Я нахмурился на нее сверху вниз.

— Я хочу, чтобы вы поняли…

Она схватила меня за ворот рубахи и пригнула к своему лицу. Она оказалась неожиданно сильной, и ухитрялась испепелять меня взглядом, не заглядывая при этом мне в глаза.

— Нет, это я хочу, чтобы вы поняли, — ледяным тоном произнесла она, — что если вы хоть раз втянете Майкла в неприятность, настолько серьезную, что он не вернется в семью, я заставлю вас пожалеть об этом, — глаза ее на мгновение посветлели от слез, которые не имели никакого отношения к слабости, и ее передернуло от гнева. Должен признаться, в тот момент ее угроза изрядно меня напугала — при всей ее беременности и всем таком прочем.

В конце концов она отпустила меня и повернулась к мужу, осторожно коснувшись темной царапины у того на щеке. Майкл охватил ее руками, и она, всхлипнув, прижалась к нему, уткнувшись лицом ему в грудь и беззвучно плача. Очень осторожно, будто боясь сломать, Майкл сжал ее плечи и погладил по волосам.

С минуту я стоял рядом с ними дурак-дураком. Наконец, Майкл посмотрел на меня, на мгновение встретившись со мной взглядом. Потом повернулся, взял жену под руку и направился к выходу.

С минуту я смотрел им вслед. Потом сунул руки в карманы и отвернулся. Прежде я ни разу не замечал, как эти двое дополняют друг друга: Майкл с его немногословной силой и неизменной надежностью скалы, и Черити со рвущимися из нее страстями и неколебимой преданностью мужу.

Женатые люди. Порой при взгляде на таких я ощущаю себя персонажем из Диккенсовской повести, стоящим на морозе и заглядывающим в окно на рождественский ужин. Отношения такого рода пока мало на меня действовали. Мне кажется, все это имеет какое-то отношение к демонам, призракам и человеческим жертвоприношениям.

Я все еще стоял, погруженный в раздумья, когда ощутил ее присутствие — еще прежде аромата ее духов до меня донеслись излучаемые ей тепло и энергия, с которыми я успел свыкнуться за то время, что мы вместе. Сьюзен задержалась в дверях, оглянувшись через плечо. Я смотрел на нее. Вот уж что мне никогда не надоедает. Смуглая кожа Сьюзен загорела еще сильнее в прошлые выходные, которые мы провели на пляже; черные как смоль волосы она стригла чуть выше плеч. Она была в легкомысленной мини-юбке и топике, оставлявших открытым загорелое пузо, и сложение ее заставило дежурного копа завистливо вздохнуть. Мой телефонный звонок застал ее как раз в тот момент, когда она выбегала ко мне на свидание.

Она повернулась ко мне и улыбнулась; карие глаза ее чуть тревожно расширились, но продолжали излучать тепло. Потом она снова оглянулась в коридор, куда вышли Майкл с Черити.

— Красивая они пара, правда?

Я попытался улыбнуться в ответ, хотя не уверен, что мне это удалось.

— У их отношений неплохая основа.

Взгляд Сьюзен скользнул по моему лицу, задержавшись на царапинах и ссадинах, и выражение тревоги в ее глазах усилилось.

— Правда? И какая же?

— Он спас ее от огнедышащего дракона, — я шагнул к ней.

— Звучит красиво, — сказала она, и шагнула мне навстречу. Мы встретились, и она обняла меня, от чего мои многострадальные ребра протестующе взвыли. — Ты в порядке?

— Буду в порядке.

— Значит, снова охотился за приведениями с Майклом. А у него какая история?

— Не для печати. Гласность может ему навредить. У него дети.

Сьюзен нахмурилась, но кивнула.

— Ладно, — сказала она, не отказавшись от капли мелодрамы в голосе. — Так кто же он? Вечный борец? Или рыцарь короля Артура, пробудившийся в наш безумный век, чтобы сразиться с силами зла?

— Насколько мне известно, он просто плотник.

Сьюзен подозрительно заломила бровь.

— Который сражается с призраками. Что, он вооружен волшебным дробовиком или чем-то в этом роде?

Теперь уже я с трудом удерживался от улыбки. Мышцы в углах рта тоже болели.

— Не совсем. Он праведный человек.

— А на вид ничего, вполне симпатичный.

— Нет, не из нудных святош. Он праведный по-настоящему. Честный, преданный, исполненный веры. Он живет своими идеалами. Они дают ему силу.

Сьюзен нахмурилась.

— Он выглядит достаточно заурядным. Я бы ожидала… ну, не знаю… Чего-то такого. Может, другого поведения.

— Это все потому, что он еще и скромен, — пояснил я. — Если его спросить, праведен ли он, он посмеется над твоими словами. Мне кажется, это тоже существенно. Я ни разу еще не встречал никого, хоть немного похожего на него. Он хороший человек.

Она прикусила губу.

— А что меч?

— «Амораккиус», — поправил я.

— Он дал своему мечу имя. Очень по-фрейдистски. Впрочем, его жена едва не перегрызла горло их чиновнику, чтобы вернуть его.

— Это для него очень важно, — объяснил я. — Он верит, что это один из трех мечей, дарованных Господом человечеству. Каждый из них украшен гвоздем, по преданию скреплявшим тот самый Крест. Носить их дозволено только настоящим праведникам. Тем, которые называют себя Рыцарями Креста. Все остальные зовут их Рыцарями Меча.

Сьюзен нахмурилась.

— Креста? — переспросила она. — С большой буквы?

Я неловко пожал плечами.

— Откуда мне знать? Майкл в это верит. Такая вера сама по себе — источник огромной силы. Возможно, больше ничего и не надо, — я перевел дух и сменил тему. — Так или иначе, мою машину арестовали. Мне пришлось гнать во весь опор, и копам это не понравилось.

В темных глазах ее вспыхнули искорки.

— Что-нибудь, достойное репортажа?

Я устало рассмеялся.

— Послушай, ты когда-нибудь успокоишься?

— Должна же девушка зарабатывать себе на пропитание, — заявила она и, взяв под руку, потащила меня из комнаты.

— Может, лучше завтра? Все, что мне хочется — это вернуться домой и поспать хоть немного.

— И никаких, насколько я понимаю, свиданий? — она улыбалась, но я-то видел, что улыбка эта далась ей с трудом.

— Прости. Я…

— Я понимаю, — вздохнула она. Я чуть сбавил шаг, и она — тоже, хотя ни я, ни она не шли слишком уж быстро. — Я знаю, Гарри: то, что ты делаешь — очень важно. Мне просто хочется… иногда… чтобы…

— Чтобы что?

— Ничего. Нет, правда. Это все мой эгоизм.

— Так что же? — настаивал я. Я нащупал избитыми пальцами ее ладонь и осторожно сжал ее.

Она вздохнула и остановилась, повернувшись ко мне. Потом взяла меня за руки и опустила глаза.

— Мне только хочется, чтобы и я была для тебя такой же важной.

Я вдруг ощутил себя ужасно неловко. Черт, услышать такое было и впрямь чертовски больно.

— Эй, как ты могла подумать, будто ты для меня не важна?

— Ох, — сказала она, так и не поднимая взгляда. — Не в этом дело. Я же говорю, это все мой эгоизм. Ничего, справлюсь.

— Ты только не думай, что я не… — я замялся и перевел дух. — Что я не… То есть, я хочу, чтобы ты знала, что я… — «Люблю тебя». Всего-то два слова, ничего трудного, но они застревали у меня в горле. Я никогда еще не говорил их тем, кого не теряю, и всякий раз, как я пытаюсь произнести их, они застревают где-то на полпути.

Сьюзен наконец-то посмотрела на меня, подняла руку и осторожно коснулась бинтов у меня на голове. Пальцы ее были легкими, нежными, горячими. В коридоре воцарилась неловкая тишина. Я стоял и молча смотрел на нее дурак-дураком.

В конце концов я склонил голову и поцеловал ее. Я поцеловал ее крепко-крепко, словно пытался вытолкнуть слова из моего дурацкого рта в ее. Не знаю, поняла ли она меня, но она прижалась ко мне всем своим горячим, мягким телом, от которого вкусно пахло корицей. Одна из моих рук сама собой скользнула вниз, к легкой выпуклости мышц на талии, и прижала ее ко мне еще крепче.

В коридоре послышались чьи-то шаги. Мы улыбнулись и оторвались друг от друга. Мимо нас прошла женщина-полицейский. Губы ее изогнулись в понимающей улыбке, и я почувствовал, что краснею.

Сьюзен сняла мою руку со своей талии, поднесла ее к губам и коснулась ими моих избитых, обожженных пальцев.

— Только не думай, что ты так легко отделался, Гарри Дрезден, — заявила она. — Я заставлю тебя говорить, даже если это тебя угробит, — впрочем, развивать эту тему дальше она не стала. Мы забрали у дежурного мой посох и вышли на волю.