников. На ней были кожаные короткие шорты, военные ботинки и верх от бикини — всё отливающее полуночной синевой. Она стояла в той же позе, что и Лилия, из её протянутой руки текла та же невидимая сила, но её лицо было растянуто в широкой маниакальной улыбке, а земля между ней и Пределом Демона была вся покрыта инеем.

Красная Шляпа стоял по правую руку от Мэйв, естественно возложив ей руку на плечо. Ободранная Башка с моей вечеринки в честь дня рождения тоже был там, и его костяные когти, с которых сочилась и капала свежая кровь, покоились на втором плече Зимней Леди. За ними стояло еще восемь Зимних, формируя собственную пирамиду силы.

Затем я услышал шаги, и секундой позже Хват, Летний Рыцарь, выступил из-за угла моего частично достроенного домика и пошёл ко мне. На нём была блестящая волшебная кольчуга, надетая прямо поверх его жилистого и мускулистого тела, в руке он сжимал меч. Хват встал между мной и треугольником на вершине холма.

— Привет, Гарри, — тихо поздоровался он.

— Привет, Хват.

— Тебе не холодно?

— Не особо. Ты знаешь, что здесь происходит?

— То, что должно произойти, — сказал он.

— По чьей воле?

— Моей Леди.

— Она неправа.

Какое-то время Хват просто тихо стоял. А затем ответил:

— Это неважно.

— Почему?

— Потому что она — моя Леди. И ты не поднимешь на неё руку.

Я уставился на Хвата, который страдал от нападок Ллойда Слейта, и на Лилию позади него, которая сама часто оказывалась жертвой Слейта. Я могу представить, сколько раз, в прошлом, Хват жаждал возможности спасти её, жаждал силы, чтобы противостоять Зимнему Рыцарю.

И теперь она у него есть.

Настало то время, когда разговоры уже не могли повлиять на ход событий, когда у людей были свои обязательства, когда их действиями руководила необходимость ситуации, возникшей от выбора, сделанного ими. Хват всецело верил в Лилию, и будет биться насмерть, чтобы защитить её. Ничто из сказанного мной не могло бы изменить этого. Я видел это по его лицу.

— Отступись, — предложил он.

— Не могу. А ты отойдёшь в сторону?

— Не могу.

— Значит, так вот, получается? — сказал я.

Хват выдохнул. Потом кивнул:

— Да.

И впервые за десять лет Зимний и Летний Рыцари сошлись в бою.

Хват швырнул стрелу из чистого Летнего огня, которая выжгла землю под собой, пока летела ко мне.

У меня не было времени подумать, но какая-то часть меня знала эту игру. Увернуться от стрелы было недостаточно — волна раскалённого воздуха, следующая за огнём, сожжёт меня, если пройдёт рядом. А потому, Хват будет иметь преимущество в этом бою, если продолжит держать дистанцию и просто будет метать стрелу за стрелой. Поэтому я воззвал к силе Зимы, остудив воздух вокруг меня, пока нырял в сторону. Огонь и лёд встретились, столкнулись и заполнили воздух туманом — туманом, который давал мне шанс приблизиться, чтобы схватиться с противником.

Часть меня, та часть, в которой я был уверен, что она действительно принадлежит мне, взирала на эту тактику с тревогой. Я был, мать вашу, голый и без оружия. Хват обладал мантией Летнего Рыцаря, и она делала его таким же сильным, быстрым и крепким, как я. Он был вооружён, носил чёртов меч и имел десять лет на то, чтобы тренироваться со всем Летним Двором и научиться сражаться и использовать мантию. Плюс, он предположительно не провёл весь день, расходуя свои силы до предела.

Но Зимнюю мантию это особо не беспокоило. Она просто видела врага и хотела его уничтожить. И лучшим путём для этого было подобраться поближе и вырвать Хвату горло.

Но предыдущий Зимний Рыцарь убил предыдущего Летнего Рыцаря вовсе не так. Ллойд Слейт покрыл льдом ступени под ногами того бедняги и столкнул его вниз. И при этом Слейт был молод и в хорошей форме, тогда как Летний Рыцарь был стариком. Поэтому я счёл, что было бы разумным предположить, что инстинкты Зимней мантии, хоть они и могли быть полезными, в основном были сродни инстинктам голодных хищников, инстинктам волков холодной зимой — они хотели крови, много крови, и прямо сейчас.

И если я буду играть по этим правилам, Хват разбросает мои кишки по земле.

Поэтому вместо того, чтобы броситься вперёд, я сделал несколько шагов в сторону и застыл. В ту же секунду очередная огненная стрела прочертила в тумане яркую полосу, прямо в том месте, где я был бы, если бы подчинился инстинкту мантии.

Конечно же, так всё и должно быть. Зимний Рыцарь был горным львом, волком. Летний — оленем, бизоном. Зима опиралась на преследование, охоту и убийство добычи. Лето — на избежание конфронтации, пока это приносило пользу, оказывая жёсткое давление тогда, когда не было другого выхода. Хват воспользуется инстинктивным знанием, опираясь на то, что я последую путём Зимы, и будет представлять для меня ту же опасность, как, скажем, ученик классического айкидо. Он использует силу атакующего, чтобы защититься, оборачивая её против агрессора. Но если я не буду так любезен и не предоставлю ему агрессивного нападения, то отберу его инстинктивное преимущество.

К черту всё это Зимнее Рыцарство. Прежде всего я был чародеем.

Так что я повернул запястьем, прошептав:

— Obscurata.

И исчез за завесой.

Мои завесы не ровня завесам Кузнечика, да и почти чьим угодно ещё, но, когда находишься в огромной гряде тумана, им и не нужно быть особо искусными, чтобы стать фактически невидимым — к тому же я знал, как двигаться действительно бесшумно. Я бы не рискнул прятаться за завесой от сидхе, но, к счастью, Хват к ним не относился. Он был подменышем, одним родителем которого был обычный смертный, а вторым — фэйре. Но не считая Летней Мантии, Хват был так же смертен, как и любой другой человек.

Я крался вперёд, Слушая, обострив слух намного сильнее, чем обычно способны человеческие уши, и услышал ровное дыхание Хвата, не пройдя и дюжины шагов. Я замер. Я не мог знать, где он точно находится, но…

Я удержался от того, чтобы обозвать себя тупицей вслух, и обратился к интеллектусу. Хват стоял в тридцати шести футах и четырёх дюймах от меня, на двадцать два градуса левее той точки, куда я смотрел. Будь у меня пушка, я был уверен, что пристрелил бы его.

Хват тоже замер на месте.

Ба. Его Мантия, видимо, советовала ему соблюдать терпение, когда моя кричала мне, чтобы я перестал выжидать, подкрался к нему и набросился. Я воспользовался осторожностью Хвата где-то на минуту, консультируясь с интеллектусом и переместившись на сорок футов в сторону, где я поднял кое-что с земли. Затем я вернулся назад и стал ждать, но он так и не шевельнулся.

Мой план не сработает, если он продолжит стоять. Нужно было заставить его сдвинуться с места.

Я отступил ещё на несколько шагов в туман и начал говорить оттуда, надеясь, что паршивая видимость и моя завеса не дадут Хвату понять, откуда исходит мой голос.

— Теперь я понимаю Ллойда Слейта немного лучше, знаешь ли, — произнёс я. — Мантия. Это она изменила его. Заставила желать большего.

— Ллойд Слейт был монстром, — донёсся до меня ответ Хвата.